После того как чужеземцы проникли в Анатолию, путь их и развитие уже можно проследить в общих чертах. Сначала они довольствовались тем, что создавали свои процветающие поселения на северо-западе, вдоль местных дорог, но примерно к 2600 г. до н. э. они проникли в глубь Анатолии, вплоть до Бейджесултана, до уровня слоя XVIIa, и принесли с собой культуру типа Трои I. Разрушение Трои Ij, а затем Трои IIа свидетельствует только о временном отступлении и упадке, потому что вскоре после 2500 г. до н. э. троянцы были уже достаточно сильны и богаты, чтобы завязывать торговые отношения с самыми отдаленными странами. Об их контактах с Киликией, скорее всего морскими путями, можно судить по появлению в период IIв на северо-западе гончарного круга, а если принять свидетельства гробниц в Дораке, то их связи с Египтом в то время были уже настолько прочными, что они обменивались с египтянами дарами. Около 2400 г. до н. э. Киликия начала играть такую большую роль, что ее зачастую отождествляли с Северо-Западной Анатолией (но не с троянцами, так как их культуры неидентичны); и значение Киликии как торгового центра настолько возросло, что северо-запад, представленный Троей Ild-g, начал отходить на задний план. Киликия процветала, и влияние ее распространялось все дальше через перевалы Тавра на южную и юго-западную часть плато, о чем свидетельствует своеобразная керамика Бейджесултана (XIII слой). Однако народы Трои II по мере уменьшения их заморских владений вновь устремились в глубь Малой Азии. К 2300 г. до н. э. они захватили и разрушили Бейджесултан, пересекли равнину Конья и достигли предгорий Тавра. Но все эти завоевания закончились катастрофой. Троя так и не смогла воспользоваться своими победами, ибо около 2200 г. до н. э. она сама погибла в огне пожарищ — по-видимому, даже без вмешательства внешних врагов. В остальной части Западной и Южной Анатолии наблюдается в это время общий и значительный упадок материальной культуры. Если некоторые ее области и возрождаются через два-три столетия, то в других, подобно Ликии и Писидии, почти не остается оседлых поселений вплоть до начала I тысячелетия до н. э.

Силы вражеского нашествия, должно быть, иссякли, прежде чем оно докатилось до Киликии. Там не отмечено никаких культурных изменений примерно до 2000 г. до н. э., и лишь позднее появляется чужеродная раскрашенная керамика, обычно связываемая с проникновением хурритов из Северной Сирии. Однако в легендах месопотамской династии Аккада совершенно неожиданно было обнаружено свидетельство об индоевропейском вторжении. Самый известный правитель этой династии — Саргон, согласно более позднему тексту, предпринял около 2300 г. до н. э. военную экспедицию, чтобы поддержать месопотамских торговцев, обосновавшихся в Пурусханде, а в другом, тоже позднем тексте повествуется о вторжении в пределы Аккадской империи варварских орд и о разрушении Пурусханды примерно в 2300 г. до н. э. Пурусханду можно почти с полной уверенностью отождествлять с Пурушхаттумом, который упоминается в поздних анатолийских текстах (название города-государства Пурушхаттум является более древней формой, чем Лурусханда, так как оно встречается в деловых документах ассирийских торговых колоний); он находился скорее всего к югу от Соленого озера (или оз. Туз) или на равнине Конья. Если эти легенды имеют какую-то историческую ценность, они свидетельствуют о том, что влияние Аккада распространялось через всю Киликию на равнину Конья. А если это так, мы можем с достаточной уверенностью говорить о распространении культуры Киликии между 2400 и 2300 гг. до н. э., о чем уже упоминалось, примерно теми же путями одновременно с аккадскими торговыми колониями. Таким образом, более позднее нашествие варварских орд можно отождествлять с вторжением с северо-запада индоевропейских народов, достигших равнины Конья около 2230 г. до н. э.

