Таким образом, пока происходила вся эта возня вокруг предложения Августа, прошло много времени, и отъезд Карла XII из Турции благодаря кузену был перенесен на более поздний срок. К 1714 году тем не менее никаких препятствий для отъезда короля домой уже не было. Карл VI, император Австрийской империи (Иосиф I умер в 1711 году), согласился пропустить короля Швеции через свою страну.

До Демотики дошли известия о больших успехах русской армии в Финляндии. Практически вся страна находилась уже во масти царя Петра. Малочисленная и плохо вооруженная армия Карла Густава Армфельта, сменившего Г. Любекера, отступила на север. Карл отнесся к известию с безразличным спокойствием, посоветовав своим военным применить в Финляндии тактику выжженной земли, которой придерживался Петр I во время его русского похода в 1707—1708 годах.

В марте 1714 года в Демотику прибыл новый посланец из Стокгольма — полковник Ханс Хенрик фон Ливен, на которого и королевская семья, и Госсовет возлагали большие надежды: он должен был уговорить короля вернуться домой. Страна уже больше не могла позволить себе, чтобы ею руководили из Турции, каждый приказ или указание короля доходило до исполнителей не ранее чем через три месяца. Рассерженный А. Хорн решил в декабре 1714 года созвать, наконец, риксдаг и попытаться в качестве временного правителя страны утвердить принцессу Ульрику Элеонору. Об этом и доложил королю фон Ливен. История сохранила диалог Карла XII с полковником в записи последнего. Начинает король:

— Ливен, скажите, кто первым предложил созвать сословия (то есть риксдаг)?

— Это я не могу сказать, В. В. Вероятно, принцесса. В качестве причины приводится нехватка денег (в казне). Люди много болтают.

— Вы должны сказать мне правду.

— Что мне сказать, В. В.? Швеции нужен правитель. В стране считают, что В. В. не годится жить у турок. Враги завоевывают провинции, и В. В. теряет свои земли.

— А кто посоветовал принцессе войти в совет?

— Это сделали сословия, и было бы лучше, если бы принцесса вошла туда, пока сословия не приняли какие-нибудь еще меры.

— Что за меры?

— Мне сложно говорить о том, что у народа на уме. В. В. уже более двенадцати лет не было в стране. Большие люди хотят советовать, но маленькие люди их не слушают. И так, как дело обстоит сейчас, долго продолжаться не может.

— Мы сразу вернемся в Швецию, как только с уверенностью сможем говорить об условиях отъезда.

— Это «сразу» не должно длиться долго, ибо В. В. не знает всех обстоятельств. Некоторые люди считают, что поскольку В. В. отсутствует, то они вольны мыслить, о чем им захочется. Они не верят, когда им говорят, что В. В, не может проехать, потому что В. В. грозит опасность..,

— Сословия не могут уполномочивать кого бы то ни было помимо нашей вот.

— Я тоже так считаю, но поскольку В. В. находится далеко от дома, то война давит на людей больше, чем это было бы в присутствии их любимого короля. Поэтому народ дома обескуражен, а когда собираются много обескураженных, то решения принимаются не всегда самые правильные,

— Как дело обстоит с армией?

— Все не так, как было в то время, когда мы входили в Саксонию. Но как только В. В. вернется домой, В. В. найдет тех же людей, те же сердца, хотя не так хорошо вооруженных и подготовленных... Дюккер в Штральзунде, там без него нельзя обойтись. Стенбок в плену. Приказы совета не всегда точны, никто не хочет рисковать своей головой. Положение отчаянное, половина государства в руках врагов. Потеряем Померанию, и В. В. не сможет вернуться домой. Шведы не хотят быть ни датчанами, ни русскими подданными. Они говорят: был бы у нас вождь, мы бы снова поднялись на ноги. Отчаяние и ему подобные настроения могут иметь последствия, которые В. В. может сам предугадать...

— Что это значит?

