Долгое время эта контрактация представляла собой не что иное, как замаскированную работорговлю, приостановленную лишь в 1864 году, когда французы получили гарантии для надежного обеспечения дешевой рабочей силой своих колоний в едва ли более человечной форме («кули») из Британской Индии.

Вместе с индийцами на Реюньон, не знавший до этого тропических болезней, пришла малярия (как и ранее на Маврикий). Жестокая эпидемия малярии свирепствовала на острове в 1868–1872 годах.

С реюньонским сахаром все острее стали конкурировать кубинский тростниковый и французский свекловичный сахар. К тому же увеличилось число вредителей-насекомых. Сократилось производство сахара, и приостановилось развитие острова. В связи с ростом активности Франции на Мадагаскаре англичане в 1885 году прекратили поставлять индийских рабочих на Реюньон, что нанесло тяжелый удар по хозяйству острова.

Были предприняты отчаянные попытки завербовать на Реюньон рабочих где только было возможно: в Африке, на Мадагаскаре, в Китае, Индокитае, на Яве, Коморах, в Сомали и Йемене. Большинство из них окончились неудачей.

Китайцы и з’арабы (индийцы-мусульмане. — Е. Г.) составляют не больше двух процентов населения Реюньона. Малабары здесь, как и на Маврикии, также далеко не многочисленны (двадцать процентов), в то время как на африканцев и лиц малагасийского или смешанного происхождения, то есть креолов, приходятся все сорок восемь процентов.

Индийцы и на этом острове большей частью работают на плантациях и на сахарных заводах, в то время как индийцы-мусульмане, прибывшие сюда в конце прошлого века, полностью осели в городах и стали торговцами, владельцами такси, предпринимателями. Большинство китайцев (как на Маврикии и Сейшелах) устроились в розничной мелкой торговле. Характерно, что «навестить китайцев» на Реюньоне означает «зайти в бакалею». Когда же вы хотите приобрести материю или одежду, то направляетесь к з’арабам.

На Реюньоне китайцы охотно смешиваются с другими национальностями, в то время как, скажем, мусульмане, в известной мере, держатся особняком. Они, правда, перешли на креольский язык, а их женщины уже не живут в той изоляции, в какой жили прежде, но с завидным упрямством они сохраняют верность своей религии и считают себя лучше и выше большинства. Иллюстрацией тому послужил шофер такси, доставивший нас с Мартенсом от аэропорта до Сент-Дени.

Узнав, что я собираюсь провести на острове лишь несколько дней, он захотел получить от меня заказ на обратную поездку. Очевидно, лицо мое выразило сомнение, так как он тут же с большим достоинством добавил:

— Не беспокойтесь, мсье. Я — мусульманин. На мое слово вы можете положиться.

В назначенный день он прибыл с удивительной точностью.

Несмотря на то, что некоторая часть креолов пробилась в средние слои, уровень жизни основной массы населения, особенно темнокожих его представителей, у которых здесь, как и повсюду, где у власти стоят белые, всегда было меньше шансов преуспеть, чрезвычайно низкий. Но соотношение между различными этническими группами населения здесь иное, чем в большинстве бывших плантаторских колоний. Прежде всего, нигде в мире (в том числе на креоло-французских островах в Вест-Индии) нет такого другого острова, на котором обосновалось бы так много потомков французских колонистов, как на Реюньоне, где в горных и других районах живут более ста тысяч «белых бедняков»[42].

На Реюньоне нет расовых противоречий, подобных нашим, говорят франко-маврикийцы, так как там слишком мало индийцев и слишком много белых. На Реюньоне же на франко-маврикийцев смотрят искоса — и говорят то же самое. Но корень зла на Маврикии кроется в классовых противоречиях. Это, как мне кажется, явствует хотя бы из того, насколько дружелюбно во всех кругах встречают белого иностранца.

Самая серьезная «опасность» для образовавшейся на Реюньоне крупной буржуазии исходит не со стороны силы, четко очерченной в расовом отношении, а со стороны политической группировки — Реюньонской коммунистической партии. Когда на острове возникают беспорядки, их участниками бывают, заявляют они, не расовые группы, а полиция и коммунисты.

