— Все они просто злые завистники, — сказал подросток. — И потом — что за вранье про учебник, который ты будто бы стащил у меня, или что-то в этом роде!

У него это «ты» вырвалось неожиданно. И он даже запрыгал от радости.

— Это папа хотел, чтобы я соврал акуле, будто ты нашел мой латинский учебник, и Клинкорум притворился, что верит в эти бредни, ведь папа платит ему за это! Вот они какие!

— Значит… все было решено заранее… тайный сговор… — с трудом проговорил Бальрих и строго уставился на лукавое личико мальчика. Пятнадцать лет — а такое знание людей и притом такая беспечность! Низость взрослых только забавляет этого барчука.

— Пойдем со мной, — заявил Ганс Бук. — Проводи меня до той высокой сосны, откуда видна вилла «Вершина». Дальше тебе нельзя.

— Нет. Не хочу, — ответил Бальрих.

И он зашагал через луг к корпусу «С». А Ганс Бук крикнул ему вслед:

— Встретимся завтра!

«Но не ради тебя, — подумал Бальрих, — и я клянусь тебе, что увижу виллу „Вершина“ не раньше, чем она станет моею. Тогда я выброшу всех вас оттуда».

И все же, сидя в эту ночь за своим рабочим столом, он много думал о Гансе. Книги, которые дал ему Клинкорум, были уже давно изучены, а своих он еще не завел. Поэтому сегодня с легким сердцем мог бы он провести время с Тильдой, которая провожала его вечером до самой лестницы. Но Бальрих отослал ее: ему приятнее было сидеть в своей комнате и при луне — на электричестве он экономил — думать об изящном и лукавом мальчике с виллы, о том, что завтра увидит его снова.

Они встретились в понедельник после работы у Клинкорума. Когда урок был окончен, Ганс Бук предложил ему не более не менее как отправиться в город, — расходы он, мол, берет на себя. Но Бальрих с мрачным видом указал на кипу книг, которые ему дал прочесть Клинкорум.

— До утра осталось шесть часов, и их едва ли хватит.

И он ушел, покинув юного повесу.

Только в воскресенье Бальрих согласился, наконец, с ним встретиться. Стояла духота, закат был мглистым; а так как Бальрих отказался от всяких иных развлечений, они решили просто пройтись и двинулись напрямик через поле, мимо рабочих домишек, по той же дороге, по которой он некогда ходил с Тильдой. Так же как тогда, оба были серьезны; Ганс Бук степенно и задумчиво шагал рядом.

— Ты не спишь только семь ночей, — сказал он, — а у тебя уже красные глаза.

— Другого времени нет, — решительно ответил Бальрих.

И его богатый дружок согласился. По всему чувствовалось, что он питает к Бальриху глубокое уважение.

— Еще бы, ведь ты хочешь в один год выучить все, на что мне в гимназии дали пять или шесть лет, — да и то я всего не знаю.

Тут Ганс Бук увидел, что дети, игравшие на склонах сырого оврага, стараются ткнуть друг дружку лицом в грязную воду.

— Какие они злые и грязные, — сказал Ганс, указывая на детей. — Если бы они не были такими, тебе не надо было бы так много зубрить.

Почему? Ганс и сам не сумел бы объяснить почему. Но ему казалось, что прежде всего надо быть опрятным и порядочным человеком. Тогда ученье уже дело второстепенное.

— Лучше думать, чем учиться; а думать приятнее всего, когда об этом не думаешь, — заявил Ганс.

— Вздор! Может быть, это и верно для тех, у кого есть деньги, — холодно ответил Бальрих. — Но если я хочу выкарабкаться отсюда, — он указал на овраг, — то должен учиться, — и почти с ненавистью повторил: — зверски учиться.

Ганс Бук не вполне понял его, он старался вникнуть в смысл сказанного.

— У меня ведь тоже никогда не бывает денег. И даже папа получает их чаще всего от дяди Геслинга. А у дяди денег слишком много, тут все вы правы. Моему папе он должен бы давать и побольше. А папа — побольше мне. По-настоящему порядочным ни того, ни другого не назовешь.

Бальрих уже знал, что богатые сторонятся друг друга, блюдут кастовые различия; и он с презрением подумал: «Вы сами готовите себе гибель».

Неожиданно Ганс Бук спрятался за спиной товарища. И Бальрих, мгновенно поняв, в чем дело, остановился, выставив вперед ногу, намереваясь защитить друга.

