Муравьи танцуют в тех же случаях, что и пчелы: когда найдут богатую добычу, с которой одному муравью не справиться. Не может он один перетащить ее в муравейник, вот и танцует, чтобы известить об удаче своих товарищей.

Рисунок танца у разных видов свой. У одних он круговой, но чаще волнистый или извилистый. Муравей бегает кругами, или полукругами, или «зигзагом» вокруг находки, снова и снова возвращаясь к ней, а потом спешит в муравейник за помощью. Но тоже редко идет по прямой, а обычно по ломаной линии: «танцевальный» инстинкт кидает его из стороны в сторону, словно водочные пары возвращающегося с попойки пьяницу.

При этом муравей непрерывно, как говорят зоологи, изучающие муравьев, «метит трассу», оставляет на маршруте свой запах.

Таким образом, муравьиные танцы выполняют два, даже три назначения. Во-первых, танцуя около добычи и обильно брызгая на тропу своим «одеколоном», муравей-первооткрыватель как бы оставляет вокруг заявку на добычу. «Столбит», так сказать, участок, чтобы муравьи других видов и других муравейников знали, что место уже занято и что сейчас за разведчиком придут отряды заготовителей, которые с расхитителями чужого добра шутить не любят. Во-вторых, он тем самым оставляет и для себя приметные ориентиры, которые помогут, когда он возвратится с товарищами, найти дорогу. В-третьих, наконец, намеченные танцором трассы к добыче и вокруг нее дают возможность его собратьям получить радостное известие о находке не только непосредственно, так сказать, из «уст» разведчика, то есть от его антенн, лапок и других сигнальных прикосновений, с помощью которых он оповещает каждого встреченного им земляка. У всех обитателей одного муравейника свой специфический запах. Муравьи, рыщущие в травяных дебрях, почуяв его на сигнальной тропе, уже по характеру танца «понимают», в чем дело, и реагируют соответствующим образом: идут по меченой трассе и без всякого приглашения начинают таскать в гнездо найденную их расторопным земляком добычу.

В сигнализации многих других животных танцы выполняют не только информационную службу.

Есть у них и другое назначение, и оно даже больше, так сказать, общепринято в животном мире. Очень часто танцы животных несут то же, по существу, содержание, ради которого многие представители гордого рода гомо сапиенс посещают дансинги и балы. Танцы здесь — один из способов ухаживания за особами прекрасного пола.

Так же у животных: танцы — своеобразное объяснение в любви сжигаемых страстью самцов, весьма выразительный способ привлечения самки своей, если разрешается так выразиться, удалью и красотой. А также и предупреждение сопернику, впечатляющий ультиматум, который должен предостеречь его и заставить удалиться (если он не хочет быть побитым).

Даже скорпион, когда домогается любви, весьма галантен со своей дамой. Он нежно ухаживает за ней, танцуя в паре под аккомпанемент своей страсти.

Сначала скорпион и скорпиониха, встав в позицию тет-а-тет, скрещивают клешни. Вытягивают их навстречу друг другу, цепляясь клешней за клешню, подобно мужчине и женщине, которые взялись за руки, чтобы сплясать польку.

И вот начинается скорпионий танец, такой же нелепый и несуразный, как и фантастическая внешность странных танцоров. Два шага вперед, два назад. Рывок влево, рывок вправо. Топтание на месте и неуклюжие повороты, которые даже танк исполнил бы с бóльшим изяществом.

Этот гротескный балет длится несколько минут, а то и дольше.

Весной, как только пригреет солнышко, из щелей вылетают мухи, а за ними выползают пауки. И те и другие, возможно, и зимовали-то в одной дыре. Окоченев от холода, пауки об еде не думали. Но вот отогрелись и посматривают на мух алчными глазами.

Каждую весну, в конце апреля и в мае, проходя мимо какого-нибудь забора, я останавливаюсь и ищу скакунчика. Он маленький паучок, но большой артист. И даже ученые — люди, по мнению многих, довольно сухие и к пустым шуткам не склонные, — дали ему название весьма соответствующее, Сальтикус сценикус, то есть «прыгун-актер».

