Чтобы как можно скорее выполнить свою задачу, Мария закладывала в корзинку столько взрывчатки, сколько могла нести, не привлекая внимания тяжёлым грузом… Ну а Яков, неторопливо отобедав, — спешить было нельзя, это могло вызвать подозрение, — старался поскорее разложить взрывчатку по укромным местам, чтобы она никому не попалась на глаза».
Смертельно опасная работа отважных патриотов Марии и Якова Каплюк продолжалась с 27 августа по 9 сентября. Долгие две недели!
В своём «Докладе по Овручской операции» Алексей Николаевич написал про 150 килограммов взрывчатки. Впечатляет, конечно! Но делаем элементарный расчёт и признаём сомнительным, чтобы женщина сумела незаметно проносить по десять килограммов взрывчатки в день. Да и Ботян теперь рассказывает, что взрывчатки было не меньше 100 килограммов. Но нам-то какая разница?! Главное — достигнутый эффект, а не затраченное количество «ВВ».
Ботян напряжённо следил за делами своих добровольных помощников: он каждый день получал информацию от Григория, который опять-таки ежедневно поддерживал связь с Каплюком.
Когда работа закончилась, Якову Захаровичу пришлось ещё несколько дней жить «на пороховой бочке», пока Ботян выбирал наиболее удачный день для взрыва.
«Узнав о готовности к взрыву через Дяченко, я решил подождать приезда гебитскомиссариата (так в тексте; очевидно — гебитскомиссара. — А. Б.) и руководящих лиц. Время совещания узнал через секретаря гебитскомиссариата «фольксдойч»[213] (фамилии не помню), — 13 сентября был намечен день взрыва. В этот день Дяченко передал Каплюку часовой механизм, подготовленный для взрыва на 2 часа ночи (по московскому времени)».
Признаем честно, что написано не очень толково, но сделаем скидку на то, что писалось в лесном лагере и более чем через полгода.
Сам же Алексей Николаевич рассказывает, что к нему поступила информация о том, что в Овруч приезжает команда для борьбы с партизанами — какие-то очень «крутые» специалисты чуть ли не из самого Берлина, которые должны будут навести порядок в области. Руководство гебитскомиссариата их очень ждало! С неменьшим нетерпением ожидала их и та группа, которой руководил Алексей. Не было сомнений, что хвалёные специалисты по контрпартизанской деятельности поселятся всё в тех же «будённовских казармах», где останавливались все «почётные» и прочие гости. Впрочем, вскоре и Яков Каплюк подтвердил, что места для них уже подготовлены.
Конечно, тут ситуация становилась рискованной до крайности. Одно дело, если бы приехали какие-то партийные функционеры, мастера красивых речей и звучных обещаний. Другое дело — реальные, опытные спецы по борьбе с партизанами, которые могли тут же устроить своим «периферийным» коллегам, говоря современным языком, «мастер-класс». Мол, господа хорошие, а вы когда своё здание проверяли? Так давно?! А нет ли у вас тут чего эдакого? Может, вы здесь, сами того не ведая, на партизанской мине сидите? А что, таких случаев — с «партизанскими минами» — было немало. Достаточно вспомнить, как ещё в сентябре 1941 года действовавшая в Киеве группа «Максима», сотрудника внешней разведки Ивана Даниловича Кудри, взорвала немецкую комендатуру и кинотеатр с вражескими солдатами…
Значит, во избежание неожиданностей, здание нужно было взорвать буквально сразу же после приезда «гостей». Как мы уже знаем, в гебитскомиссариате у Алексея был свой информатор, так что время прибытия долгожданных «дорогих гостей» он знал заранее.
Утром 13-го числа Дяченко передал Каплюку часовой механизм, сделанный из обыкновенного будильника, и повторил указание Ботяна: «Как пообедаешь, чтобы Марию и тебя все видели и пока ещё не искали, потом накручивай часы на одиннадцать и вывози семью…» По установленному здесь немецкому времени одиннадцать вечера, то есть двадцать три часа, соответствовали двум часам ночи по Москве.
С немецкой пунктуальностью «контрпартизанская команда» точно в срок прибыла в Овруч и расселилась в «будённовских казармах».
