Родственники жениха и невесты расположились полукругом около молодой пары и старосты, который по обычаю достает из корзины курицу и раскачивает ее взад и вперед. Потом курицу приносят в жертву, кровь капает на пол. Староста читает молитву — призывает охотника и его жену помогать молодым в браке, чтобы они почитали друг друга и всю жизнь были верны друг другу. Он достает из корзины бетель, делит его пополам, и новобрачные жуют его — это один из знаков того, что они отныне соединены.
На второй день Марию и Родольфо отсылают из деревни. Они должны дойти до опушки леса. С ними идет староста, в руке у него корзинка, а в ней — печень и желчь свиньи. За деревней староста читает молитвы и приносит в жертву духам, которые якобы обитают на деревьях, в пещерах и в реках, печень и желчь. Он взывает к духам и просит их благословить молодую чету и послать им много детей.
Самый разгар праздника падает на третий день: ранним утром новобрачные опять садятся перед алтарем, староста окропляет руки и ноги молодых кровью свиньи — так скрепляется брак. И только теперь Мария и Родольфо считаются мужем и женой. Родольфо вручает Марии дорогой платок и денежный подарок, после чего староста завершает церемонию, дав напоследок несколько советов, главный из которых — не употреблять рыбу до следующего полнолуния.
Родители, за ними родственники, а потом и вся деревня приходят поздравить новобрачных, и теперь Марию и Родольфо просят исполнить свадебный танец тупайя. Он напоминает мне малайские танцы. Сначала приходят в движение руки, затем постепенно все тело, ритм становится быстрее, стремительнее… Вот уже танцует вся деревня. Площадь превращается в праздничный зал, где пир идет горой. На досках разложены угощения — все, чем богат родительский дом. Гости сидят на земле, только старикам раздобыли несколько расшатанных стульев. Торжество длится до глубокой ночи. Лампы, заправленные кокосовым маслом, освещают праздничную площадь, свадьбу, которую сегодня в Лубо справляют так же, как и сотни лет назад. Здесь, в горах, ревностно хранят древние обычаи и обряды. Новобрачные еще долго будут нуждаться в заботе родителей и родственников: Марии 16 лет, Родольфо 17. Скоро им начнут строить хижину. Все, кто был на свадьбе, будут помогать.
Деревенский староста рассказывает мне о своей жизни. Когда они поженились, жене было 12 лет, ему 13. Родители подарили на свадьбу буйвола. (А Марии и Родольфо, как мы потом узнали, подарили участок пашни.) Свадьба состоялась после долгих переговоров между родителями жениха и невесты. Много раз, вспоминает староста, к ним приходил сват, держа под мышкой петуха — в подарок. Молодым до свадьбы разрешалось только видеть друг друга, более тесные отношения были запрещены.
— Не то, что у игоротов — у них приняты «пробные браки». Наши обычаи строги и просты, — говорит староста. — Я соединил уже много пар, и все сохранились, пока нет ни одного развода. Не было случая, чтобы муж бросил жену или жена бросила мужа. Может быть, это происходит оттого, что у нас брак — дело всей семьи, часто даже — всей деревни, и разрыв между мужем и женой воспринимается как позор.
Филиппины населяют более 80 этнических групп, поэтому брачные обычаи здесь самые разнообразные. В сельских местностях и в горах девушки и сейчас выходят замуж в возрасте 12 или 13 лет. Закон же предусматривает брачный возраст для них не менее 14 лет. Однако в племенах свои законы: чем раньше девушка выходит замуж, тем лучше; браки следует заключать внутри племени; переговоры между родителями или их советы необходимы в любом случае; свадебный подарок обязателен; расходы на свадьбу несут родители жениха; жених может прикоснуться к невесте только в брачную ночь; развод считается позором, особенно для женщины.
