Одним из немногих, кто хотя бы сохранял видимость спокойствия, пытаясь казать уверенным в себе и хладнокровным, оставался госсекретарь Соединенных Штатов, узнавший о перестановках в высших эшелонах власти в Москве, едва только закончилась встреча с федеральным канцлером. В эти мгновения еще никто толком не знал, что именно произошло, но по давней привычке от неожиданных изменений ничего хорошего не ждали заранее. Известия были настолько неожиданными и туманными, что Энтони Флипс не нашел иного выхода, кроме как немедленно связаться Вашингтоном.
– Господин президент, я должен быть в курсе изменений во внешней политике США, – все еще пытаясь выглядеть уверенным, потребовал Флипс. – Я здесь представляю Америку, и должен знать, что сказать нашим партнерам. В чьих руках теперь власть в России? Действительно ли имеет место государственный переворот, как все здесь говорят. Сэр, тут все на грани паники, я должен знать, что сказать, чтобы их успокоить. Да и сам я изрядно волнуюсь, ведь внезапная смена власти в такой сильной стране, как Россия, едва ли может нести позитивные изменения.
Сейчас, как никогда прежде явственно, Флипс понимал, что полностью потерял контроль над ситуацией. И при этом он отчего-то не сомневался, что происходящее на одной шестой части суши не есть обычный хаос. Кто-то вне всяких сомнений мог влиять на ситуацию, кто-то настолько могущественный, что пределы его власти и цинизма невозможно было даже представить.
– В настоящий момент главой государства вплоть до решения о признании президента Швецова недееспособным или до момента выздоровления русского президента и возвращения к своим обязанностям является Аркадий Самойлов, – сообщил Мердок. – Все это вполне соответствует российским законам, передача власти легитимна. Глава русского правительства в ближайшее время намерен обратиться к своему народу с публичным заявлением. Пока мы не можем однозначно принять или отвергнуть официальную версию. Все разведывательное сообщество в настоящий момент занято сбором информации.
Спутниковый канал связи, соединивший на несколько минут Европу и Северную Америку, работал почти без помех. Разве что изображение казалось слегка неестественным, и движения явно запаздывали, не на много, от силы на пару секунд. И тем более Энтони Флипсу в каждом жесте своего президента мерещилась фальшь и ложь.
– Так какой же стратегии впредь мы будем придерживаться, – настаивал Энтони Флипс. – Как администрация намерена реагировать на эти события, и что я должен сообщить нашим европейским партнерам? Мне кажется, ситуация крайне серьезная. Нельзя забывать о ядерном арсенале русских, и о том, в чьих руках он сейчас может оказаться. Возможно, сэр, мне сейчас лучше быть в Вашингтоне? Полагаю, вместе мы скорее пришли бы к общему мнению, господин президент.
– Не думаю, что это необходимо, – резко возразил Джозеф Мердок, который ми сам был весьма раздражен и напуган происходящим, ибо не понимал сути странных событий, а непонятное, как известно всегда пугает. И меньше всего сейчас лидеру американской нации хотелось вести обстоятельные беседы с главой Госдепартамента. Порой осторожность Флипса откровенно бесила лидера США, как и миллионы американцев, свято верившего в могущество и непогрешимость своей страны. – Оставайтесь в Берлине, Энтони, – приказал президент. – Уверяю тебя, мы все здесь работаем над решением проблемы, анализируем поступающие данные, и вскоре выработаем нужную стратегию. Не думаю, что с новым российским правительством у нас могут возникнуть серьезные разногласия.
Не тратя времени на слова прощания, Мердок прервал сеанс связи, оставив Энтони Флипса один на один с черным экраном.
– Дьявол, – в сердцах выругался шеф Госдепартамента. Сейчас он очень четко понимал, что президент оказался марионеткой в руках умелых кукловодов, явно не желавших присутствия в Вашингтоне его, Энтони Флипса. И не было сомнений, что одним из этих ловкачей, искусно дергавших за ниточки, были ни кто иной, как Натан Бейл. И это означало, что вскоре должно произойти нечто очень серьезное, то, чему глава внешнеполитического ведомства США, вероятно, в силах был еще помешать. Был бы, окажись он вдруг в Белом Доме, а не в американском посольстве в Берлине. – Черт! Проклятье!
