Дальше пойдем с вами под улицы Москвы, в широкие подземные коридоры метро и углубимся в тайны ее камня.
Мы не увидим здесь тех плывунов, песков или глин, в которые врезали с таким героизмом метростроевцы свои туннели, ни древних каменноугольных известняков, на которых построена Москва. Яркий электрический свет озаряет целую коллекцию мраморов, гранитов и известняков. На них можно изучить все строительные и декоративные камни нашей страны, начиная с северных окраин Карелии и кончая берегами Крыма.
Больше шестидесяти пяти тысяч квадратных метров мрамора и других облицовочных камней, стекол, шлаков, глазурованных кирпичей пошло на облицовку подземных вокзалов первой очереди метро. А ведь это только начало!
Мы спускаемся под землю у Библиотеки Ленина. Желтый пятнистый крымский мрамор украшает вход; далее — большие восьмигранные колонны из серого московского мрамора с жилками известкового шпата. Пластинки черного стекла обрамляют нижние карнизы, а на лестнице к платформе в красноватом крымском мраморе мы видим окаменелые улитки, ракушки — остатки жизни каких-то древних южных морей, покрывавших много десятков миллионов лет тому назад весь Крым и Кавказ.
Быстро мчится поезд метро; мы с трудом успеваем во время кратких остановок рассматривать мраморы. В Охотном ряду, на станциях имени Дзержинского и имени Кирова мы восторгаемся большими пластинами полосатого серого мрамора из Уфалея на Урале. Красные ворота нас встречают красным тагильским мрамором из Среднего Урала, а панель обрамляет всё тот же волынский Лабрадор с глазкáми, сверкающими синими переливами. Снова крымские и кавказские мраморы в теплых тонах наших южных известняков, снова серые и белые мраморы холодного Урала, снова подмосковные серо-желтые известняки.
Мы забываем о громадных промежутках времени истории нашей Земли, медленно и постепенно превращавшейся из красной звезды в нашу маленькую Землю, ничтожный, затерянный мирок среди миллионов звезд, солнц и туманностей!
В минералогическом заповеднике
Вероятно, читатель слышал о заповедниках, в которых охраняют вымирающих животных или растения. Так охраняют в нашем Кавказском заповеднике зубра, в заповеднике Аскания-Нова — остатки целины ковыльной степи, в окрестностях Воронежа — остатки дубовых лесов и т. д. Но зачем же устраивать заповедник для камней? Оказывается, что и их надо охранять так же, как зубров и дубы. К сожалению, в этих случаях заповедник нередко приходит на помощь слишком поздно. Я помню замечательные, открытые в Крыму сталактитовые пещеры: чудные свешивающиеся сосульки, тонкие колонны, красивые занавеси, сверкающие каменные водопады.
Но как скоро ничего не осталось от этой красоты! Безжалостная рука туриста обломала все эти сталактиты и сталагмиты, чтобы «на память» привезти кусочек домой. Не меньше свирепствует он, когда дело касается какого-либо полезного ископаемого.
Не без горечи вспоминаю я единственные в мире натеки и кристаллы барита в знаменитой Большой баритовой пещере в Фергане, которые были безжалостно разрушены и использованы для хозяйственных целей.
Поэтому мы должны радоваться, когда заповедник во-время устроен, когда во-время положен конец хищениям богатств земли, которые растут и восстанавливаются много медленнее, чем зубры или ковыль. Поэтому их следует сохранять и охранять, чтобы по ним учиться и учить.
Такой заповедник устроен у нас на Южном Урале в знаменитых Ильменских горах, около станции Миасс.
Кто из любителей камня не слыхал об Ильменских горах? О них говорит любой учебник минералогии, перечисляя редчайшие минералы или отмечая красоту нежно-голубого амазонского камня. Кто из минералогов не мечтает посетить этот минералогический «рай», единственный на земле по богатству, разнообразию и своеобразию своих ископаемых недр?
С опасностью для жизни туда проникали казаки в конце XVIII века, подстерегаемые возмущенными башкирами или тревожимые набегами казахов. Под охраной Чебаркульской крепости искал здесь казак Прутов прекрасные самоцветы и слюду для окон. Но тревожно и трудно было налаживать здесь разработки и вести добычу этих камней. С не меньшими трудами проникали сюда отважные путешественники.
