— Сейчас приедет. Похоже, чрезвычайно заинтересовался, а впрочем — как знать.

— Ничего, сообща оно лучше, — решительно сказал Тайри. — Макуильямс — белый, и нам он не друг… Он — за то, чтоб у власти были честные люди, и все такое. Ладно, мы вручим ему это хозяйство и попросим передать большому жюри. А между прочим, я вот так уверен, что начальник от своего улова кое-что отваливал и своему начальству. Стало быть, если судить нас, значит, должны судить и всех остальных прочих, верно я говорю? А этого нам и надо. Не по той причине сгорела «Пуща», что кто-то нарушал пожарные правила, и женщины не потому занимались своим ремеслом, и народу не потому столько погибло. «Пуща» работала с дозволения закона, а закону за то платили. — Он понизил голос. — Конечно, нас это не избавит от тюрьмы, но только пускай и они, заразы белые, сядут со мной на одну скамью и тоже ответят суду. Оправдают их — значит, и я оправдан. Вины на нас поровну.

— Безумие чистой воды, — сказал доктор Брус. — Но другого выхода у нас нет.

Зазвонил телефон. Все трое переглянулись. Доктор Брус взял трубку.

— Доктор Брус у телефона. — Он помолчал, слушая, и бросил быстрый взгляд на Тайри. — Понятно, — промямлил он, блуждая глазами по комнате. — Мы посоветуемся и решим. Если да, мы у вас будем через полчаса. Если через полчаса нас нет, значит, не придем вообще. Все хорошо. — Он повесил трубку.

— Кто звонил? — спросил Тайри.

— Макуильямс. Говорит, что не может приехать. Что будет лучше, если мы сами приедем к нему…

— Никуда я не поеду! — вскричал Тайри. — Как все они, белые, так и этот себя ведет. Подумал получше — и сдрейфил.

— Уверяет, что крайне заинтересован, — сказал доктор Брус, потирая висок. — Что-то я тут не понимаю. — Он с озадаченным видом прикрыл глаза. — Чеки-то ему нужны, как видно. Почему же он не хочет приехать за ними?

— Ловушка, думаете? — спросил Рыбий Пуп.

— Все может быть, — сказал Тайри. — Белые не зовут ниггеров к себе домой. Если уж кто к кому приезжает, то белые — к нам. Я вот у мэра в доме отродясь не бывал, а он у меня — сколько разов.

— Вообще говоря, можно отказаться от этой затеи — или положиться на судьбу и ехать, — подытожил доктор Брус. Он посмотрел на часы. — Спасибо еще ночь на дворе. А то знаете, в каком шикарном районе у Макуильямса дом. Сам начальник полиции живет неподалеку. — Он скривился, оскалив зубы. — А может, и правда, продать все, сжечь эти подлые чеки да махнуть отсюда к чер…

— Некуда бежать, док, — сказал Тайри. — Нас повсюду достанут.

Воцарилась тишина, такая глубокая, что каждому было слышно, как дышат другие. Изредка кто-нибудь беспокойно менял положение, шурша ногами по ковру. Неожиданно на крышу обрушился ливень, и они вскинули головы на резкий стрекот дранки. Доктор Брус закрыл окна, и в тот же миг темноту прочертила молния и по небу от края до края раскатился грохот и, урча, замер вдали. Словно в ответ ему на столе затрещал телефон, и все трое вздрогнули. Доктор Брус взял трубку.

— Доктор Брус слушает.

— …

— Одну минуту, мистер Макуильямс. — Он прикрыл ладонью трубку. — С вами хочет говорить, Тайри.

— Дайте-ка сюда, — сказал Тайри. Он приложил к уху трубку. — Добрый вечер, мистер Макуильямс.

— Я вас жду, — сказал Макуильямс. — Вместе с бумагами.

— Да это самое, мистер Макуильямс… Хе-хе! Мы ведь, знаете, черные, — напомнил Тайри смиренно. — Лучше бы вы к нам приехали.

— Почему, не понимаю?

— Вот и я не понимаю, зачем это вам, чтоб в ваш дом посреди ночи ввалилась орава черных? — грубо спросил Тайри.

— Чего вы боитесь? — спросил Макуильямс. — Я — не боюсь. Приезжайте.

У Тайри открылся рот. Никогда еще с ним так не говорил ни один белый.

— Так вы полагаете, это будет ничего, мистер Макуильямс?

