До него Мон-Плезир принадлежал Лабурдоннэ, который засадил здесь целое поле культурными растениями, незадолго до этого доставленными на Маврикий. Его работа была продолжена неким господином Фюзе-Облем, ботаником и аптекарем, трудившимся на острове с 1752 по 1761 год, сначала в Мон-Плезире, а затем в местечке Ле-Редюи, по другую сторону от Порт-Луи. Уже в 1748 году французская Ост-Индская компания поручила Пьеру Пуавру освоить разведение пряностей в Юго-Восточной Азии, чтобы затем ликвидировать голландскую монополию на торговлю пряной гвоздикой и мускатным орехом.
Похоже, что эти два специалиста по культурным растениям сразу же стали смертельными врагами. Когда Пуавр вернулся с саженцами и семенами сначала из Замбоанги на Филиппинах, которые тогда принадлежали Испании, а потом с португальского Тимора, между ними начался конфликт. В 1755 году Фюзе-Обль заявил, что саженцы, привезенные Пуавром из Замбоанги, не были подлинными, а мускатные орехи с Тимора в действительности были орехами бетеля. Растения вскоре погибли. Пуавр обвинил Фюзе-Обля в том, что он нарочно загубил растения, поливая их горячей водой.
Хотя на Маврикии и считают, что Фюзе-Обль страдал профессиональной завистливостью в сочетании с манией преследования, в то время как Пуавр был несчастным, обманутым благотворителем, этот эпизод завершился тем, что Пуавр впал в немилость и вернулся во Францию. Вскоре остров Маврикий навсегда покинул и Фюзе-Обль.
Лишь в 1767 году, когда Пуавру была предоставлена возможность вернуться на Маврикий и работать в качестве главного растениевода, сад Памплемус превратился в настоящую ботаническую школу под названием «Сад короля». С Тимора были привезены новые пряные растения, а на Реюньоне и Сейшелах открыты филиалы маврикийского ботанического сада. Но с выращиванием пряностей не ладилось. Говорили, что его пряные гвоздики были «маленькими, сухими и тощими». К тому же Фюзе-Обль обосновался в Кайенне, где дела у него пошли так хорошо, что в Париже решили сделать ставку на выращивание пряностей в этой французской колонии в Южной Америке. Население же Маврикия теперь должно было производить продукты питания для гарнизона и проходящих мимо судов.
Из Памплемуса пряные растения были в несколько этапов переправлены в Кайенну и во французские владения на Антилах. После того, как в 1775 году Пуавр окончательно вернулся на родину, на Реюньоне удалось добиться исключительно хороших результатов. А в XIX веке остров превратился в важнейшую «пряную» колонию Франции, уступая лишь Кайенне. С Реюньона растения были перевезены на Мадагаскар. Даже арабский Занзибар, который впоследствии стал крупнейшим в мире производителем пряной гвоздики, получил с Реюньона первое растение этого вида, происходившего от тех гвоздик, которые Пуавр привез на Маврикий. Таким образом, ему все-таки удалось нарушить голландскую монополию. Даже после его смерти ботанический сад в Памплемусе продолжал расти и расширяться. В 1785 году в нем насчитывалось около шести тысяч различных видов полезных, декоративных и других растений.
Еще во времена Маэ де Лабурдоннэ сюда были привезены из Южной Америки два сорта маниока, или кассавы. Об этом свидетельствует Бернарден де Сен-Пьер, который среди других завезенных на Маврикий растений называет рис, табак, хлопок, бамбук, банан, папайю, гуайяву, авокадо, манго, «адамово яблоко» и даже двойные кокосовые орехи. Среди растений, привезенных Фюзе-Облем, выделяются два сорта корней таро, фруктовое дерево, похожее на индийский баньян, клещевина, кайеннский перец и томаты, которые на Маврикии почему-то называли «яблоками любви». Позже появилось хлебное дерево (Artocarpus communis), его ближайший родственник як-дерево (Artocarpus integrifolia), плоды которого имеют продолговатую форму, в то время как плоды хлебного дерева круглые, и другие культурные растения. Почти все они предназначались для местного потребления.
