Изменить стиль страницы

Клавдий (41–54 н. э.) любил удивить плебс пышным дорогостоящим представлением, своего рода «закуской», как он говаривал, имея в виду «неожиданное и неподготовленное угощение». Гладиаторские игры император устраивал много раз и во многих местах. В годовщину дня рождения он давал их в лагере своей гвардии — преторианцев, но без диких зверей и богатого убранства, а вот в Септе — полностью и по обычной программе. Клавдий часто заигрывал с простыми людьми, называя их «хозяевами», и вместе с ними громко отсчитывал золотые монеты, причитавшиеся победителям (Suet. Claud. 21. 4–5). Естественно, когда в 52 г. стало известно о завершении под Римом многолетних работ по подготовке спуска воды Фуцинского озера, он не мог упустить такую возможность устроить грандиозную навмахию. На этот раз предварительная рекламная кампания по поводу инсценировки сражения между сицилийским и родосским флотами была проведена на должном уровне, и несметные толпы зрителей заполнили берега озера, холмы и вершины окрестных гор, расположившись так, будто это был огромный театр (рис. 5). Вот как описывает произошедшее затем сражение Тацит: «Клавдий снарядил триремы и квадриремы, посадив на них девятнадцать тысяч человек; у берегов озера со всех сторон были расставлены плоты, чтобы сражающимся некуда было бежать, но внутри этого ограждения оставалось довольно простора для усилий гребцов, для искусства кормчих, для нападений кораблей друг на друга и для всего прочего, без чего не обходятся морские бои. На плотах стояли манипулы преторианских когорт и подразделения конницы, на них же были возведены выдвинутые вперед укрепления с готовыми к действию катапультами и баллистами, тогда как остальную часть озера стерегли моряки на палубных кораблях… И хотя сражение шло между приговоренными к смерти преступниками, они бились как доблестные мужи» (Тас. Ann. XII. 56). Именно перед началом этого представления из уст осужденных прозвучала знаменитая фраза: «Здравствуй Цезарь, идущие насмерть приветствуют тебя!»

Арена и кровь. Римские гладиаторы между жизнью и смертью i_008.jpg
Рис. 5. Навмахия на Фуцинском озере (по В.Тарновскому)

Согласно традиционным представлениям, ее всегда произносили гладиаторы, выходившие на арену в присутствии императора, как это показано на одной из картин Жана-Леона Жерома, где данная фраза была вынесена в ее название. На самом деле никаких подтверждений существования такой формулы приветствия найти невозможно. В навмахии же Клавдия эти слова сыграли роковую роль. Услышав их, император прокричал в ответ: «А может быть и нет», что навмахиарии, в основном осужденные преступники, восприняли как помилование и отказались занять свои места на кораблях. На потеху толпе Клавдию с угрозами и уговорами пришлось вприпрыжку бегать вдоль берега, чтобы заставить их выйти на бой. Судя по тому, что «после длительного кровопролития оставшимся в живых была сохранена жизнь», именно это стало условием продолжения представления.

При Клавдии театрализованные массовые сражения могли проводиться и на суше: однажды на Марсовом поле он повелел представить «взятие и разграбление города, а потом покорение британских царей, и сам распоряжался, сидя в плаще полководца» (Suet. Claud. 21. 6). Не приходится удивляться, что далеко не все римляне находили удовольствие в таких развлечениях. «Нет ничего гибельнее для добрых нравов, чем зрелища, ведь через наслаждение еще легче прокрадываются к нам пороки», — писал философ Сенека своему другу Луцилию, делясь впечатлениями от гладиаторских боев (Sen. Epist. VII. 2). Относительно Клавдия это наблюдение применимо в полной мере. Со временем в его характере обнаружились те же отвратительные черты, что и у Калигулы, которому он приходился дядей. «На гладиаторских играх, своих или чужих (т. е. на тех, где формально он не имел права распоряжаться. — В. Г.), он всякий раз приказывал добивать даже тех, кто упал случайно, особенно же ретиариев: ему хотелось посмотреть в лицо умирающим… Звериными травлями и полуденными побоищами увлекался он до того, что являлся на зрелища ранним утром и оставался сидеть, даже когда все расходились завтракать. Кроме заранее назначенных бойцов, он посылал на арену людей по пустым и случайным причинам — например, рабочих, служителей и т. п., если вдруг плохо работала машина, подъемник или еще что-нибудь. Однажды он заставил биться даже одного своего раба-номенклатоpa [15], как тот был, в тоге» (Suet. Claud. 34. 1–2). Только однажды Клавдий поступил «уместно и хорошо: одному колесничному гладиатору он дал почетную отставку по просьбе его четверых сыновей и под шумное одобрение всех зрителей, а потом тут же вывесил объявление, указывая народу, как хорошо иметь детей, если даже гладиатор, как можно видеть, находит в них защитников и заступников» (Suet. Claud. 26.5).