Такого рода схема, видимо, объясняет распространение лувийских языков в Анатолии к югу и западу от линии, соединяющей пролив Босфор с заливом Искендерон. В Центральной Анатолии обстановка была много сложнее. Здесь появление индоевропейского языка относится к самому началу так называемого Древнего царства хеттов, т. е. примерно к 1650 г. до н. э. Только «Текст Анитты», рассказывающий о деяниях царей Куссары, упоминает о более ранних событиях, но возможно он на самом деле лишь переведен на хеттский в период Древнего царства. Но если даже он и был написан по-хеттски во времена совершаемых деяний, это отодвигает нас всего примерно до 1780 г. до н. э.

Предшествующий период, приблизительно между 1940 и 1780 гг. до н. э., богато представлен в документах ассирийских торговых колоний. В них часто встречаются имена анатолийцев, которые тщательно изучались с целью определить языки, которые были в употреблении в тот период. Вначале преобладало мнение, что среди этих имен лишь немногие имеют индоевропейскую этимологию и ни одно из них нельзя считать собственно хеттским. Это привело к предположению, что в период, известный как Карум II (около 1940–1840 гг. до н. э.), к которому относится большинство документов, хетты еще не дошли до Центральной Анатолии и что разрушение Карума II было свидетельством их прихода. Линия подобных разрушений, происшедших примерно в то же время, которая протянулась от Кавказа до Центральной Анатолии, была поэтому отождествлена с путем миграции хеттов из южнорусских степей.

Однако против такой реконструкции существует ряд возражений. Во-первых, более тщательное изучение собственных имен в ассирийских документах показало, что в них намного больше индоевропейских имен, чем предполагалось ранее, и многие из них, включая большинство имен местных правителей, можно рассматривать как хаттские (протохеттские). Во-вторых, многие археологи отрицают наличие какого-либо существенного перерыва в археологическом материале на Кавказе и в других районах, через которые якобы двигались хетты. И, наконец, в-третьих, хеттский и лувийский языки имеют такое лингвистическое сходство, что предположение, будто они вошли в Анатолию разными путями, становится нереальным. Таким образом, разрушение Карума II нельзя связывать с приходом хеттов. Наоборот, скорее всего хетты к тому времени уже прочно обосновались в этом районе.

Так лингвистические свидетельства наконец подтвердили то, о чем давно говорили археологи: во времена ассирийских торговых колоний Центральную Анатолию в основном населяли хетты.

Остается определить, насколько велико было в Центральной Анатолии влияние юга и запада в предшествующий период, т. е. до проникновения в эти области лувийского языка. Благодаря археологическим находкам распространение этого влияния проследить нетрудно. Двуручные кубки (депа) ручной лепки Алишара и Кюльтепе полностью соответствуют таким же сосудам так называемой «троянской» эпохи в Киликии. В Кюльтепе найдены сходные блюда, изготовленные на гончарном круге, серые бутылеобразные сосуды и другая сирийская керамика, весьма распространенная в Киликии в те времена.

Рис. 9. Сосуды типа депа. Слева направо: Тарсус ЕВ III, Кюльтепе ЕВ III, Троя II, Бейджесултан ХIIIа

Имеются и другие свидетельства. Типичные для хеттской посуды кувшины с клювообразными носиками до этого периода встречались в Центральной Анатолии довольно редко, и появление их, по-видимому, можно объяснить влиянием современных культур Юго-Западной Анатолии и Киликии. Однако наиболее значительным является план большого общественного здания в Кюльтепе, которое имело форму мегарона (дом с внутренним двором). Такой тип зданий несвойствен Центральной Анатолии, однако на западе он был давно широко распространен. Неважно, дворец это или храм, но он неопровержимо свидетельствует о том, что к тому времени люди с запада уже завоевали здесь значительное положение. Если время распространения юго-западных влияний сопоставить с временем расцвета Киликии, то по общему впечатлению оно соответствует доисторическому периоду, который начался в Центральной Анатолии примерно в 2350–2300 гг. до н. э.