Во времена французов экспорт на Маврикии был незначительным. «Звезда и ключ Индийского океана» потребляла значительно больше, чем производила. Во Францию вывозилось немного хлопка, но зато импортировалось продовольствие и другие товары с Реюньона, Родригеса и Сейшел. Ни один кофейный куст не давал больше кофейных зерен, чем было необходимо самому Маврикию, несмотря на то что на Реюньоне кофе уже в XVIII веке составлял выгодную статью экспорта.
Лишь после того, как на остров пришли англичане и кончились длительные войны с Великобританией, Маврикий постепенно превратился в производительную земледельческую колонию. Но лишь после того, как ставка была сделана на сахар…
Как только Декаэн капитулировал, его место занял первый британский губернатор Роберт Фаркуар, выполнявший функции губернатора завоеванного несколькими месяцами ранее Реюньона. Одной из его важнейших задач была отмена работорговли согласно закону, принятому в Лондоне в 1811 году и обнародованному в январе 1813 года. Судя по всему, английскому губернатору при выполнении новых инструкций удалось обойтись без применения силы. «Он не спешил и хотел постепенно отучить население от подобного рода практики», — свидетельствует один очевидец.
Здесь, как и во всем мире, плантаторы отрицательно относились к любым попыткам ограничить их свободу действий, с трудом поддававшихся контролю. На Реюньон привозили рабов. На самом же Маврикии был запрещен лишь ввоз новых рабов, но не торговля рабами.
Контрабанда рабами на Маврикии, а также на мелких островах между Мадагаскаром и Сейшелами стала простым и обычным занятием. Новые рабы из Африки и Мадагаскара нелегально доставлялись на Сейшелы и другие небольшие острова, например, Агалега, откуда их уже открыто перевозили на Маврикий. Их привозили и на кораблях, которые по пути с Сейшельских островов останавливались на Реюньоне. Лишь когда в начале 20-х годов прошлого столетия на Мадагаскаре вспыхнула эпидемия холеры и губернатор указал на то, что работорговля будет способствовать ее распространению на Маврикий, контрабандный ввоз рабов был приостановлен.
Однако развивающаяся экономика острова нуждалась в рабочей силе. А посему британские колониальные власти не сочли возможным полностью прекратить перевозку рабов с небольших островов, лежащих к северу от Маврикия. По новому (временному) правилу можно было перевозить с острова на остров лишь своих собственных рабов и только на свои плантации. Но и в этой системе существовали лазейки. В 1827 году два плантатора с Сейшельских островов получили разрешение перевезти сто шестьдесят рабов с Иль-Фрегата на плантацию, которую они незадолго до того купили на Маврикии. Немного понадобилось времени, чтобы новый губернатор Маврикия Лоури Коул, сменивший на этом посту Фаркуара, узнал о том, что они распродают большую часть своих рабов. Прекратить эту продажу юридическим путем не было никакой возможности. За полтора года 1460 рабов было доставлено таким образом на Маврикий с Сейшел и других английских островных колоний…
Новые законы, однако, пресекли и эту форму ввоза подневольной рабочей силы, и, когда в 30-х годах прошлого столетия рабство было совсем отменено, для сельского хозяйства стали набирать рабочих в Индии.
В рамках Британской империи Маврикий должен был стать экономически производительной единицей. Выращивание пряностей, однако, натолкнулось на известные трудности; хлопководство больше годилось для небольших островов, а кофейные плантации как на Реюньоне, так и на Маврикии сильно страдали от ураганов. Для Маврикия ни одно из культурных растений не было таким подходящим, как сахарный тростник.
О том, с какой решительностью маврикийцы принялись за разведение сахарного тростника, свидетельствуют следующие данные. В 1812 году на Маврикии было произведено не более 500 тонн сахара, что примерно соответствовало его местному потреблению. Однако уже между 1815 и 1820 годами производство сахара возросло до 2500 тонн. Особенно резкий скачок кривая сахарного производства сделала после того, как в 1825 году метрополия предоставила маврикийскому сахару равные условия с продукцией более старых сахарных плантаций Англии в Вест-Индии.