— Приезжайте, Тайри, — плавно лился из трубки голос Макуильямса. — Но должен вас честно предупредить. Я не за вас буду драться, Тайри. Я ведь знаю, какая о вас идет слава. Я буду драться за справедливость в нашем городе. Готовы ли вы довериться мне на таком основании?

Тайри моргнул.

— За кого, сэр, простите, вы будете драться?

— За справедливость, — сказал Макуильямс. — Буду отстаивать правосудие в этом городе.

Тайри раздумывал. Этот белый отстаивает правосудие и не желает драться за него. Он, Тайри — «ослушник», он живет как бы вне закона. Но он — черный, и сейчас правосудие преследует его, пытаясь отнять у него свободу. Так не удастся ли ему то же самое правосудие натравить и на полицейского начальника?

— Думается, надо ехать, — прошептал Тайри доктору Брусу.

— Как скажете, Тайри, — вздохнул доктор Брус.

— Сейчас приедем, мистер Макуильямс, — проговорил Тайри в трубку. — До скорого свиданьица.

Он встал и похлопал себя по карману, в котором лежал пистолет.

— Хочешь тоже поехать, Пуп?

— Я, папа, буду все время при тебе, никуда не уйду, — сказал Рыбий Пуп.

— Выводите машину, док, — обратился Тайри к доктору Брусу. — Мою больно хорошо знает полиция.

Вскоре они уже неслись в машине доктора Бруса по мокрым от дождя ночным улицам. Рыбий Пуп пытался привести в порядок свои мысли. Правильно они сейчас поступают, нет? И тут же с отчетливостью осознал, что в их жизни таких понятий, как «правильно» или «неправильно», не существует. В жизни надо драться — драться, чтобы тебя не убили, не бросили за решетку, не поставили в нестерпимо позорное положение. У Тайри и доктора Бруса есть лишь один выбор. Либо так — либо бежать.

— Вот он, его дом, — показал доктор Брус.

— Машину поставьте тут, — посоветовал Тайри. — Дальше дойдем пешком. — Он помедлил. — С черного хода зайдем, как полагаете?

— Зайдем с парадного, — сказал доктор Брус.

Они подошли к дому и поднялись на каменное крыльцо.

— Уж если войдем, обратно пути не будет, — предупредил врач.

— Чего там, раз надо, значит, надо, — сказал Тайри. — Звони, Пуп.

Рыбий Пуп поднес палец к белой кнопке звонка, но нажать не успел — дверь уже распахнулась.

XXIX

На пороге стоял Макуильямс, и Рыбий Пуп со смутной тревогой ощутил сердечность и прямодушие, которыми веяло от этого человека. Макуильямс был без пиджака, в одной рубахе, высокий, в очках, лет сорока на вид.

— Прошу ко мне в кабинет, — пригласил он, и первым пошел по коридору.

Рыбий Пуп никогда до сих пор не бывал в доме белого и чувствовал себя не в своей тарелке. Он поплелся за Тайри, который шел, не отставая от доктора Бруса. Макуильямс сел за письменный стол.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал он.

— Благодарю, — сказал, садясь, доктор Брус.

Рыбий Пуп пристроился подле Тайри на диванчике, сбоку от стола.

— Это Пуп, мистер Макуильямс, мой сын.

Макуильямс кивнул и, нахмурясь, вышел из-за стола.

— Я, вероятно, представляю себе, что вам нужно, — начал Макуильямс, — но я хочу быть уверен. Прежде всего я — адвокат, это моя специальность. Вы желали бы нанять меня своим защитником или как?

Доктор Брус и Тайри переглянулись.

— Да я как-то не знаю, сэр, — пробормотал Тайри.

— Если вы не знаете, кто же тогда знает? — спросил Макуильямс.

— Придется, видимо, с вами говорить без утайки, сэр, никуда не денешься, — сказал Тайри, не ведая, сколько цинизма в его вкрадчивых словах. — Вы насчет пожара в «Пуще» слыхали?

— Если верить тому, что пишут в газетах, на пожаре погибли от удушья сорок два человека. Кажется, имели место серьезные нарушения противопожарных правил, — сказал Макуильямс.

— Так вот послушайте, сэр, как оно все обстоит. «Пущу» содержали мы с доком, — начал Тайри. — Как вы есть адвокат, то вам можно начистоту рассказать, на чем у нас все держалось. «Пуща» давала хорошие деньги. И работала с дозволения начальника полиции…

— Вы доказать это можете, Тайри? — резко прервал его Макуильямс.

— Доказательство — вот оно, — сказал Тайри, показывая ему пакет.