Все же мы были полными недоумками…

Вопреки указаниям Высокого Руководства здание Медицинского Института совершенно очевидно пострадало от бомбежки. От прямых попаданий верхние этажи обрушились. Только пять нижних и вестибюль стояли почти невредимыми. Здание с выщербленными обгорелыми стенами выглядело так, словно по нему прошелся гигантский бегемот. Врезал лапой по крыше и выволок наружу все, что подвернулось.

— Пожалуй, они выбрали для атаки самый примечательный дом в городе, — недовольно пробормотал я.

Мой проводник удивленно посмотрел на меня, и я попытался представить себе то, что он увидел, — нелепого, сверхобразованного и кровожадного ребенка.

— Вы что-то сказали? — наконец спросил он. Запах паленого пластика густой пеленой окутывал нас.

— Я разговаривал с собой, — ответил я, давясь от смеха. — Могу себе представить, что творится на оставшихся этажах.

— Не ваша забота! — с дрожью в голосе ответил солдат. — Лучшего все равно не сыщите. Это случилось вчера — во время одного из ваших налетов.

Я так и прыснул, не в силах совладать со своими чувствами, видя разгневанного фикса.

Без сомнения этот солдат знал о намеченных переговорах с губернатором. Немлер был предателем или собирался им стать. Как и ожидалось, интерьер вестибюля являл собой жалкое зрелище. Пол завален кусками штукатурки и осыпавшейся краски, шахта лифта проломлена, на второй этаж вела железная конструкция с остатками бетона на ней.

— Нам наверх, — сказал солдат.

Здание вздрогнуло, и до меня долетел звук отдаленного взрыва. Фикс уже карабкался по пыльным остаткам металлической лестницы. Воздух был затхлым и кислым.

— И так во всем здании? — поинтересовался я.

Солдат пролез через отверстие над головой, и его голос донесся приглушенно:

— В основном да. Мы только расчистили площадку для встречи с вами.

За моей спиной с шумом обрушился кусок штукатурки. Площадка на втором, этаже действительно выглядела так, как уверял фикс. Обломки и мусор были убраны из холла с надписью на двери “ХИРУРГ”. Потолок поддерживала пара деревянных балок. Фикс указал рукой на комнату и побрел прочь. Когда я попытался последовать за ним, он обернулся и покачал головой.

— По инструкции я должен оставить вас здесь. Немлер находится за дверью.

— Что за чушь, — усмехнулся я, двигаясь вперед и наблюдая, как солдат исчезает в глубине коридора.

Губернатор и в самом деле был там. Он лежал на операционном столе в самом центре комнаты. Над ним располагалась целая плеяда металлических отражателей. Поднос брошенных инструментов и перчатки покоились на совещательном столике перед операционной платформой. Контейнеры с лекарствами и прочим оборудованием небрежно свалены в одну кучу.

Немлер как-то сосредоточенно всматривался в сверкающие отражатели, его глаза уже начали стекленеть, а рот запекся сухой черной коркой.

“Он долго не протянет”, — подумалось мне.

Я подошел поближе, сжимая пистолет, и со вкусом выстрелил ему точно в живот.

Лицо Немлера свело судорогой.

— Прекрасно! — воскликнул я, и с отвращением плюнул на труп. — Переться черт знает куда, чтобы иметь дело с покойником!

Из угла неподалеку от совещательного столика послышался легкий шорох. Я развернулся, приготовившись выстрелить. Видимо, фикс находился там до того, как я вошел в операционную. Под глазами черные круги, а волосы сбились в сальный ком. Он смотрел на меня усталым изможденным взглядом.

— Я — Лорхауз, — сказал фикс. — Вице-губернатор мри Немлере.

— Меня зовут Нев, — бросил я, опуская пистолет. — Я предпочел бы иметь дело с…

— Я все знаю, — сказал Лорхауз, понимающе усмехаясь. — Немлер был самым продажным человеком на планете, он больше всего подходил для этой миссии. Один из ваших сволочных самолетов расстрелял его машину по дороге в Институт. Теперь я единственный уцелевший из былого конгресса. Но, наверное, не надолго?

Я отвернулся и пнул ботинком застывшее тело губернатора. Оно слетело с глухим шумом, и я преспокойно уселся на его место. Лорхауз вздрогнул, как от удара, и съежился у подножия платформы.

