«В общем, необходимо признать, — писал фон Котен, — что обучение надзирателей гораздо сложнее и требует значительно большего времени, чем обучение филеров». Заведующий службой наружного наблюдения Киевского охранного отделения Зеленов писал, что предпочтительней иметь на службе не просто ретивого и честного полицейского надзирателя, который будет строго следить за пропиской на вверенном ему участке и немилосердно штрафовать провинившихся домовладельцев, — и тогда он рискует иметь с учреждениями и частными домами сугубо официальные отношения и не сможет рассчитывать на получение от их владельцев и управляющих доверительной информации. У того же надзирателя, кто установит с ними теплые доверительные отношения и кто за задержку в оформлении прописки какой-нибудь кухарки лишь отечески пожурит, но не оштрафует, служебная отдача резко повысится. Такие рекомендации свидетельствовали уже о «тонком» понимании сотрудниками сыска своего дела и об их фанатичной преданности своей профессии. Тот же Зеленов пишет далее: «Один из управляющих гостиницей, довольно интеллигентный, сказал надзирателю, уже переведенному в другой участок „Вы, господин надзиратель, заставили себя бояться, потому что не брали „праздничных“, поэтому мы с вами были не так откровенны…“ Быть может, некоторые скажут: „Что за разговор с обывателями! Требовать от них исполнения, и больше ничего“. Но это выйдет ошибочно… потому что обыватели… думают, что охранное отделение, что захочет, то и сделает… А если надзиратель будет брать взятки и праздничные, тогда справедливость захромает, он под штрафы будет подводить тех, кто не дает „праздничных“ и „месячных“». И Зеленов рекомендует полицейским надзирателям жить не одними только инструкциями, а относиться к службе «сердечно». У старательного чиновника всегда хлопот полный рот, а у надзирателя-свистуна — масса свободного времени.
Поучительные примеры из филерской практики Департамента полиции планировалось обобщить и напечатать в отдельном сборнике, и многие начальники охранных отделений приветствовали это начинание и рассматривали сборник как полезную подсказку филерам на местах. Начальник Саратовского охранного отделения Мартынов, правда, опасался, как бы сборник не стал достоянием публики: уж если пропадают ключи к жандармским шифрам, то что же тогда говорить о каких-то сборниках? Кроме того, писал он, «никакая указка… не поможет мало расторопному человеку найтись в соответствующей обстановке, и, наоборот, человек разумный, сознательно и добросовестно исполняющий свое дело, и без нее найдет выход из трудного положения».
Известный в рядах сотрудников Департамента «наружник» Сачков отозвался на призыв начальства интересными рассказами, взятыми из своей практики.
В конце 1891 года в Кострому из Московского охранного отделения для поимки известного государственного преступника Сабунова были командированы «евстраткины» филеры. «Поимка его была тем выдающаяся, — пишет Сачков, — что он более двух лет вел усиленную пропаганду по всему Приволжью». Дом, в котором жил Сабунов, находился на отшибе, посреди сада, в глухом месте и был окружен высоким забором. Сам объект проживал на чердаке с закрывавшимся изнутри люком и четырьмя слуховыми окнами, выходившими в сад. Идти сразу на обыск с полицией было бесполезно, потому что Сабунов редко бывал дома. Известно было, что он получал еду из другого дома, поэтому филеры решили устроить ему засаду.
С наступлением темноты четыре филера сели в укрытие. К 7 часам вечера горничная из другого дома принесла на чердак два стакана чая, некоторое время спустя она пришла снова и забрала их порожними. Филеры, не теряя времени, полезли в слуховые окна на чердак. На чердаке было уже темно и ничего не видно. Сабунов, полагая, что вернулась горничная, отворил свою освещенную комнату и до того растерялся при виде филеров, что никакого сопротивления не оказал. Вместе с Сабуновым арестовали его сообщника, чиновника губернского управления. Произвели обыск, нашли 5 париков и 2 револьвера и дали знать в местное губернское жандармское управление, откуда через 30 минут прибыл наряд полиции… «В эту ночь, — скромно заключает Сачков, — было сделано шестнадцать обысков и все с хорошими результатами. Всем наблюдением руководил Медников».
