— Говоришь, ты не друг хозяину?

— Он говорил со мной однажды. А сколько раз с ним разговаривали вы?

Эзра Ханрахан внимательно посмотрел на Тристрама. Перед ним был молодой мужчина крепкого сложения, с загорелой кожей, какой не было ни у одного горняка, и необычайно уверенный в себе. Лидер Фонда защиты быстро заморгал глазами, как это бывало с ним в моменты гнева или неуверенности.

— Это мое первое утро на работе, и я не хочу опоздать, поэтому, джентльмены, если вы соблаговолите дать мне дорогу…

— Если ты не приближенный хозяина, ты наверняка захочешь вступить в наш фонд — Фонд защиты горняков. Только за два фунта в месяц мы будем заботиться о твоей семье, если что-нибудь случится с тобой на работе.

Меньше всего хотелось Тристраму, чтобы кто-то из тех людей «заботился» о Сэди, если с ним что-то случится.

— Я должен подумать. Два фунта — это большой ломоть от того, что я буду получать.

— Не слишком долго раздумывай. Несчастные случаи тогда и происходят, когда меньше всего их ожидаешь. Особенно если ты неопытный горняк.

Оставив людей из Фонда защиты горняков позади, Тристрам направился к начальнику шахты. Он подумал, что ему не повредит осторожность, если он решит не присоединяться к фонду Ханрахана. Но все равно, два фунта было слишком много. Особенно теперь, когда Сэди ждала первенца в следующем месяце.

Известие о смерти отца пришло от Дональда в Спрингфилд, когда тысяча восемьсот шестьдесят первый год приближался к концу. Эта трагедия стала жестоким последним ударом для Тристрама в этом ужасном году. Только любовь и поддержка Сэди помогали ему выстоять и не сдаться, как это сделали многие в этой местности.

Вскоре после прибытия в Спрингфилд с фермы, Тристрам нашел работу у местного кузнеца. Он проявил такие способности к работе, что кузнец с готовностью согласился взять его к себе равноправным партнером, когда прибудет доля денег, обещанная Тристраму отцом.

Деньги не пришли, зато грянул кризис в экономике Квинсленда. Огромное количество фермеров покидало свои земли, оставляя за собой больше долгов, чем сожалений. Вместо партнерства, на которое надеялся Тристрам, ему сказали, что в кузнице больше нет работы для двоих.

Известие о смерти отца сокрушило Тристрама. Только гораздо позже печаль сменилась горечью. Рори лишил Тристрама не только его части наследства, когда удрал с девчонкой из бара в Аделаиде, он отнял у него надежду жениться с Сэди.

На следующий год преподобный Джон Карр был приглашен священником в новую церковь в Брисбене, быстро развивающейся столице Квинсленда. Он принял новый пост, но Сэди отказалась сопровождать своих родителей, пока ее отец не даст своего согласия, чтобы она и Тристрам поженились до их отъезда.

Сильно влюбленная в Тристрама, Сэди поняла, что больше ждать нельзя — а она была очень решительной девушкой. Последней службой, которую провел Джон Карр, прежде чем отправиться из Спрингфилда, был обряд венчания своей дочери с Тристрамом. Потом все семейство отправилось в Брисбен, где Тристрам надеялся найти работу.

Сеть подземных туннелей совершенно не была похожа на работу на ферме, но Тристрам нашел интересной свою новую профессию. Это был целый неведомый мир. Сначала он шел за своими товарищами, через минуту ему уже пришлось ползти по пещере с низкими сводами, а потом идти во весь рост через туннель размерами с величественный собор.

— Ты еще не встречался с Эзрой Ханраханом? — задал ему вопрос Том Харди, старший шахтер, которому было велено учить новичка всем премудростям добывания угля из-под земли.

— Он разговаривал со мной.

Харди, большой плотный мужчина лет сорока, сразу понравился Тристраму, но он слишком мало знал его, чтобы откровенничать.

— Ты согласился присоединиться к Фонду защиты горняков?

— Я сказал, что подумаю. А ты вступил в него?

— Я даже не встал бы в очередь у Ворот Святого Петра, если бы там был Эзра Ханрахан. Имей в виду, здесь на шахте всего четыре-пять человек, которые не вступили, и необъяснимые «несчастные случаи» происходят чаще всего с новым шахтером, который медлит со вступлением в этот фонд.