— И вы называете нас варварами, — горько прошептал Лорхауз.

Я положил руку на кобуру с пистолетом, пристегнутую к ноге.

— Жизнь слишком коротка, чтобы заботиться о смерти, и пора серьезно подумать о сокращении остатков ваших людей.

— Конечно, ваша жизнь так быстротечна, — вздохнул Лорхауз. Он был одет в темно-красный комбинезон с золотой эмблемой секретаря правителя.

— Мне 46 лет — средний возраст. Здесь никто не умирает от изменения генетического ряда, так как наша медицина прекрасно развита, почти как ваша военная технология. Мы давно решили — лучше заботиться о здоровье, чем травить всех химией и в конце концов уничтожить Галактику. У вас нет ничего, что мы могли бы перенять для своего блага. Вы переполнены ненавистью и насилием. Нам ничего этого не нужно. У нас имеется своя наука и техника, свой прогресс, и мы совершенно не нуждаемся в вас!

Он повернулся спиной и пошел прочь. Я мгновенно выхватил пистолет из кобуры и выстрелил вслед. Заряд пришелся поверх головы и, лишь заставив Лорхауза отпрянуть в сторону, взорвался напротив двери хирургического кабинета. Из обгорелого отверстия потекли на пол струйки расплавленного металла.

— У тебя нет желания спасти ваших людей, не нарушая перемирия? — спросил я, засовывая оружие в кобуру.

Лорхауз оглянулся, щуплое тело его вздрагивало. Так подействовал на него мой выстрел.

— Немлер пошел бы на это, — сказал он. — Я — нет. Какая в сущности разница? Вы забираете либо наши жизни, либо нашу свободу. Да и что я скажу своему народу: чтобы они согласились жить как подопытные кролики? Что мы проиграли, и теперь решать нашу участь будут завоеватели?

Он повернулся и зашагал к выходу, затем оглянулся, заколебавшись на мгновение:

— Я пришел сюда вместо Немлера — очень уж мне хотелось взглянуть на тех, кто уничтожил нас. Я почти надеялся, что увижу первоклассную звездную армию, совершенных супергуманоидов, чьи ответы и доводы обезоружат нас полностью, потому что мы слишком примитивны в сравнении с ними. Таким образом наше уничтожение могло быть объяснено. Но вы оказались ничтожны, безумны и уродливы. Ваша наука разрушила вас, из-за тотального невежества вы бессильны что-либо предпринять и потому лишь сеете повсюду ненависть. Я разочарован. Вы и вам подобные вызывают во мне одно лишь отвращение.

Лорхауз уходил прочь через зал к лестнице, ведущей в вестибюль, а звуки бомбардировки по-прежнему продолжали проникать сквозь стены.

— Я даю еще день на размышление, — крикнул я вдогонку и соскочил с операционного ложа.

Лорхауз оглянулся и посмотрел на меня слезящимися глазами, голос его чередовался с лязгом и грохотом умирающей планеты:

— Ваши люди проделали огромный путь в поисках спасения, в поисках рая, которого вам никогда не достигнуть. Мой народ умер в ту минуту, когда ваши корабли зависли на орбите, а твой — тогда, когда разладился ваш генетический код. И теперь ответь мне: способно ли ваше галактическое величие спасти вас от быстротечной смерти?

Я провел долгую ночь в медицинской лаборатории, находящейся через три двери от комнаты, где валялся Немлер. Я связался с кораблем и сообщил, что задержусь на ночь на случай возвращения Лорхауза. Разумеется, это была заведомая ложь. Просто я предпочел прохладу разрушенного института удушливой жаре корабля. Я примостился у вдребезги разбитого окна с видом на полуразрушенную Дизу. Бомбардировка продолжалась, даже когда солнце село за горизонт. Мне надоело смотреть на вспышки осветительных ракет и оранжевые шары разрывов. Улицы были безжизненны и больше всего напоминали кратерное плато и долину на Луне. Я обратил внимание на разбросанные томики книг, которые валялись повсюду. Полки рухнули от плазменных ударов. Прежде я никогда не тратил чересчур много времени на литературу уничтоженных народов. Но теперь я решил поискать выход из того генетического тупика, в который мы сами себя загнали. Даже в этих запыленных книгах ощущалось присутствие жизни. А что если мы совершили ошибку, отведя фиксам роль послушных подопытных кроликов?