В октябре 1893 года Сачков с товарищами был командирован в Тверь для наблюдения за кружком присяжного поверенного Барыбина, «последствием чего была взята большая комитетская типография в собственном доме Барыбина и большой архив». Сачков сообщает, что интересным был сам обыск в доме. В ходе обыска, начатого в 23–00 и закончившегося в 03–00 следующего дня, ничего не было найдено. Сделали перерыв и возобновили его в 06.00, и до 12.00 дня нашли какие-то две банки краски и два камня. Перенесли поиски в сад, но до 03.00 следующего дня ничего найдено не было. Стали то ли от злости, то ли от безысходности ломать в саду беседку, и обнаружили, что земля под полом беседки оказалась рыхлой. «По вырытии в ½ аршина ямы оказалась достка в виде люка, запертая на замок, по вскрытии достки оказался большой погреб, посредине коего стоял большой стол, на котором лежала большая рама со шрифтом…» Рядом с печатным станком лежало два воза запрещенной литературы. В городе по этому делу, пишет Сачков, было сделано 16 обысков, и все с хорошими результатами, а в других городах по тому же делу произвели 150 обысков «тоже с хорошими результатами» и со скромным достоинством заключает: «Все время наблюдением и обыском руководил Сачков».
О том, как можно было сочетать приятное с полезным, свидетельствует рассказ саратовского наружника Машкова:
— При наблюдении в Смоленске за объектом «Бычок» была обнаружена и ликвидирована тайная типография и арестована революционная группа с громким названием «Партия Народного Права». Разоблачить «Бычка» помогло то обстоятельство, что его квартира была неподалеку от пивной с бильярдом. Филеры стали регулярно захаживать в пивную, угощаться за казенный счет «бочковым» или «бутылочным» и усердно гонять шары: двое играли в бильярд, а третий наблюдал в окно за домом «Бычка». Результат не заставил ждать себя долго.
Саратовский филер Егоров довел свою изобретательность до совершенства. Для получения компрометирующих сведений на своего объекта — дворянку Е. А. Дьяконову, подозревавшуюся в революционной деятельности, но не поддававшуюся разоблачению, — он не поленился познакомиться с ее горничной, свести ее с хорошим молодым человеком (уж не со своим ли родственником?) и уговорить их повенчаться, чтобы с помощью молодых в течение «энного» времени выяснить весь состав кружка Дьяковой, направление его деятельности, а потом и ликвидировать его вместе с подпольной типографией. Умели наши предки работать — что и говорить!
А вот еще одна саратовская история, напоминающая нам «бородатый» анекдот о пароле: «У вас не продается славянский шкаф?» Ее сообщил письмоводитель Саратовского охранного отделения Д. В. Попов. У зубного врача Бернекера искали тайник, в котором, по данным внутренней агентуры, хранилась запрещенная литература. Начальник охранки ротмистр Бобров дважды посылал местную полицию на дом к Бернекеру, и дважды она возвращалась ни с чем. Ротмистр Бобров не был формалистом (за что, по-видимому, потом поплатился жизнью), и дал распоряжение посетить зубного врача еще раз. На третий обыск послали филера Попова. Тот явился к Бернекеру в 23–00, что вызвало со стороны хозяина негодование и возмущение. Попов был неумолим — приказ есть приказ — и приступил к обыску. Бернекер попросил его не шуметь, так как в доме тяжело больные дети. Это и погубило дантиста: Попов по секрету поговорил с прислугой и выяснил, что дети хозяина совершенно здоровы! Ему стало ясно, что начинать обыск надо с детской комнаты.
Для «блезиру» филер бесшумно «прошелся» по всей квартире и только после этого открыл дверь в детскую. Глазам его предстали два резных шкафа — точные копии такого же, стоявшего в передней. Дантист снова попросил Попова «не шуметь, чтобы не разбудить детей». Попов внял просьбе хозяина. Дети безмятежно спали и не проснулись даже после того, как оба шкафа по распоряжению Попова были вынесены из детской в гостиную. Здесь он «свободно стал их осматривать». «Свободный осмотр» дал возможность выявить, что у одного шкафа внутренние размеры были меньше, нежели у двух других. В нем и оказался тайник. Кроме литературы, в тайнике лежали чистые паспортные бланки.