Убедившись в том, что Кристина освободилась от своих «навязчивых» идей и «сброда», папа расчувствовался и принял решение безвозмездно дать ей средства на ремонт дворца Риарио. В июле 1659 года дворец был отремонтирован, и Кристина торжественно въехала в свой первый и последний собственный дом в Италии. Перед этим она посетила папу и получила от него благословение. Тот определил ей ежегодное содержание в сумме 12 тысяч скудо и назначил Аззолино управляющим дворцом Риарио и материальными средствами его владелицы. Отныне жизнь Кристины была упорядочена и появилась прочная основа её финансового обеспечения. Кардинал Аззолино тоже поселился в Риарио и стал надёжным щитом на пути всяких негодяев и прохиндеев, так охотно льнувших к королеве и её деньгам. Отныне он станет её единственным кумиром и авторитетом, которого она будет любить всей душой, ценить его советы и даже к ним прислушиваться. Именно кардиналу в полной мере удастся раскрыть зажатую в тиски стоицизма женскую душу Кристины.

В палаццо Риарио Кристина будет жить до конца своих дней с некоторыми перерывами: в 1660–1662 годах она отлучится в Швецию и Германию, а в 1666–1668 годах — снова в Германию, пару месяцев в 1670 году проживёт в палаццо Ингильтерра, потом на короткое время поселится в кармелитском монастыре под Аракоэли. Но отныне дом её будет всегда в палаццо Риарио.

В апреле 1660 года из Швеции пришла весть о том, что в феврале на тридцать восьмом году жизни неожиданно скончался король Карл X Густав. Это была плохая весть во всех отношениях, в том числе и для материального благополучия Кристины. Король оставил пятилетнего сына Карла, над которым была учреждена опека, в которой главную роль играл её бывший фаворит и шурин умершего короля граф Магнус Делагарди. От него вряд ли стоило ожидать чего-нибудь хорошего, последнее время он превратился в её ярого противника. Тщеславие молодых лет развило в нём неограниченную надменность. Кроме того, в Швеции ещё были сильны противники пфальцского дома, так что будущее наследника трона Карла XI находилось под угрозой. Нужно было непременно ехать в Стокгольм и самой поставить все точки над «i», но прежде всего она через Делагарди поздравила племянника с восхождением на престол и ещё раз напомнила о своём деле.

Намерения Кристины поехать в Швецию породили там всевозможные слухи: одни говорили, что она едет по приглашению риксдага, чтобы вернуться на трон; другие утверждали, что она отправляется на родину, чтобы привести её к римско-католической вере; третьи считали, что, наоборот, она опять перейдёт в свою прежнюю веру. Слухи активно подогревались официальной пропагандой, направляемой графом Магнусом Делагарди[120].

Большинство историков интересуют вопросы, действительно ли она хотела вернуть корону Швеции и встречалась ли со своей подругой Эббой Спарре-Делагарди. Определённый ответ на первый вопрос до сих пор не найден. Нам представляется, что никаких планов на этот счёт у королевы не было. Как пишет X. Линдквист, поехать в Швецию Кристину побудили опасения, что после смерти Карла X Магнус Делагарди займёт слишком сильные позиции во власти и станет вторым Биргером Ярлом[121]. Естественно, в интересах Кристины было защитить права малолетнего короля Карла XI, но главное, позаботиться о том, чтобы и при новом короле ей продолжали выплачивать апанаж[122].

Что касается Эббы Спарре, то с ней королева не встречалась. Уже два года, как та овдовела[123] и вела замкнутый образ жизни.

…18 августа 1660 года Кристина с небольшой свитой, в составе которой находился католический священник Сантини, остановилась в Гамбурге и провела там несколько недель, посвятив их урегулированию своих финансовых дел с М. Тексейрой. Оттуда она вступила в переписку с Пером Брахе и Севедом Боотом, который непосредственно отвечал за управление её померанской недвижимостью. Кристина предполагала, что Делагарди будет против её приезда в страну, но то, что она услышала от приезжавших из Стокгольма путешественников, в том числе от английского посла Элджернона Сиднея, встревожило её ещё больше. После беседы с Кристиной англичанин пришёл к выводу, что слухи, распространяемые Делагарди и его сторонниками, не соответствовали действительности. Королева не имела намерений возвращаться на шведский трон и тем более снова менять своё вероисповедание.

