К вечеру 24 октября вошли в село Ташлы-чай-суфла. Шел мелкий сухой снег и покрыл землю. Впереди нас, к западу, довольно сильная ружейная стрельба и редкая орудийная. То авангардный 3-й Волгский полк полковника Тускаева вел бой.

Полки расположились биваком. Наш полк рядом с 1-м и 3-м Черноморскими полками. Они наши родные «отдельцы». Среди них встретили знакомых офицеров по льготным лагерным сборам на Кубани. Нас, «закаспийцев», они пригласили к себе на походный ужин. Там увидел хорунжего Н. Н. Черножукова, хорошо мне знакомого по лагерному пиршеству. Как всегда, он стильно одет, бодр и весел. Нарядный галунный револьверный шнур не гармонировал с военной обстановкой, но подчеркивал его гордый вид. Черножуков — полковой адъютант 3-го Черноморского полка. Он отдал какие-то приказания ординарцам и отчетливо доложил своему командиру полка, войсковому старшине Кравченко (бывший офицер 1-го Запорожского полка).

Пятая сотня 1-го Черноморского полка «весело ужинает» со своим командиром есаулом Левандовским. С запорожскими усами, в добротной черкеске и при оружии, сидя на бурках среди своих офицеров, отличным баритоном он запевает песни, и сотенный хор казаков дружно подхватывает их, словно перекликаясь с ним, со своим командиром. Поют казаки отлично и весело, будто и нет войны. Такое веселье да еще под выстрелы авангардного полка нам понравилось и удивило. В нашем полку этого не могло быть. В нашем полку царило священное сознание, что мы выступили на войну, каждый день несет опасность, поэтому надо быть всегда начеку и душу свою содержать в чистоте, в посте, так как над нею сейчас витает смерть. Офицеры-черноморцы войну понимали, видимо, иначе. Дух былого бесшабашного запорожского казачества глубоко сидел в их существе.

Есаул Левандовский за конную атаку был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и в 1919–1920 годах стал генералом и комендантом Екатеринодара.

Война удивительно раскрывает душу человека и выявляет его таким, какой он есть в действительности, а не прикрытый воинской дисциплиной, воспитанием или умением «держать себя».

Утром 25 октября полки выстроились для наступления на Кара-Килису, что находится в большой и богатой Алашкертской долине. И каково же было наше огорчение, когда нашей бригаде приказали идти назад и расположиться в самом Баязете.

Выступили. Шел мокрый снег с дождем. Наш полк обстреляли курды с юга. Мигузов бросил меня со взводом выбить их из села. Широким наметом разомкнутым строем по мягкому болотистому грунту казаки скачут вперед. Село занято, но курды скрылись в горы. В селе только женщины и дети.

Бригада в Диадине, но его уже не узнать. В редких жилищах можно найти окна и двери. Свыше 10 тысяч казачьих войск прошло через него, и все, что было в нем деревянного, в этой безлесой местности пошло на топливо при варке пищи. Мы, офицеры, дыры дверей и окон завесили мешками. Промокли до костей. Хотелось обсушиться. Но это можно было сделать только собственным телом…

Узнали, что 2-я Кавказская казачья дивизия заняла Кара-Килису. До Баязета — один переход. Второй день шел мокрый хлопчатый снег. В природе все раскисло. Встретили главные силы Эриванского отряда, которые находились в трех переходах от авангардной казачьей конницы. Это далеко. Пожилые солдаты, мокрые от дождя, тяжело ступали по раскисшей дороге, завидуя нам, коннице.

К вечеру 26 октября наша Закаспийская казачья бригада вошла в Баязет. Городок находится в тупике расщелины двух кряжей, к которому надо подниматься по крутой каменистой дороге версты две. Примитивные каменные домики его раскинулись амфитеатром по трем склонам, и единственная дорога из городка вела на северо-запад. Посреди городка течет ручеек, который жители переходят, прыгая с камня на камень. В центре — цитадель, в ней — мечеть. Жители, в большинстве армяне, все в турецких красных фесках, встретили нас восторженно. Городок не был тронут войной, так как стоял в стороне от движения войск.

Наутро следующего дня с хорунжими Кулабуховым и Леурдой идем осматривать цитадель, где оборонялись наши деды в войне 1877–1878 годов. Огороженная очень высокой стеной в 4–5 саженей с единственными массивными воротами на восток — это сплошная белая каменная глыба, в середине которой высится минарет. К северо-западному углу, особенно высокому, почти вплотную к стене приближается ручеек, к которому казаки спускались ночью на веревках за водой и где турки подстреливали их…

Теперь в ней расположилась наша 1-я сотня — 130 казаков и 135 лошадей. Мы вошли в ворота и услышали песни. Дневальный доложил, что «их благородие, командир сотни, гуляють». На мешках с ячменем сидит подъесаул Алферов и перед ним человек 25 песельников.

— Мою любимую! — командует он, и казак запевает «ермоловскую».

подхватывает хор.

Маленький, тщедушный подъесаул Алферов, как всегда одетый под черкеса и с такой же подстриженной по-черкесски бородкой, вскакивает и сам запевает, ударяя себя в грудь:

вторят ему казаки.

Мы впервые видим Алферова веселящимся вместе со своими казаками. Честный, строгий офицер, бессребреник, он никогда не был с ними дружествен. По болезни он был всегда скромен в еде и не пил спиртного. Сейчас же он весел, как веселы и его песельники, так как он щедро угощает их душистым турецким ананасным коньяком и сам пьет его. Мы поняли: он благодарит свою сотню за первый бой, в котором она проявила себя молодецки.

Поднялись на минарет. Отсюда отличный вид. Между кряжами гор видна белая шапка Большого Арарата. Картина величественная.

Из штаба бригады получено распоряжение представить к наградам отличившихся в первом бою. Право награждения господ офицеров имел главнокомандующий Кавказской армией, а урядников и казаков — Георгиевскими крестами — командир корпуса. Представили скромно, по одному казаку на взвод участвовавших в бою сотен. Переписка затянулась, и награждения вышли только по весне 1915 года. Это огорчало казаков и их начальников, ущемляло достоинство подвига. Все офицеры 1-го Кавказского полка, участвовавшие в первом бою — есаул Калугин, подъесаулы Алферов и Доморацкий, сотник Дьячевский и хорунжий Елисеев, — были награждены орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».

Закаспийская казачья бригада простояла в Баязете только три дня и была переброшена на юг с заданием охранять Тапаризский перевал, куда отошла турецкая пехота, и вести ежедневную усиленную разведку. Штаб бригады остался в Баязете. В Дизу прибыл новый командир 1-го Таманского полка полковник Перепеловский, бывший офицер Конвоя его величества.

В своей книге генерал Масловский так пишет об этом периоде: