Выслушав это, иной <демон> высмеял своего друга и сказал: «Я пойду и тотчас низложу его». Он принял образ жены князя, держащей на руках сына его, как женщины обычно держат. И пришел в церковь, распустив волосы и горько плача: «Как же ты здесь скрылся ото всех, не переживая за нас, оставил меня и ребенка? Пришли накши ненавистники, твой город взяли, богатство разграбили и людей пленили. Я едва смогла убежать с сыном. Оставь свое начинание! И поспеши с оставшимися <воинами> за врагом, одолей его и свое возврати. Если же ты не выйдешь, куда мы денемся? Я сама убьюсь, а сына твоего пред тобой о пол расшибу!»
И бросил <демон> мнимого сына на пол. Но князь не поддался ухищрениям врага, мнимой жене отвечал так же, как и <мнимой> сестре. И посрамленный демон ушел с горестью и со стыдом. Рассказал о неосуществившемся лукавом замысле.
И старший <демон> сказал: «Мы побеждены! Покусится ли еще кто-нибудь из вас одолеть такую крепость?» И иной <демон> сказал: «Я мудрее всех умыслил!» И старший <демон> повелел. Тот же начал делать свою злую хитрость.
Слышит князь: началась страшная буря, гром загремел, молнии заблестели с небес. И начал храм от бури колебаться. И от молнии весь храм возгорелся. Окрест же храма все демоны собрались и кричали: «Идите, идите! Помогите, помогите!» И вбежали в церковь, говоря князю, будто бы люди из города бегут спасать <его>: «Выйди, князь, господарь наш! Выйди, а не то будешь сожжен и будешь осужден как самоубийца!» И князь сказал: «Не выйду отсюда, даже если и сгорю. Не выйду ради повеления отца и пастыря моего. Если же умру, имею надежду, что от рук Господних приму благо».
Услышав это, посрамленные демоны исчезли, Князь же, увидев, что ничего нет, удивился. И вновь начали демоны советоваться: «Кто из нас еще покусился бы?» И один взял на себя подобие попа, иной же — пономаря. И вошли в церковь. И велел <поп> пономарю ударить в колокол, будто к заутрени.
Сам же мнимый поп возжег свечи и, глянув на князя ярым оком, сказал: «Как это ты, проклятый, в святом храме стоишь? И кто сюда пустил тебя, такого осквернителя, убийцу и грабителя?! Уходи скорее! Если ослушаешься, то повелю силой выгнать, ибо не стану служить, пока здесь будешь!»
Князь же не сдвинулся с места, но более укрепился и отвечал, как и прежде. Демон же и все его друзья-бесы разбежались с уничижением и срамом злобы и своей хитрости. И воссияла заря, и просветился день, и князь вышел из храма, очищенный от всех своих грехов.
И видел некто из великих отцов (о нем же прежде упомянули), что оный князь сколько противился дьяволу, столько и принял венцов от всемогущей руки Господа. Так же и наставник его славу и просвещение воспринял от Бога. Князь же пришел в город и нашел свою жену и все в доме таким, каким и вчера было. И воздал хвалу Богу.
Видите, какую принял мзду и славу за истинное покаяние и за терпение стольких козней от дьявола! Какая же мука ждет тех, кто нисколько не противятся дьяволу, но являют себя худшими преступниками дьявольских искушений.
Некий благородный и юный воин, много грешивший и зла творивший, однажды пришел в страх Божий. И, найдя иерея, покаялся. И в совершение таинства покаяния принял с любовью и усердием епитимью, но не мог ее сохранить. Его духовный отец и пастырь дал ему иную заповедь. Он же не сохранил и этой возложенной епитимьи. Видя это, его духовный отец и пастырь сказал: «Так мы ничего не исправим и не убежим осуждения. Скажи, можешь ли что-нибудь легчайшее сотворить и за грехи свои неизменно сохранить?»
Воин отвечал ему: «Есть, отче, в саду моем одна яблоня, плод которой столь горек, что никто не может вкусить его. И если ты соблаговолишь и повелишь, да будет это моим покаянием, чтобы не вкусить от него, пока жив буду». Оный находчивый иерей, зная, что там, где заповедь и обещание, там же и искушение дьявола под давлением плоти, сказал юноше: «Хорошо, сын! За все грехи твои даю тебе епитимью, чтобы никогда не съесть от дерева этого, видя плод его».
