И вот однажды Шампольону попалась совершенно неизвестная ему иероглифическая надпись. Там было несколько царских овалов, а в них имена, которых он никогда раньше не видел. Он выбрал одно из них и стал изучать. Оно состояло из четырех знаков, причем два последних были совершенно одинаковые. Про них он уже знал, что это «с». Начиналось имя знаком

 который был похож на солнце.

Этот знак заставил Шампольона подумать о коптском слове ре, которое означает «солнце». (Помнишь египетского бога солнца Ра из учебника по истории древнего мира?) Он попробовал подставить в то же имя, кроме уже известных с-с, еще и РЕ в начале — получилось РЕ-с-с. В волнении он понял, что если бы второй иероглиф звучал как ме, то, пожалуй, получилось бы имя Ремесес, или Рамсес, а был такой великий царь.

Потом Шампольон занялся другим именем, которое тоже кончалось знаком

, а в середине у него был такой же знак

. Это имя начиналось знаком птицы, похожей на ибиса. Шампольон знал, что ибис был священной птицей египетского бога Тота. А что, если птица обозначала имя этого бога и читался этот иероглиф — тот? Шампольон произнес это имя, потом добавил ме. В конце прибавил с: Тот-ме-с. А ведь был и такой египетский царь — Тотмес.

Теперь у Шампольона хватало доказательств, что иероглифы можно прочесть. Недаром он так тщательно просматривал груды египетских текстов и проверял правильность каждого своего вывода. От его внимания не ускользала ни одна мелочь. Нередко ему помогало воображение, и в конце концов он раскрыл одну из величайших тайн на земле. Теперь он сам и другие ученые, которые добавили к его знаниям свои собственные, могли понемногу читать и узнавать увлекательнейшую историю Египта — историю, которая длилась около четырех тысяч лет.

Еще одна тайна разгадана

Много лет спустя египетскими иероглифами заинтересовался еще один смышленый подросток. Звали его Майкл Вентрис. Юного Майкла занимали языки — всякие, и древние, и современные, притом он увлекался еще и лыжами, и воздухоплаванием, и архитектурой.

С самого детства Майклу не раз выдавался случай выучить новый язык, и ни одного такого случая он не упустил. У себя дома, в Англии, он разговаривал с друзьями по-английски. К шести годам он выучил польский. (Его мать была наполовину полька.) Потом он учился в школе в Швейцарии и там говорил только по-французски и по-немецки. В семь лет он купил и прочел — по-немецки— книгу о египетских иероглифах. Вернувшись в Англию, он с удовольствием стал учить в школе древнегреческий.

Майклу нравились слова сами по себе, но больше всего он любил ломать голову над их неразгаданными тайнами. Конечно, он нашел немало таких тайн среди давно забытых языков. Например, в этрусском. По-этрусски говорили и писали в Италии задолго до того, как там утвердилась латынь. Множество этрусских слов было высечено на могильных камнях. Одну длинную надпись нашли даже на ткани, в которую была запелената мумия. Да, никаких сомнений. Этруски умели писать, но, как узнал Майкл, ученые все еще ломали головы, пытаясь прочесть эти послания из далекого прошлого.

Никто не мог прочитать и надписи на глиняных табличках, найденных в Греции и на Крите — острове в Средиземном море. Может быть, этот неизвестный критский язык сродни неизвестному этрусскому? Специалисты обнаружили, что существует 4 вида критского письма. Два из них были, судя по всему, рисуночным письмом. Третий вид назвали линейным письмом А, четвертый — линейным письмом Б. Что же обозначают все эти разнообразные значки — слова, слоги, буквы? К какому языку или языкам они относятся?

Обо всем этом однажды задумался четырнадцатилетний Майкл, слушая, как рассказывал о Крите один известный археолог. Рассказ этот не дал ответа на вопросы, занимавшие Майкла, но укрепил его решимость. Майкл обещал себе непременно докопаться до тайны критских знаков.

Четыре года спустя, всего лишь 18 лет от роду, он напечатал об этой загадке статью в журнале (скрыв свой возраст). Специалисты сочли статью очень хорошей, лучшей из всего, что было написано по этому вопросу. Майкл выяснил все, что только можно было узнать об этих древних знаках, — все, кроме того, как их читать.

Потом началась вторая мировая война. Майкл Вентрис был штурманом Королевских воздушных сил. После войны он некоторое время провел в Германии с британской армией. И куда бы ни занесла его судьба, он не расставался со списками непокорных критских значков. Не переставал он думать о них и после того, как вернулся в Англию и стал архитектором.

МАЙКЛ ВЕНТРИС И ДЖОН ЧЭДВИК на коллоквиуме по микенским текстам в апреле 1956 года под Парижем.

Как-то Майкл узнал, что одна американка провела тщательное и систематическое исследование линейного письма Б. Он стал пробовать ее метод, искать с его помощью ключ, который помог бы раскрыть значения слов. Кое-что при этом прояснилось, и окончилась первая часть его поисков: оказалось, что критский язык нисколько не похож на этрусский. И пришлось Вентрису отбросить мысль о том, что эти два неизвестных языка могут состоять в родстве друг с другом.

Слова на критском письме — линейном Б.

Так что же за язык был этот критский?

А вдруг линейное письмо Б служило для записи какого-нибудь-знакомого Майклу языка? Майкл попытался это выяснить. Он изучал и сравнивал значки всеми способами, какие только мог придумать, а придумал он их немало. Он подсчитал, сколько разных знаков встречается на табличках. Насколько удалось разобрать, их было всего лишь около 87. Вот это уже неплохой ключ. Стало быть, знаки линейного письма Б — отнюдь не знаки для слов: ведь если в твоем распоряжении всего 87 слов, ничего стоящего не напишешь. С другой стороны, для алфавита 87 знаков слишком много. Но 87 — ведь примерно столько различных слогов обычно и бывает в языке. Очевидно, в линейном письме Б знаки соответствуют именно слогам.

Линейное письмо А и Б.

Майкл подсчитал, сколько раз каждый знак появляется в начале какой-нибудь отдельной группы знаков — и сколько в конце и в любых других положениях. Один знак всегда стоял сам по себе между скоплениями знаков. Возможно, это одно короткое слово — союз «и»?

Майкл изучил также все поправки, которые были сделаны на глиняных табличках. Нередко он отчетливо различал, где какой-то знак стерли на еще сырой глине и заменили другим. Он догадался, что неверный знак и правильный знак стояли в словах, которые были очень похожи. И ты, наверно, не раз так исправлял написанное. Тебе никогда не случалось написать «сколько» и после переправлять «к» на «т», потому что ты хотел написать «столько»?

В загадочных знаках Майкл искал сходства или повторения, какую-то систему. Он сравнивал все изгибы, все прямые черточки, все углы. Составлял подробнейшие таблицы. И не переставал думать и гадать, на каком же языке говорили люди, которые писали линейным письмом Б. Может быть, по-гречески? Специалисты полагали, что это невозможно. А Майкл все-таки не прекращал своих опытов. Он заметил, что некоторые знаки встречаются так же часто, и, главное, в таких же сочетаниях, как определенные слоги в древнегреческом.