– Если вам известно, кто может организовать беспорядки, тем более, если известно, где и когда это произойдет, хотя бы приблизительно, то нужно действовать на упреждение, – предложил Фалев. – У нас хватит сил, чтобы арестовать любого генерала, и никакая армия нам не помешает, господин премьер-министр.

– Нет, пока я ничего не знаю точно, – поспешил успокоить служебное рвение собеседника Самойлов. Он понял, что на Фалева можно рассчитывать, а та мощь, которая находится в его подчинении, внушала уважение, дав надежду на благоприятный исход событий. – Нельзя никого арестовывать только лишь на основе подозрений, чутья, – пояснил глава правительства, надеясь, что собеседник его поверит этим словам. – Есть лишь вероятность того, о чем я сказал. Не персонифицированная вероятность, если можно так сказать, но не более того. Поэтому я надеюсь, что ваши люди будут готовы к чему-то подобному, и в случае любой угрозы порядку, угрозы законно избранной власти, станут действовать решительно и быстро.

Самойлов не сомневался, что за рейдом на черноморский санаторий стоит генерал Буров, а, возможно, причастен к этому и командующий Северокавказским военным округом. Но просто приказать схватить их, обезглавив гипотетический заговор, было равносильно объявлению войны. Аркадий не сомневался, что солдаты, расквартированные в Чечне, немедленно возьмутся за оружие, едва узнав об аресте своего командующего, который пользовался в войска неподдельным уважением. И потому приходилось медлить, надеясь, что самое худшее не случится.

– Можете не сомневаться, Аркадий Ефимович, – заверил премьер-министра Фалев. – Мы наведем порядок быстро и жестко, и неважно, кто пойдет против нас, армия или какая-нибудь уголовная шушера.

Самойлов устало откинулся на спинку кресла, закрыв воспаленные глаза. Премьер-министр не спал больше суток, пребывая в постоянном напряжении, избавиться от которого просто не мог. Лучшим выходом было бы уединиться и поспать хотя бы несколько часов, но Самойлов не мог позволить себе терять столько времени в обстановке, когда изменения, самые непредсказуемые, могли произойти в любой миг. Можно было прибегнуть и к иному проверенному средству, выпив пару бокалов коньяка, а еще лучше, водки, но требовалось сохранять незамутненное восприятие, а, значит, и этот вариант был сейчас неприемлем. Курить Самойлов бросил давно, еще в молодости, и сейчас с усталостью, опутывавшей его липкой паутиной, оставалось бороться лишь колоссальным усилием воли.

А пока на твердой земле Самойлов и иные боролись за власть, стремясь преумножить ее или же сохранить то немногое, что еще оставалось в их руках, в темных глубинах холодного Норвежского моря уже разыгрывалась первая битва той войны, которой кто-то старался избежать, а иные, напротив, жаждали всей душой, веря, что так решат все свои проблемы, раз и навсегда. Но все уже было решено силами, неподвластными смертным, неосязаемыми, но от того не менее могущественными, в существование которых мало кто верил в этот просвещенный век, вспоминая лишь в самый страшный час, когда иной надежды, кроме как на чудо, счастливый случай, не оставалось. В безмолвии океанской пучины сотни людей, ставших разменными фигурами в гротескной шахматной партии, делали первые ходы.

Капитан торпедной атомной подводной лодки Роман Казаков, разумеется, даже не подозревал, что стал пешкой в чьих то руках. На самом деле сейчас командиру субмарины, направлявшейся к берегам Кольского полуострова из открытого океана, было не до философских размышлений. Казакова сжигала какая-то детская обида, и сейчас, в замкнутом мирке капитанской каюты, тесной клетушки, рассчитанной на единственного обитателя, Роман чувствовал, как ярость закипает в душе.