Если место солнечное и мухи любят здесь погреться, то и скакунчик где-нибудь поблизости. Притаился. Но вот короткими перебежками, замирая, когда муха настораживается, подбирается к ней. Он бурый, с белыми полосками на брюшке, и его называют иногда пауком-зеброй.

Муха бегает по теплым доскам, перепархивает с места на место, а паук крадется за ней неотступно, с завидной выдержкой преследует намеченную цель. А когда беззаботная муха зазевается и подпустит его слишком близко, он вдруг великолепным прыжком вскакивает к ней на спину и вонзает в мушиный затылок свои массивные боевые крючки (пауковеды называют их хелицерами).

Когда на одной доске встретятся два охотника за мухами, они разыгрывают небольшой спектакль. Вздымают в ярости кверху «руки» — передние свои ножки, разевают пошире челюсти, то есть хелицеры, и, грозя друг другу страшной расправой, переходят в наступление. Шаг за шагом сближаются — голова к голове. Гневно блестят шестнадцать выпученных глаз (восемь у одного и столько же у другого). Все ближе и ближе их «лбы». Вот уперлись ими, словно бараны. Все плотней и плотней прижимаются раскрытыми до предела ядовитыми крючками. Потом… мирно расходятся.

Драки и не ждите, ее никогда не бывает. Эта пантомима — бескровная «битва» самцов. Она символизирует схватку, которая не может состояться, потому что иначе все самцы-пауки в первые же весенние дни быстро истребили бы друг друга, и их род прекратился бы.

Мы увидим дальше, что не только у пауков, у многих других животных (особенно у ядовитых) настоящая драка между соперниками часто подменяется каким-нибудь символическим танцем, угрожающей позой или другим условным ритуалом, возбуждающим страсти борцов, но совершенно безвредным.

Раньше, вспоминая о скакунчиках, я иногда думал, почему их назвали артистами? За эти ли только великолепные прыжки на мух и инсценировки устрашения?

Но однажды, проходя мимо старого сарая, я увидел на его воротах сцену, которая разрешила все мои сомнения.

Я увидел, как скакунчик танцевал перед самкой. Это было действительно артистическое исполнение, впечатляющий номер.

С поднятыми вверх передними лапками, с раскрытыми жвалами паук вертелся перед довольно безучастной партнершей в зигзагообразных «па», раскачивая в такт вправо-влево вздернутыми к небу «руками». Он танцевал что-то похожее на самбу, и я смотрел на него, раскрыв рот.

Почти все пауки скакунчики, или салтициды, отличные и хорошо «тренированные» танцоры. Весной танцуют они иногда по полчаса без перерыва. У этих пауков очень длинные и толстые передние ноги, и они этими ногами, вздымая их вверх (обе сразу или по одной), растопыривая в стороны, вытягивая вперед, хлопая на манер крыльев, покачивая или размахивая в такт плясу, выкидывают перед партнершей самые невероятные гимнастические трюки. На первый взгляд кажется, будто паук решил заняться зарядкой, вот и семафорит «руками».

Но приглядитесь внимательнее, и у вас не останется никакого сомнения в том, что это самый настоящий пляс.

У многих танец очень ритмичен, все его повороты, скачки направо, скачки налево согласованы с движениями поднятых ног и виляющего брюшка, которое у некоторых видов тоже принимает активное участие в танце.

Самка не всегда безучастна и иногда, повторяя замысловатые движения самца, то приближается к нему, то удаляется. Бывает, что вдруг прыгает на него, а он так ловко отскакивает, что она, падая на то место, где он только что был, застает его далеко в стороне, но по-прежнему танцующим.

Танец маленького паучка аттулуса (длина его всего 3,5 миллиметра) напоминает фигуры классического балета. Опираясь на три пары ног (ногами бог пауков не обидел!), он две передние лапки вытягивает к небу и, грациозно покачивая ими из стороны в сторону, скачет боком вправо. Затем замирает на мгновение, склонив одну ногу на сторону, и скачет влево, не забывая все время кокетливо помахивать перед собой «руками».