«К вечеру Каплюк с женой и детьми был в партизанском лагере, — с удовольствием вспоминает Алексей Николаевич. — А потом мы все вышли на окраину леса и смотрели, когда произойдёт взрыв. Ну и ровно в одиннадцать оно грохнуло! Такое пламя было! Результат был очень хороший — начальник местного гестапо был уничтожен, гебитскомиссар и человек около восьмидесяти немцев… Немцы сразу догадались, кто это сделал, моментально стали искать Каплюка, да где его найдёшь?!»
Обратимся опять к официальному докладу:
«13 сентября в 19 часов семья Каплюка была вывезена из города. В 2-х км от Овруча ожидала сопровождающая группа. В назначенное время вся группа, ожидая результата, слышала оглушительный взрыв, и пламя озарило всё небо. Я с 4 чел. остался в деревне Телятиче узнать результаты (со слов населения).
Через население и агентуру, имевшуюся в Овруче, установлено, что в результате взрыва было разрушено здание, где помещался гебитскомиссариат.
Убиты — гебитскомиссар и весь руководящий аппарат немцев в Овручской округе. Одновременно погибла оперативная группа гестапо под руководством Бокиша. Несколько трупов руководящего состава немцы самолётом отправили в Германию, остальные отправлены поездом в Житомир.
В городе и районах была поднята большая паника. Прибывшее новое руководство отобрало подписку с остальных немецких служащих о невыезде с города и продолжении работы. Мозырьская, Овручская и Житомирская округи три дня носили траур. Немцами было взято большое количество заложников. Немцами было выпущено обращение к украинскому населению по выявлению виновных (подлинник листовки приложен к докладу). Установлены некоторые фамилии погибших: гебитскомиссар — Венцель, заместитель — Шмидт и ряд других, фамилии которых поданы в радиограмме.
Сотрудник оперативной группы — Ботян».
На докладе карандашом написана дата: «11 марта 1944 г.» — о ней мы уже говорили. Дата эта смущает, но в то же время она свидетельствует в пользу следующей версии.
Как известно, за организацию подрыва Овручского гебитскомиссариата Ботян впервые был представлен к званию Героя Советского Союза. Известно также, что этого звания он не получил, несмотря на то, что операция, кроме своего впечатляющего результата, имела ещё и громадный пропагандистский эффект — партизаны смогли уничтожить целую команду «асов» по контрпартизанской борьбе, и вообще она была признана «классической». Как написано в одной из очень серьёзных книг по истории отечественного спецназа, «за эту операцию, которая входит в качестве примера в учебники по «дисциплине «Д». А. Н. Ботян представлялся к геройскому званию».[214] Что такое «дисциплина «Д», объяснять не будем — кто не знает, пусть догадывается сам. Зато Валентин Иванович говорит, почему эта операция изучается сейчас в соответствующих высших учебных заведениях: «Овруч — это была классика в вопросах проникновения на объект, в вопросах доведения до логического конца оперативного замысла — и затем вывоз исполнителей в партизанский отряд. Всё было сделано без сучка без задоринки — от самого начала и до самого конца».
Причину же неприсвоения звания принято объяснять тем, что Алексей Николаевич служил и воевал в рядах Польской армии. Объяснение это по сегодняшним меркам выглядит вполне логичным — мол, судьбы героев, замечательных людей решали бездушные бюрократы в Центре.
Однако один из генералов Службы внешней разведки, ныне пребывающий в отставке (не называю его фамилии, чтобы не переадресовывать к нему оппонентов) и очень давно знакомый с Ботяном, сказал, что в данном случае причина всему кроется в том, что был сбит самолёт, который вёз в Москву представление на звание героя, подписанное командиром отряда майором Карасёвым. О том, что случилось, в отряд из Центра могли и не сообщить. Зато и Ботян, и Виктор Александрович Карасёв, и все другие были уверены, что представление «пошло» и совершает свой непростой и долгий путь по кабинетам… Ну, никто, как говорится, и не дёргался — мол, всему своё время. Звонить в Центр, чтобы «ускорить решение вопроса», тогда было не принято. И у командира душа была спокойна: представление написал, отправил — то есть сделал всё, что мог. Кстати, это представление могло «перебить» дорогу и второму: он же уже представлен, подождём, пусть первое представление удовлетворят. В общем, всякое бывало! И далеко не всегда по какому-то злому умыслу. Хотя объяснять произошедшее именно «злым умыслом» будет всегда выигрышнее и надёжнее.