На смену тяжелым горным дорогам и большим трактам пришел великий Сибирский рельсовый путь. У самого подножия Ильменской горы, на берегу веселого Ильменского озера, приютилась небольшая станция Миасс. Она выстроена из красивого сероватого камня, напоминающего по внешнему виду гранит, но в действительности являющегося редкой горной породой, названной в честь Миасса — миаскитом. Крутой лесистый склон подымается сейчас же за станцией и за окружающим ее небольшим станционным поселком. Отдельной горной вершиной кажется отсюда (с юга) Ильменская гора. Но это только обман зрения, это лишь южный конец длинной цепи гор — целого, почти непрерывного хребта, далеко тянущегося на север и на протяжении ста километров сохраняющего свою своеобразную форму и особенности химического состава. На западе его окаймляет широкая и вольная долина реки Миасс с большими колхозами, редкими лесами, пашнями. На востоке — сначала слабо холмистый, покрытый лесом ландшафт с сверкающими озерами извилистой формы, а дальше на восток — необозримые степи Западной Сибири.
В три четверти часа можно подняться по крутому склону Ильменской горы на ее вершину, и с отдельных скалистых гребешков прекрасная, незабываемая картина расстилается во все стороны…
Но нас, минералогов, больше всего привлекает вид на восток — не в ту туманную даль беспредельной, безграничной Сибирской равнины, которая расстилается на востоке, нет, — а тут, внизу, у самого подножья восточных склонов Ильменского хребта, в мягкой, холмистой, покрытой лесом местности, сплошь пересеченной озерами. Большая поляна, кажется нам, отделяет склоны Ильменской горы от этих лесов, но это не поляна, а заболоченное озеро, сплошь заполненное торфом и ныне с успехом разрабатываемое. В самих лесах, пересеченных правильными лесосеками с правильными лысинами вырубленных полос, и таятся знаменитые копи драгоценных камней — топазов и аквамаринов Ильменских гор.
В двух километрах от станции нарядные домики — центр управления заповедником, его музей и библиотека, исходное место для научных и просветительных экскурсий, место научных работ по изучению богатств заповедника.
Через несколько лет такие домики будут построены в разных местах заповедника, для того, чтобы исследователи этого минералогического рая могли жить около самих копей, внимательно изучая запечатленные на них, но еще не разгаданные законы прошлого.
Почти две сотни копей приводятся сейчас в порядок, расчищаются от обломков взрывами, освобождаются от боковых пород. Каждую жилку бережно и внимательно просматривают на свету, красивые кристаллы аквамарина или топаза сохраняют нетронутыми. Каждая копь таит в себе неожиданные находки. Разнообразны богатства Ильменских гор, насчитывающие свыше сотни различных минеральных видов.
Много раз я посещал эти замечательные копи. Каждый раз я прежде всего ехал на копи Стрижева — топазовую, криолитовую и другие. Я никогда не видел ничего более прекрасного, хотя много месторождений цветных камней приходилось видеть раньше — и на солнечном юге острова Эльбы, и в жилах угрюмой Швеции, и на Алтае, в Забайкалье, Монголии, Саянах; нигде меня не охватывало такое чувство восхищения перед богатством и красотою природы, как на амазонитовых копях Ильменских гор. Глаз не мог оторваться от голубых отвалов синевато-зеленого амазонского шпата. Всё вокруг засыпано остроугольными осколками этого камня, блестит на солнце, отливает мельчайшими пертитовыми вростками, резко отличаясь от зелени листвы и травы. Я не мог скрыть своего восторга перед этим богатством и невольно вспоминал немного фантастический рассказ одного старого минералога о том, что целая каменоломня в Ильменских горах была заложена сплошь в одном кристалле амазонского шпата.
Красоту этих копей составляет не только самый амазонит прекрасного сине-зеленого тона, но его сочетание со светлым серовато-дымчатым кварцем, который прорастает его в определенных направлениях, образуя правильный красивый рисунок. Это — то мелкий узор древнееврейских письмен, то крупные серые иероглифы на зеленовато-голубом фоне. Разнообразны и своеобразны эти рисунки письменного гранита, и невольно стараешься в них прочесть какие-то неведомые нам письмена природы. Восторгались ими путешественники, исследователи конца XVIII века. Из них готовили красивые столешницы, которые и теперь украшают залы Эрмитажа. Эти камни привлекают и современных ученых, ищущих объяснения всех явлений природы.