Началось все просто великолепно, и соединение атомных субмарин, получив приказ вернуться в район патрулирования, то есть в западную часть Норвежского моря, спустя несколько часов обнаружило цель, да такую, о какой моряки и мечтать не могли. Атомный ударный авианосец "Энтерпрайз", на всех парах шедший на восток, громадный корабль, родоначальник всех атомных авианесущих кораблей в мире, мог считаться достойным противником и ценной добычей, случись вступить с ним в бой. И русские субмарины, несмотря на то, что "Энтерпрайз" был окружен кольцом из восьми кораблей эскорта, к которым присоединилось без счета вертолетов и реактивных палубных "Викингов", смогли подойти к авианосцу на расстояние торпедного залпа. И в этот момент старший механик "Костромы", появившись на мостике, сообщил Казакову о внезапно обнаруженных неполадках в реакторе.

– Товарищ капитан, – старший механик говорил намеренно тихо, дабы не дать пищу для размышления молодым офицерам, находившимся в центральном посту, – перебои в работе циркуляционного насоса реактора. Мы не можем продолжать поход. На высоких скоростях, когда реактор будет запущен на полную мощность, может наступить перегрев и расплавление тепловыделяющих элементов активной зоны.

Казаков лишь молча кивал, понимая, чем грозит обнаруженная неполадка. Атомный реактор водо-водяного типа при всей кажущейся сложности принципиально был устроен довольно просто.

Через активную зону, ту часть реактора, где происходило дробление атомов, прокачивалась обычная вода, забиравшая часть тепловой энергии, выделявшейся в ходе процесса распада. При этом вода, нагреваясь до нескольких сотен градусов, но пребывая под колоссальным давлением, не меняла механического состояния, оставаясь жидкостью. Затем вода из первого контура, становившаяся радиоактивной, то есть смертельно опасной для экипажа, попадала в парогенератор, где без прямого контакта передавала уже свое тепло воде, циркулировавшей во втором контуре.

Вода второго контура превращалась в пар, вращавший турбину, приводившую в движение гребной винт, а значит, и саму подлодку. Именно потому, что вода в такой реакторной установке использовалась и в качестве теплоносителя, и в качестве рабочего тела, каковым являлся пар, подобные реакторы и назывались водо-водяными.

В свете сказанного своим подчиненным капитан второго ранга почувствовал некоторую тревогу, ведь в случае проблем с охлаждением реактор мог перегреться, и последствия этого были бы самыми разными, вплоть до неуправляемой цепной реакции. Реакторная установка ОК-650А, которая была установлена на "Костроме", считалась надежной настолько, насколько вообще может быть надежным то, что сделано человеком. Она имела два циркуляционных насоса первого контура, и теоретически выход из строя одного из них был допустим. Но в действительности резко возросшая нагрузка на второй насос могла привести к выходу из строя всей системы охлаждения, а, значит, к катастрофе. Допустить это было нельзя, а, значит, в случае опасности следовало заглушить реактор, опустив графитовые стрежни, улавливавшие быстрее нейтроны.

В последнем случае субмарина, разумеется, не могла просто превратиться в безжизненный кусок металла, лишившись источника энергии. На ее борту имелись и аккумуляторные батареи, и пара дизельных генераторов, но это были лишь вспомогательные источники энергии, и в боевой обстановке их использование означало гибель корабля, ведь для работы дизелей следовало идти на перископной глубине, выставив над водой шноркель для притока воздуха к моторам.

– Возвращаемся на базу, – принял решение Казаков после секундных раздумий. Собственно, выбора у капитана в тот момент не было, но ему так не хотелось прерывать столь удачно начавшуюся охоту. – Сколько времени реактор сможет функционировать в нормальном режиме?

– Все не так плохо, – старший механик понял беспокойство капитана, ведь могло случиться, что ядерное "сердце" подлодки придется заглушить в открытом море, оставшись наедине со стихией. – На пятидесяти процентах мощности никаких проблем быть не должно, – подумав, решил офицер, печально вздохнув: – Эх, как же задолбало это разгильдяйство, шапкозакидательство! Как всегда, нарушили сроки профилактического ремонта из-за этих чертовых американцев, затеявших учения в такой неподходящий момент. Мы доберемся до родного порта без всяких проблем, товарищ командир, просто болтаться сейчас в море, в тысячах миль от своих берегов, несколько рискованно.