Она повернулась на другой бок, надеясь обнаружить на соседней кровати Сабрину, но разочаровалась. Там было только гладко застеленное одеяло и свёрнутый руликом спальный мешок. Пришлось вставать.

Стены летнего стационара у пристани Печищ были фанерными, окон не сделали вовсе, а двери закрывались полностью, только если подпереть их шваброй. Ночевать здесь было так холодно, что спать приходилось прямо в одежде.

Кое-как протолкавшись мимо новых соседок, которые — все до единой — показались ей до невозможности противными, Маша выбралась на улицу. Длинная терраса тоже была заставлена вещами. Возле ступенек громоздилась гора коробок с тушёнкой и макаронами. Сабрина сидела на широких перилах и задумчиво обрывала листочки с орешника, который окружал дом с трёх сторон.

— Ну всё, кончилась весёлая жизнь, — сказала Маша, останавливаясь рядом с ней. Руки в карманах не отогревались, и ещё она отчаянно зевала, отчего слова растягивались в невнятные стоны.

Сабрина многозначительно хмыкнула.

Напротив студенческого барака стоял добротный преподавательский домик, по словам старшекурсников, сработанный не так давно, года два назад. Рядом тускло горел фонарь на деревянном столбе. Гигантским плюсом стационара в Печищах перед всеми остальными было электричество. Жаль только, что простым смертным курсантам к нему доступа не дали, зато окна преподавательского домика весело светились по ночам.

На площадку между домами вышла Эльза. Заспанная, в мятой куртке, она покрутила головой. Стёкла очков блеснули. Из кухни как раз выбрались дежурные Ляля и Мартимер, вдвоём неся на помывку большую «чайную» кастрюлю. Увидев Эльзу, они замерли, держа кастрюлю на весу.

— Ребята, собираемся через полчаса в лаборатории, — хрипловато выкрикнула Эльза, подавила зевок и потопала обратно к дому, путаясь ногами в высокой траве.

У Эльзы, наверное, у единственной из всех преподавателей института, не было прозвища. Да и зачем оно, если с первого взгляда абсолютно ясно, что перед тобой просто Эльза.

После Горгульи практика с Эльзой показалась всем такой сладкой, что первая группа немедленно расслабилась, обленилась и от безделья почти поросла мхом. Все занятия были отложены, потому что задерживалась вторая группа. Они застряли на другом стационаре из-за ливня, от которого смертельно развезло дорогу.

Стекаясь в лабораторию, не выспавшиеся и голодные, курсанты отчаянно жаловались на жизнь. Лабораторией здесь патетично называлась комната на первом этаже преподавательского домика, в которой ничего и не было, кроме парт и старенькой школьной доски.

— О, и первая парта уже занята. Что, боитесь не расслышать?

Маша вскинула голову от тетради, в которой рисовала цветы: перед ней стояла высокая девушка из второй группы. Её пальцы, сложенные на пряжке ремня, оставались неподвижными. Девушка сузила глаза, глядя на Машу, потом закусила губу и ушла назад.

— И что это было? — поинтересовалась Маша.

Сабрина в ответ дёрнула плечом.

— Это во второй группе так принято здороваться, — громко сказала она. Задние парты всколыхнулись. — Похоже, мы с ними не уживёмся.

Она обернулась, смеряя взглядом пухлую блондинку, которая никак не могла найти себе места, пересаживалась то к окну, то к стене, и снова со скучающим видом развернулась к доске.

Маша плохо знала вторую группу, они и на занятиях в институте сталкивались не особенно часто, а на практике вообще попались друг другу впервые. Она вспомнила, что высокую девушку звали Инесса, а её крашенную в рыжий соседку, кажется, Аника. Она болтала без остановки, а Инесса медленно и торжественно кивала в ответ. Пухлая блондинка была то ли Лаирой, то ли Лаурой, её имя на языках одногруппников мялось и шуршало, как конфетная обёртка.

Парни из обеих групп уселись на задние ряды, и слышно их не было совсем. Наконец, заскрипела лестница, и в комнату влетела Просто Эльза. От бега мелкие кудряшки у неё на голове подпрыгивали, как заведённые.