В эти минуты будто бы изгнанный за неведомые проступки Флипс был, как никогда прежде, близок к тому, чтобы впасть в отчаяние. А новости с востока продолжали поступать, заставляя многих ломать голову над происходящим.
В кубрике тяжелого авианесущего крейсера "Адмирал флота Советского Союза Кузнецов", где обычно не смолкал многоголосый гул, хохот и песни, а то и просто здоровый храп свободных от вахты матросов, воцарилась непривычная тишина. Десятки молодых парней в форме сидели на койках, не сводя взглядов с экрана телевизора, прикрученного в углу под самым потолком. И в этом безмолвии – казалось, люди даже перестали дышать – ударами колокола звучало каждое слово, произнесенное Аркадием Самойловым.
– Сограждане, – хорошо поставленным голосом произнес глава правительства, за спиной которого полоскался российский триколор. – Россияне. С печалью должен сообщить, что президент России Алексей, Швецов ввиду внезапно ухудшившегося состояния здоровья в настоящий момент не может выполнять свои обязанности. Я принимаю на себя президентские полномочия согласно действующей Конституции, и вместе с вами с нетерпением и надеждой буду ждать решения специальной врачебной комиссии, которая обязана установить, сможет ли законно избранный глава государства в ближайшее время в полной мере вернуться к своим обязанностям.
Полный сострадания взгляд премьер-министра, казалось, пронизывал насквозь, и никто в этот миг не мог даже и подумать, насколько искренни произнесенные Самойловым слова.
– Бляха-муха! – нарушил тишину какой-то мичман, наверное, выразивший так мнение всех своих сослуживцев.
– Тяжелая болезнь настигла нашего президента в непростой период, – трагически продолжал Аркадий Самойлов. – Россия сейчас находится на перепутье, в начале нового этапа пути развития и совершенствования. И я хочу заверить весь российский народ, что в любом случае, при любом исходе продолжу курс на перемены и развитие, начатый Алексеем Швецовым.
– Да что ж ты его раньше времени-то хоронишь?! – воскликнули матросы, обращаясь к экрану.
– Прежде всего, мои действия будут направлены на стабилизацию отношений с европейскими государствами и недопущение конфронтации с Соединенными Штатами Америки. – Разумеется, глава правительства не слышал обращенных к нему упреков. Сурово сдвинув брови, словно хотел так продемонстрировать свою решимость, Самойлов с экрана словно смотрел в самые души своих соотечественников, с неосознанной тревогой слушавших сейчас его неожиданное заявление по всей стране, в каждом селе и каждом городе, от Калининграда до Владивостока. – Остающиеся в тени, но весьма могущественные силы сейчас ради достижения своих целей готовы пойти на любую провокацию, превратив нас, русских, и весь западный мир во врагов, как это уже случалось в прошлом. Я не позволю произойти этому. Россия – часть современной цивилизации, равноправный партнер Запада, и ни в чьих интересах становиться сейчас соперниками, врагами. И я хочу заверить всех вас, сограждане, что сохраню мир, покой и порядок в нашей великой стране.
Едва было произнесено последнее слово, кубрик будто взорвался. Каждый, кто был здесь, каждый, кто успел хоть краем уха услышать речь премьера, спешил поделиться впечатлениями и высказать свое, конечно же, единственно правильное мнение. Вспыхнули жаркие споры, но все были безоговорочно согласны с одним – происходило что-то странное и настораживающее.
А вот на адмиральском мостике авианосца, стальной грудью резавшего налитые свинцом волны, в эти секунды никто даже не думал о выступлении Самойлова – здесь все были заняты намного более важными делами.
– Товарищ вице-адмирал, – перед Спиридоновым стоял навытяжку, протягивая какой-то листок, вахтенный офицер. – Товарищ вице-адмирал, получена радиограмма с земли, от командующего флотом.