Все разговоры о том, что Реюньон с точки зрения расовых взаимоотношений служит чуть ли не идеалом для других, представляют собой лишь долю правды. Поскольку на острове живет так много «белых бедняков», понятие «белый», очевидно, не может быть здесь синонимом «богатого и хорошего». Но было бы в высшей мере бестактным задать белому — все равно «бедному» или «богатому» — вопрос о том, нет ли случайно в его роду уроженок Индии или Мадагаскара. Браки белых с представителями других рас также практически исключены, даже среди «белых бедняков», уровень жизни которых почти не отличается от уровня жизни большинства креолов и индийцев.

Так было и есть везде, где белые колонисты породили на свет креольскую национальную прослойку: независимо от своего социального положения, креолы считают, что люди европейского происхождения стоят выше, чем люди с более темным цветом кожи. Когда же темнокожих охватывает «расовая ненависть» — это, как правило, лишь реакция на расизм эксплуататоров. На Реюньоне до этого, кажется, не дошло. Но может и дойти. Все, кто пользуется здесь экономической властью, ведут свой род из Европы. А пребывание на острове высокооплачиваемых, влиятельных в политическом и административном отношении «ушей» лишний раз подчеркивает преимущество европейского происхождения и белого цвета кожи…

Большинство белых чиновников живет в современных, комфортабельных виллах высоко над Сен-Дени, в Ла-Монтане, где воздух чист и свеж и куда не доносятся шум и запахи города. В один из вечеров я отправился туда с руководителем туристического бюро префектуры мсье Лано, который недавно был переведен на Реюньон из Марокко.

С Ла-Монтаня, а также с серпантина, вьющегося вверх по склону к резиденции состоятельных чиновников, открывается впечатляющий вид на столицу. Порта у нее нет. С этим на Реюньоне до сих пор дело обстоит неважно. Для Сен-Дени море — лишь фон; в нем не видно ни рыбачьих лодок, ни судов.

Многие районы города имеют современный вид, там ведется большое строительство. На окраинах растут новые жилые дома, финансируемые государством, а в центре возводятся комбинированные торгово-деловые центры. В одной туристской брошюре Реюньон назван «островом контрастов» — довольно точное определение как для изменчивой природы Реюньона, так и для его социальных отношений.

По одну сторону от отеля «Бурбон» расположены сады с деревянными особняками в старофранцузском или староколониальном стиле, с большими верандами и более или менее приличным внешним видом. По другую сторону через несколько кварталов начинаются современные строения.

Чуть дальше начинается район с наполовину обветшалыми домами, лавчонками китайцев и з’арабов, а еще дальше — настоящие трущобы, где живут африканцы и креолы. При планировании застройки и оздоровления города сейчас исходят из того, что его население, в 1970 году перевалившее за 100 тысяч, к 1981 году составит 160 тысяч жителей.

В противоположной стороне города, в «более нормальном» районе с такими же богатыми книжными магазинами и другими лавками, которые я видел на Маврикии, находится похожая на дворец резиденция префекта и прочие административные здания, сохранившиеся еще с XVIII и XIX веков. Здесь много различных памятников минувших столетий, но почти ничто не напоминает о 60-х годах нашего века, когда Франция неожиданно стала вкладывать большие средства в свои заморские департаменты.

Еще до того, как я приехал сюда, злые языки сообщили мне, что это запоздалое великодушие было некоторым образом связано с тем, что Мишель Дебре — сначала министр финансов, а затем министр иностранных дел при де Голле был заинтересован в Сен-Дени как в избирательном округе. Он, естественно, был французом из Франции, а не реюньонцем. Но если бы его кандидатуру выдвинули у него на родине, вполне возможно, что французские избиратели проголосовали бы против. Здесь, на далеком Реюньоне — за Африкой и Мадагаскаром — было значительно легче устроить так, что его не только избрали, но и переизбрали… Это, вероятно, — грубая ложь. Известно, что Дебре баллотировался именно здесь на Реюньоне: в третий раз он был избран большинством в семьдесят восемь процентов бюллетеней, признанных годными после критического осмотра чиновниками из префектуры. И именно во времена его депутатства в жизни острова произошли серьезные сдвиги: предоставлены широкие кредиты, в несколько раз увеличившие количество мелких предприятий; вложены значительные капиталы в строительство общественных объектов. Кроме того, Франция теперь отвечает за две третьих бюджета этого заморского департамента.