— Вышло так, что полтора дня просто выпали из нашего графика! — Она провела рукой по лицу, словно собирая прилипшую паутину. — Поэтому нам нужно быстро нагнать программу. И у меня огромный план мероприятий: экскурсии, дежурства у приборов, выставка, конференция. Зачёты ваши, опять же. Ладно, обо всем по порядку.

«Началось», — пронеслось в воздухе одним общим выдохом.

Наверное, началось-то всё как раз с того, что кто-то взял чужую упаковку майонеза. И Маша даже наверняка знала, кто — она сама.

На обед Мартимер и Ляля варили макароны, но Ляля зачиталась, а Мартимер из-за врождённой добросовестности решил, что если поварить ещё полчасика, будет только лучше. В результате все ели раскисшую кашицу из теста. И, не жалея, заливали её майонезом, потому что иначе это в рот было не вломить. Даже с голодухи.

Выдавив себе в тарелку последнюю каплю майонеза, Маша вздохнула и поплелась на кухню за новой упаковкой. Там, в единственном на обе группы холодильнике она нашла то, что хотела, и схватила, не глядя. Её не смутила даже задохнувшаяся от возмущения Инесса, которая замерла у входа.

— Ты чего, за добавкой? — между делом поинтересовалась Маша, протискиваясь мимо.

После обеда в комнате её ждала глухая оборона.

Аника сидела на кровати по-турецки. Замусоленный плюшевый медведь валялся на боку у подушки, но хозяйке было всё равно.

— Да ты с ума сошла! — завизжала она, стоило Маше только переступить через порог.

— Мы вымыли пол, — медленно произнесла Инесса, всё же посчитав возможным объясниться. Она стояла в проходе между кроватей, в джинсах и короткой кофточке.

Маша испуганно шарахнулась назад.

— Ну извините. Только я не брала с собой домашние тапочки.

Она хотела добавить, что и медведей тоже не прихватила, но наткнулась на полный ненависти взгляд Аники и осеклась.

— И мне всё равно нужно пройти за вещами.

Собранная для экскурсии сумка лежала на кровати, и Маша шла через всю вымытую комнату, ощущая изничтожающие взгляды на своих кроссовках. Грязных, конечно, как и разбитая дорога через лес, по которой приходилось ходить от столовой до жилого корпуса. На всякий случай она прихватила с собой вещи Сабрины.

…Очки Просто Эльзы блестели в редких солнечных лучах.

— Вот увидите, — сказала она, когда все столпились на площадке, рядом с местом для костра. — Вы запомните мою практику на всю жизнь. Все запоминают.

Кто-то из группы нервно икнул.

После обеда потеплело, и листочек с графиком работ, проколотый к толстой стропиле на террасе, почти не трепало ветром. Эльза в третий раз говорила об исторической ценности станции. Махала рукой в сторону пристани, снова вспоминая об острове Вечной Любви. Сабрина, принимая из рук Маши свою тетрадь, спросила вполголоса:

— Что случилось?

— Ничего. — Она натянула капюшон, пытаясь ни на кого не смотреть, но получалось плохо.

Эльза замолчала, сняла очки и пристально посмотрела на невысокого паренька, который отирался тут же.

— Мальчик, а ты чей? Шёл бы домой, не мешай старшим товарищам.

Он обиженно вытянул губы трубочкой.

— Я из второй группы между прочим.

— Это наш великий маг Вася, — с хохотом подтвердили парни. На крыше преподавательского домика горестно заскрипел флюгер в виде флажка.

— Ой, — вздохнула Просто Эльза.

По берегу тянулись дачи, прилепленные на крутой склон, как ласточкины гнёзда. Дорожка иногда спускалась почти к самой воде, и Сова лизала всем кроссовки. Купаться здесь было нельзя: берег из мелкой гальки уходил резко вниз, тут же на привязи болтались старые лодки. Местные жители молча провожали курсантов взглядами, только Эльза здоровалась со всеми подряд, то и дело прерывая этим свой рассказ.

— Лучше бы уже занялись этими её метками, — проворчала Сабрина, оттеснив Машу чуть в сторону. — Сколько можно болтать.

Вторая группа, для которой, собственно, и велась экскурсия, лениво плелась в самом хвосте процессии. Маша быстро оглянулась на них и покривилась.