— Кто? Тот рыжий? — спросил Бальрих, устремив взгляд на близкую опушку «рабочего» леса.

Да, это он, исконный враг юного Бука. Столкновение было неизбежно, никакая сила не могла его предотвратить. Уже давно подстерегали они друг друга, и вот решительная минута застала мальчика врасплох. Бальрих слышал прерывистое дыхание Ганса.

— Пусть только подойдет, — прорычал Бальрих, — и уж я его проучу.

Но Ганс Бук с усилием проговорил:

— Не смей. Это мое дело!

Рыжий приближался. Бальрих понял, что он сильнее Ганса.

— Если это твое дело, то поскорее удирай. Беги! — посоветовал он.

— Мне не позволяет моя честь! — ответил мальчик с виллы «Вершина». А рабочий только пожал плечами и рассмеялся, сначала неодобрительно, а потом весело во всю глотку:

— Го-го-го!

Между тем из-за его спины выступил Ганс Бук, сделал шаг вперед, уперся ногами в землю и приготовился к бою. Он весь напрягся, словно стал выше ростом, и стиснул кулаки. Враг подкрадывался, согнувшись, касаясь руками травы. Но, дойдя до поворота дороги, вдруг остановился и свернул в сторону. Ганс Бук продолжал стоять в той же позе, покуда дюжий парень, искоса поглядывавший на него, не пустился наутек, да, именно наутек. Лишь тогда Ганс Бук подошел к Бальриху.

— Этот балбес сдрейфил, — сказал он другу и махнул рукой в знак того, что инцидент исчерпан. Бальрих уже не смеялся.

Стоявшая на опушке леса девушка обернулась и поглядела на Ганса. И только тут в нем проснулась гордость победителя; он даже дерзнул послать ей воздушный поцелуй, хотя ее сопровождал какой-то юноша. Девушка была без шляпы. Золотисто-пепельные волосы покрывал простой платок, хотя на ней была модная юбка и лаковые туфельки на высоком каблуке. Ее спутник был одет в синий нанковый костюм механика, поверх которого он набросил элегантное летнее пальто.

— Это техник, — заметил Бальрих, точно перед кем-то извиняясь, — не простой рабочий.

О том, что девушка — его сестра Лени, он умолчал. Этому юнцу не понять, чем была для Бальриха Лени.

Лени встречалась с техником, и брат спокойно относился к этому. Ведь техник, не просто рабочий. Можно ли не желать этого брака? Так вот! Впрочем, Тильде он тоже обещал жениться. Правда, Бальрих теперь уже пресытился ею. Как бы и здесь не кончилось тем же.

Бальрих убавил шаг, чтобы не встречаться с этой парой, но молодой Бук упорно стремился им навстречу.

— Вот это девушка! — воскликнул он, приосанившись. Но когда Ганс приблизился к Лени, он так неловко схватился за фуражку, что она упала. Лени блеснула на него своими золотисто-карими глазами и расхохоталась в лицо мальчику. Превозмогая стыд, Ганс кинулся за нею, но техник уже увлек ее в кусты. Сколько Ганс ни искал девушку в «рабочем» лесу, поднимая пыль и сажу, найти их так и не удалось. И только у пруда с побуревшей от грязи водой, где несколько человек купалось, а три парочки катались на лодках, он увидел ее. Она сидела в шатком челноке, подобрав юбку, вычерпывала воду и брызгала на техника. Побледнев, примолкший мальчик отошел, а когда они добрались до казарм, он стал настойчиво уговаривать Бальриха свернуть вправо, на шоссе. Бог с ними, с занятиями и с ужином! Ему надо еще кое-что сказать Бальриху.

Бальрих ждал. Но Гансу, видно, не легко было начать… Наконец небрежным тоном он заговорил о каком-то доме, который давно уже заприметил, он знает этот дом, проходил мимо. Это на узкой улочке Маленький Берлин, за храмом девы Марии, где пастором старый Циллих. Ганс как-то слышал веселый женский смех из окон этого дома и теперь во что бы то ни стало должен побывать там. Ведь он уже взрослый! Двоюродные братья Геслинги могли бы взять его с собой. Но перед ним они прикидываются тихонями, — поэтому ему хочется пойти туда с Бальрихом; деньги у него есть, решительно заявил он и стал позвякивать в кармане монетами.

Бальрих ответил ему категорическим отказом. Неужели же ему не интересно? — приставал Ганс. Неужели он не может доставить Гансу это удовольствие?