— Эго означает следующее: внутри страны голод, дороговизна и чума, со всех сторон угрожает враг, и если не оправдаются надежды народа увидеть В. В. в своем отечестве, велика опасность того, что он изберет себе правителя ad interim[222]. В шведской истории можно прочитать о многих революциях, и только Господь Бог знает, что может произойти, если это случится. Да минет меня немилость В. В., я припадаю к ногам В. В. и умоляю В. В. во имя Бога вернуться в отечество и не покидать его.

— Вы говорите о страшных вещах, сословия на это не осмелятся.

— Я тоже так думаю. Шведы по своему складу более преданы своим королям, нежели другие народы. Но если В. В. не хочет вернуться к своим верным подданным и поскольку они не хотят быть ни датскими, ни русскими подданными, они будут вынуждены подумать о средствах и путях защиты отечества...

— Ливен! Поскольку народ в Турции так же любопытен, как и христиане, скажи мне, о чем они вас спрашивали?

— О, на этот вопрос я могу ответить. Большинство любопытных спрашивают о том, когда В. В. собирается покинуть эту штаб-квартиру и вернуться в королевство, прогнать врагов и отвоевать обратно потерянные провинции.

— Если можно было бы все учинить и подготовить так, как этого хочется, то все может случиться довольно рано.

— В. В. правы. Но когда-то это должно произойти. Если бы В. В. соблаговолили размыслить о том, чем В. В. обязаны своим подданным, то я уверен, что можно было бы надеяться, что все преграды будут преодолены.

— Всему свое время. И то время не так далеко...

— В. В. можете себе представить: как можно командовать армией и флотом в Швеции, если письма приходят с опозданием в три месяца...

— Похоже, вы не довольны советом?

— В. В. должны быть уверены, что я ничего не имею против этих господ. Но, В. В., соизволите представить, что вся Лифляндия отпала, Финляндию мы потеряли, Бремен и половина Померании в чужих руках, половину доходов не получаем, а война требует новой армии — ее, по крайней мере, надо создавать сызнова. Откуда взять средства? Королевство обеднело людьми, провинции опустели. Кто будет платить контрибуцию? Все это членам Госсовета не так просто решать...

— Совет мог бы достичь многого, если был бы един. Но из-за того, что один хочет протежировать другому, а другой — третьему, многое упускается из виду.

Вопросы короля к Ливену точны и свидетельствуют о том беспокойстве, которое король испытывал по поводу развития событий на родине. Судя по всему, в Стокгольме знали, кого посылать в Демотику. X. X. фон Ливен оказался смелым и прямым человеком, сумевшим поговорить с королем без всяких околичностей. Совершенно очевидно, замечает Лильегрен, что после беседы с Ливеном Карл серьезно стал задумываться над тем, чтобы поторопиться с возвращением в королевство. Но больше всего его обрадовало письмо командующего шведской армией в Бремене и Померании Моритца Веллингка: генерал заверил короля, что может стянуть к Штральзунду 40-тысячную армию —только бы король прибыл туда. Это было хорошее средство, чтобы выманить Карла XII из Турции.

1 мая 1714 года Карл XII выехал из Демотики в северном направлении, оставив седьмого великого визиря на пике своей успешной карьеры и благосклонного отношения к нему султана. Через неделю король уведомил Стокгольм о своем скором прибытии в Штральзувд. Перед отъездом Гротхюсен, чтобы успокоить своих многочисленных кредиторов и процентщиков, предпринял героические усилия взять напоследок у султана денег взаймы. Али-паше удалось установить хорошие отношения с Россией, Польшей и королем Швеции, и теперь Блистательная Порта могла вплотную заняться войной с Венецией. Впрочем, эта война в 1716 году поставит крест и на его карьере, и на его жизни: Евгений Савойский разобьет турецкое войско под Петервардеином, и Али-паша погибнет в этом сражении смертью героя.

Турки, пишет Бенггссон, как и другие народы Востока, не склонны долго удерживать в своей памяти эксцентричных и странных людей, имея на это свои причины. Великие визири сегодня внушали им страх и подобострастие, а наутро их головы торчали на кольях перед воротами сераля. А что такое султан? Тень Аллаха на земле — не больше, в один прекрасный день и он может оказаться в железной клетке. Достойно ли все это памяти? Всё в мире преходяще и непрочно, и только Аллах вечен и царство Его неизменно.