— Ханрахан сказал мне то же самое. А почему с тобой ничего не произошло?

Том Харди коротко и невесело рассмеялся:

— Эзра знает, что если он устроит для меня «несчастный случай», ему придется убить меня. Если же он не сделает этого, тогда наверняка я его убью, или кто-нибудь другой. На острове Норфолк он порол людей, и ему эта работа нравилась. Когда-нибудь он встретится с одной из своих жертв, и тогда Фонду защиты горняков придется искать нового лидера.

Тристрам вспомнил шрамы на спине своего отца, которые были результатом так называемой «порки второй степени». Остальным пришлось перенести гораздо более сильную порку, а у бывших заключенных долгая память. Он понял, что никогда не будет иметь дела с Эзрой Ханраханом.

В ту ночь, когда Тристрам сидел в деревянной бадье у огня на кухне их маленького дома, который они сняли, а Сэди помогала смыть угольную пыль с его тела и волос, он рассказал ей о своей встрече с Ханраханом.

Прервавшись, чтобы распрямить спину и схватившись за нее рукой от боли, Сэди сказала:

— Тебе лучше вступить в этот Фонд защиты. Нам, конечно, дорого каждое пенни, которое ты принесешь домой, но ты мне нужен больше.

Посмотрев на своего мужа, Сэди спросила:

— Ты ведь вступишь?

— Я еще не решил. Мне не нравится, когда меня угрозами заставляют делать то, в чем я еще не разобрался.

Сэди родила сына за два дня до того, как Тристрам пошел на работу в первый раз. Роды были трудными, и радость Тристрама омрачало беспокойство. Позвали доктора, его счет был высоким. Когда Эзра Ханрахан и его приятели зашли к Тристраму за первым месячным взносом в Фонд защиты горняков, Тристрам смог сказать, не кривя душой, что он не в состоянии заплатить два фунта. В следующем месяце Тристрам остался еще должен доктору, но на этот раз его отказ вступить в Фонд был встречен с едва скрытой угрозой.

Две недели спустя Тристрам работал в узком туннеле, ставя подпорки. Том Харди приметил пласт угля рядом и сказал, что стоит его разработать, если они вгрызутся в него немного глубже. Единственная проблема то, что крыша туннеля была в неустойчивом положении. Тристраму было дано задание подпереть ее, в то время как остальные члены бригады будут работать над основным угольным пластом в другом туннеле.

В узком туннеле было жарко, и лампа, в которую была вставлена свеча, отбрасывала неясные тени на грубые деревянные стены и крышу. Он работал уже почти два часа, когда ему показалось, что он слышит какой-то звук из туннеля, который находился позади него.

— Это ты, Том? — Тристрам старался услышать ответ. Когда ответа не последовало, он подумал, что, должно быть, ошибся. Звуки иногда играют с людьми шутки под землей.

Неожиданно он услышал другой звук — и в этот раз не могло быть ошибки. Это был звук падающих подпорок. Через минуту послышался шум, следом за которым поток воздуха затушил свечу в фонаре.

Тристрам бросился вниз, на кучу подпорок для крыши, когда облако удушливой пыли наполнило воздух, а грохот достиг устрашающих размеров. Он не так уж долго работал в шахте, но ему не нужно было объяснять, что произошло: крыша пришла в движение и покосилась, что послужило причиной крушения вместе с ней и подпорок.

Он задержал дыхание, но теперь он уже не мог больше не дышать. В рот и в нос попала пыль, забила горло и легкие. Он закашлялся и думал уже, что задохнется. Пока не окончился продолжительный кашель, он не понял, что обвал тоже прекратился. Крыша упала не во всем туннеле. Он остался жив.

Тристрам поискал на ощупь лампу и не нашел. Там, где она была прежде, теперь груда щепок и камней поднималась резким уступом до крыши туннеля. Крушение закончилось только в шести футах от места, где он теперь лежал. В полной темноте он пощупал вверху, надеясь, что между обвалом и крышей найдется место, но его не оказалось. Он был заживо погребен в могиле не более двадцати футов в длину и шести футов в высоту и ширину.