У филиппинских баттаков и сегодня еще существует обычай: женщину получает тот, кто предложит за нее наиболее высокую цену. Но и в этом случае мужчина не Может быть уверен, что обрел жену на всю жизнь, разве что она уж очень безобразна. Сохранился у них и другой обычай: если мужчина даст за чужую, приглянувшуюся ему жену двойную цену, он может расторгнуть прежний брак и жениться на этой женщине, правда, в том случае, если ее муж не предложит за нее еще большую сумму. Деньги получает отец невесты. Естественно, баттак, имеющий красивую дочь, может таким способом сколотить целое состояние.
Церемония помолвки у баттаков весьма своеобразна: жених и невеста в присутствии родителей и родственников должны лечь лицом друг к другу на циновку, накрыться платком и не шевелясь оставаться в таком положении до тех пор, пока им не разрешат изменить позу — повернуться друг к другу спиной. Затем им разрешают подняться. Их обнимают, целуют. Гости тоже присоединяются к этой процедуре: целуют и обнимают жениха и невесту, и молодые получают разрешение жениться.
Брачная церемония и у баттаков сопровождается жеванием бетеля, делают они это, сидя друг против друга. Потом вокруг располагаются гости, свидетели обручения — все жуют бетель, и это в известной степени — формальное подтверждение того, что отныне молодые люди стали мужем и женой. В раздумье покидаем мы Лубо, деревню, где кажется, что время остановилось. Мария займет свое место рядом с Родольфо в поле, как и все остальные женщины деревни. В будущем большая часть работы в поле ляжет на ее плечи. То же самое можно наблюдать и в более развитых районах страны. Но именно здесь эксплуатация женщины особенно вопиюща.
Возвратившись в Манилу, я еще больше ощутил разницу между деревней и городом. На коктейлях в аристократическом Макати, на музыкальных представлениях и бесчисленных конкурсах красоты видишь другую женщину: прекрасную, экзотическую, притягательную филиппинку, не знающую никаких трудностей и забот. Подобную мистификацию всеми средствами поддерживают иллюстрированные журналы и телевидение. Но общественность в конце концов возмутилась. Критика, высказанная в этой связи женскими организациями, возымела действие.
Конкурсы красоты росли как грибы. Их организаторы находили красивых девушек и требовали с них плату за участие в конкурсе, который зачастую заканчивался провалом. Наниматель исчезал, прихватив с собой кассу, а девушки оставались ни с чем.
Сейчас в Маниле нередко устраиваются общественные обсуждения, цель которых — не наказывать виновника, а поговорить о его неблаговидных поступках и вынести порицание. В состав президиума входят известные общественные деятели. Я присутствовал на таком обсуждении сомнительных закулисных махинаций, имевших место при организации одного из конкурсов красоты. Обвиняемый — молодой человек в темных очках, тщательно надушенный, модно одетый. Для финансирования конкурса он получал деньги от разных фирм (существует и такая практика), однако сам никому не платил за работу и даже не внес деньги за аренду помещения. В зале раздаются негодующие реплики, когда две девушки лет шестнадцати говорят, что молодой человек потребовал у них несколько сотен песо — иначе они не попали бы в список участниц конкурса. Многие из приглашенных в качестве свидетелей девушек — выходцы из состоятельных семей. Они не работают, ждут, пока подвернется богатый муж, и так же далеки от реальной жизни, как Лубо от Манилы.
По данным министерства труда, на производстве занята примерно треть всех трудоспособных женщин страны. К ним относятся лишь те, кто работает по найму. Статистика показывает, что в Маниле, например, более половины работающих женщин — незамужние, 33,2 процента — семейные и 2,4 процента — овдовевшие или разведенные. За этими цифрами кроется глубокая трагедия работающих матерей. У них слишком мало возможности получить работу, так как многие предприниматели смотрят на них как на «плохое помещение капитала». Ведь по новому закону предприниматель должен предоставить четырнадцатинедельный оплаченный декретный отпуск.
Кармен Эррера Акоста, директор Бюро по делам женщин и несовершеннолетних, говорит, что большинство поступающих к ней жалоб матерей свидетельствуют о том, что предприниматели не гарантируют им отпуск по беременности. Закон, регулирующий труд женщины, имеющей детей, и закон о восьмичасовом рабочем дне также сплошь и рядом нарушаются.