Между тем Делагарди для упрочения своего положения пошёл на беспрецедентный шаг и, в нарушение завещания Карла X, лишил опекунских прав двух самых важных членов опекунского совета: герцога Адольфа Юхана и адмирала Хермана Флеминга. Последний был ведущей фигурой в осуществлении редукции, и аристократия решила от него избавиться. Ещё из Рима Кристина написала письмо Адольфу Юхану и выразила пожелание, чтобы герцог принял в воспитании малолетнего наследника самое деятельное участие. И вот теперь герцога вывели из игры.

Кристина также узнала, что Швеция по-прежнему оставалась воинствующим лютеранским государством и к католикам там относились с подозрением. Однако её обрадовало, что народ её не забыл и относился к ней с сочувствием и даже любовью. Конечно, это тоже не могло не тревожить опекунское правительство, и оно уже приняло меры к тому, чтобы не допустить королеву в страну. Из Стокгольма в Гамбург в спешном порядке отправился государственный советник Лоренц фон дер Линде, который должен был уговорить Кристину либо остаться в Гамбурге, либо, на крайний случай, ждать решения риксдага на острове Эланд. Граф Пер Брахе в мягких выражениях подтвердил ей эту позицию правительства, но королева была настроена решительно и в середине сентября покинула Гамбург.

Фон дер Линде, сын бывшего приближённого и бывшей няни Кристины, успел добраться только до датско-шведской границы, где в Хальмстаде и встретил королеву Кристину с её немногочисленной свитой. Для контроля за её передвижениями снарядили целый эскадрон всадников, но она, не обращая на него ни малейшего внимания, отвергая все резоны, изложенные Линде, пустив в ход женские слёзы и истерику, решила продолжить путешествие и выехала из Хальмстада в Стокгольм. Фон дер Линде был вынужден в качестве сопровождающего следовать за ней. Ещё два государственных советника попытались остановить её в Норрчёпинге, но тоже потерпели неудачу.

Как пишет А. Хенриксон, слухи о приближении Кристины к столице заставили враждующие партии примириться, в частности, крестьянские депутаты риксдага и депутаты от Церкви, выступавшие за строгое выполнение завещания Карла X, дрогнули и присоединились к дворянам, заняв по отношению и к герцогу Адольфу Юхану, и к Кристине враждебную позицию. Стокгольм накануне её приезда консолидировался.

Десятого октября 1660 года она въехала в столицу Швеции и была поселена в королевском дворце в бывших своих — теперь опустевших — апартаментах. Опекунский совет не мог поступить иначе, раз уж королева появилась в столице. Рядом находился её малолетний племянник Карл XI, но ей его не показывали, ссылаясь на его болезнь. Кристина никоим образом не желала создавать трудности для Государственного совета и в письме его членам от 13 октября прямо заявила, что её единственным пожеланием было подтвердить свои права, зафиксированные в соглашении об отречении, в частности, урегулировать вопрос с выплатой апанажа.

Но Кристина не была бы Кристиной, если бы не проявила свой характер. В Гамбурге она не так уж часто молилась и посещала церковные службы, но именно в Стокгольме вознамерилась продемонстрировать свою приверженность к католицизму. Она дала понять правительству, что находится здесь не на положении «бедной родственницы» и не потерпит притеснений или ущемления своих прав по причине вероисповедания. Поэтому, заявила она, и не подумает посещать католические мессы во французском посольстве или отсылать своего священника обратно в Рим, а будет служить мессы в своих апартаментах. После этого она устроила во дворце часовню, в которой патер Сантини при открытых дверях совершал свои обряды.