Каждый, кто оказывался на троне империи, старался хоть в чем-то превзойти своих предшественников в отношении привлечения симпатий толпы, каждый раз жаждавшей и требовавшей какого-нибудь чуда. Надо было только изобрести нечто совершенно необычное, чего раньше никто не делал. Нерон (54–68 н. э.), например, издал указ, разрешающий свободным женщинам становиться гладиатрисами, и сразу «большое число знатных женщин… запятнало себя выходом на арену» (Тас. Ann. XV. 32). Когда и это приелось, по велению императора зрителям показали сражающихся женщин-эфиопок. Подтверждением реального существования гладиатрис служит хранящийся в Британском музее рельеф из Малой Азии, где представлены в вооружении мирмиллонов две сражающиеся женщины — Амазонка и Ахиллия (рис. 6).

Вскоре были сняты вообще все запреты. На арену деревянного амфитеатра на Марсовом поле выходили биться до четырехсот сенаторов и шестисот всадников, многие с нетронутым состоянием и незапятнанным именем. Из тех же сословий император набирал венаторов и служителей арены. Впрочем, тогда он не позволил убить ни одного бойца, даже из числа преступников (Suet. Ner. 12. 1). Тяга к личному участию в захватывающем зрелище однажды побудила самого Нерона, вооружившегося охотничьим копьем, вступить в схватку со львом. Правда, ходили упорные слухи о том, что хищника предварительно подготовили к этой встрече: вырвали зубы и порвали главные мышцы.

Арена и кровь. Римские гладиаторы между жизнью и смертью i_009.jpg
 Рис. 6. Рельеф с изображением гладиатрис Амазонки и Ахиллии

Даже император Вителлий, правивший Римом всего несколько месяцев в 69 г. н. э., несмотря на ожесточенную борьбу за власть со своими конкурентами, счел необходимым бросить часть подчиненных ему солдат на строительство новых амфитеатров, а в собственный день рождения отдал приказ провести гладиаторские бои в каждом из 265 кварталов Рима (Тас. Hist. И. 67). На совершенно новый уровень, уже не в пространственном, а во временном отношении, поднял гладиаторские игры император Тит (79–81 н. э.), имевший солидный опыт их организации. В 70 г. н. э., сразу после штурма Иерусалима, он пышно справил «день рождения своего брата и в его честь предал смерти множество евреев из тех, которые подлежали наказанию. Число погибших в битвах со зверями, сожженных и павших в сражениях друг с другом превышало 2500 человек». То же, но в еще больших масштабах, повторилось в связи с днем рождения его отца (Jos. Fl. Bell. Jud. VII. 3.1). Тит включил гладиаторские бои и в программу великолепных празднеств, данных по случаю открытия грандиозного амфитеатра Флавиев, более известного под названием Колизей. Помимо собственно поединков на арене они включали в себя венацио и навмахию и продолжались целых 100 дней. При этом император заранее оповестил всех, что устроит гладиаторские бои «не по собственному вкусу, а по вкусу зрителей» (Suet. Tit. 8. 2). Этот откровенный подкуп низших слоев римского общества сработал блестяще и укрепил позиции династии, которую после Тита продолжил его младший брат, Домициан (81–96 н. э.). Он внес особую «изюминку» в проведение роскошных и великолепных кровавых зрелищ, впервые отправив на арену гладиаторов-карликов, там же снова оказались женщины-гладиатрисы (Suet. Domit. 4. 1). Звериные травли и гладиаторские бои Домициан любил проводить ночью при свете факелов, часто, в виде особой милости к народу, выпуская в финале две пары профессионалов из собственной школы (Suet. Domit. 4. 1).

вернуться

15

Такой раб сопровождал хозяина и подсказывал имена встречных для приветствий.