Воин ушел в благодушии, полагая легкой эту епитимью, сиречь правило покаяния, ибо оные горькие яблоки он и в руки не брал. Но яблоня стояла на таком месте, что входишь в дом или выходишь — всегда ее видишь, стоит она пред очами. И так он входил, выходил и видел ее. И как-то, глянув на нее, он вспомнил заповедь, и так сильно захотелось ему вкусить от плода ее, что лишь великим усилием стерпел.
Увидев плод оного дерева, который прельстил первого человека <Адама>, похотью поразил и убил, юноша был сокрушен искушением. И уже к дереву подошел, к яблоку руку простер, чтобы снять и съесть, и опустил руку. И вновь, похотью побеждаем, руку поднял. И так, поднимая и опуская руку, целый день провел в этом сопротивлении. И так скончался под оным деревом, одолев искушение, сотворив достойное покаяние. И в очищении сердца оказался достоин небесного царствия.
Некий благочестивый и добродетельный пресвитер, принося о нас Богу непорочную и приятную жертву примирения, видел при алтаре дьявола, пишущего на большом пергаменте, сиречь на большой телячьей коже. И когда исписал все, что в руке имел, начал по обычаю сапожников зубами натягивать. Оный пресвитер, святую Божью службу совершив, подошел к нему и силой Господа вопросил: «Что на таковом пергаменте пишешь?»
Демон отвечал: «Писал здесь грехи входящих в храм: полные лжи и праздные слова, клеветы, насмешки, суетные суждения и нечистые мысли, нечестивые взгляды, пестроту и всякую тщету женского украшения и все грехи входящих в сей храм, которые днесь и во все дни совершаются. Таковые весьма оскорбляют и раздражают Бога и привлекают на себя гнев Божий и отмщение, а нас тем весьма увеселяют».
Пресвитер, силой Божьей и именем Его отнял оный пергамент из рук демона. И воспретил всем выходить из храма Божьего. Собрав всех возле себя, начал читать. Оное писание же ни одного не пропускало, но явственно всех обличало, кто чем согрешил — помышлением или словом, кто на что смотрел и кто что ел.
Люди, услышав это, весьма убоялись. А еще более <испугались>, когда увидели под запрещением учителя демонский взор. Все припали к тому чудному иерею, каясь каждый о своем грехе и обещая больше такого не творить. И когда каждый о своем грехе покаялся, все оное писание исчезло с пергамента и сделалось невидимым. И посрамленный демон исчез.
Некий богатый и весьма достаточный человек жил в большом доме, подходившем стеной к хибаре некоего бедного работника. И богатый в своем большом доме всегда размышлял о приходе и расходе, повсечасно печалился о сохранении богатства и не мог спать. Дивился жизни бедняка, который в своей хижине, в таком убогом жилище непрестанно веселится и поет с женой и детьми. И когда лягут спать, так сладко почивают, что жена его едва может разбудить, чтобы встал и шел на работу.
Позавидовав ему, богач стал размышлять, как бы опечалить бедного веселого работника. И, много размышляв, такое умыслил. Встал ночью, тихо пришел к хижине бедняка, отворил двери, повесил на них мешок с деньгами и ушел.
Бедняк же рано встал на свою обычную работу. И на своих дверях нашел мешок с деньгами, понял что это, обрадовался внезапному приобретению серебра и не захотел идти на свою обычную работу. Стал много размышлять, боясь, как бы не украли <деньги>. И стал печалиться, как бы не лишиться такого обретения.
И стал с места на место переносить оное серебро. Там и сям разрывал землю и прятал деньги, дабы его жена, а от нее и иные не узнали <о деньгах>. И нигде не мог найти места. И никак не мог успокоить мысли, куда те деньги деть. И так много мучился и перепрятывал, напоследок же пришел в свою хижину и положил <деньги> под свою убогую соломенную постель. И притворившись, будто сильно заболел, лег на оном серебре, размышляя, что делать <с деньгами>.