Изменить стиль страницы

— Мой отец тоже воевал. Там он и потерял руку. Инвернесс… Там нас и приговорили к каторге. Отца, Мердо и меня…

Взглянув на девушку, Катал неожиданно понял, что ему не хватает слов. Ее глаза были необыкновенно синими.

— Хочешь выпить? В каюте есть немного вина.

Катал почувствовал некоторую неловкость.

— А что, если твой мужчина обнаружит, что оно пропало?

Эми засмеялась, и ее смех ласкал слух, он так долго не слышал смеха.

— Ну и что из того? Я скажу, что это я выпила его.

Увидев выражение лица Катала, Эми Макдональд перестала смеяться и посмотрела на Катала долгим оценивающим взглядом.

— Видишь ли, Сэм Джолли, второй помощник капитана, не мой мужчина… а мой дядя.

— Твой дядя? В самом деле?

Эми кивнула, и Катал почувствовал неслыханное облегчение. Он тоже был несколько смущен.

— Тогда… ты ведь не заключенная, как все мы? Но я же видел, что ты поднималась на борт в кандалах.

— О, я такая же заключенная, как и все.

— Что же ты натворила? — Катал перестал скрести на некоторое время, а теперь возобновил свою работу с гораздо большей энергией, пока ожидал ее ответа.

— У нас кончились деньги, когда отец погиб, и меня отдали в услужение. Я была служанкой в большом доме в деревне, когда пришло письмо с сообщением, что моя мама сильно больна. Хозяйка не отпустила меня, поэтому я убежала. Я взяла с собой немного еды и немного денег — но только то, что мне полагалось за работу. Меня поймали, прежде чем я добралась до дома. К тому же все равно было уже поздно, моя мама умерла, а меня приговорили к десяти годам каторги. Мой дядя, брат моей мамы, предлагал выплатить деньги, которые я взяла за еду, тоже, но моя миледи не захотела их принять. Мой дядя — моряк, и поэтому, когда он узнал, что меня будут транспортировать на «Геркулесе», поступил вторым помощником капитана. Он сказал, что это было несложно, никто из офицеров не хотел идти в море со Скиннером. Мой дядя говорит, что собирается подать на него рапорт, когда корабль вернется в Англию.

Казалось, Эми Макдональд ожидала, какое впечатление произвел ее рассказ на Катала. Когда никакой реакции не последовало, она протянула ему кружку с наполовину разбавленным водой ромом.

— А как ты сюда попал?

Между глотками, он рассказал ей свою историю, и она сочувственно кивала головой.

— Мой отец часто говорил мне о выселении. Пока он был на войне, это случилось с некоторыми его родственниками.

Катал вручил ей пустую кружку, и она отнесла ее в каюту. Напиток разлился теплом в его желудке, и он накинулся на пол коридора с усиленным рвением. Когда она снова встала в дверях каюты, он сказал, не прекращая работы:

— Что с тобой будет, когда мы доберемся до места каторги?

— Мой дядя говорит, что он позаботится, чтобы я попала в хорошую семью. А что будет с тобой?

Катал пожал плечами.

— Я еще не задумывался об этом, но я надеюсь, что отец, Мердо и я останемся вместе…

— Мердо — это такой высокий, рыжий, с бородой?..

Внезапно они услышали голоса около люка, ведущего вниз. Эми едва успела захлопнуть дверь каюты, как моряк, который определил Катала на эту работу, застучал, спускаясь но лестнице.

— Пошли, парень. Я думаю, на сегодня хватит. Пора отправляться вниз.

— Я почти все сделал. — Катал низко нагнул голову над скребком. Он боялся, что матрос учует запах рома.

— Гм! Ты, должно быть, усердно трудился, когда старший помощник двинулся в обход. Он говорит, что ты — единственный из всех, кто делает работу должным образом. Теперь это будет твоей постоянной обязанностью. Скиннеру трудно угодить. Давай, старайся и дальше, а я и мои друзья прибережем для тебя чего-нибудь во время кормежки, ладно?

Вернувшись в камеру, Катал отдал сыр отцу и Мердо, и они смаковали его так же, как и он. Мердо скептически отнесся к истории Эми Макдональд, но сказал:

— Я не пробовал такого сыра с тех пор, как сдохла наша корова. Не обижай эту девчонку, Катал.

Неожиданно опечалившись, он добавил:

— Интересно, что сейчас делает наша мать.

И сразу же удовольствие от лакомого кусочка испарилось, когда Энгус Росс подумал о жене и младших детях, которых он оставил в Гленелге.

— Мысли о вашей матери и остальных не дают мне спать ночью, Мердо, даже если я напоминаю себе, что не в силах им чем-то помочь. Все, что нам остается, это положиться на Энди и Хью Маккримона. Больше им никто не поможет.

Простак выжил после повторной порки, получив еще сотню ударов, только благодаря жалости матроса, в руках которого была «кошка». Удары падали на наименее покалеченные части тела несчастной жертвы, с минимальной силой, просто чтобы удовлетворить садистские наклонности старшего помощника. Но и при всем этом несчастный впал в бессознательное состояние прежде, чем процедура была закончена, и ропот возмущения заключенных стал настоящим ревом, среди которого слышались голоса женщин.

Дубинки, обрушившиеся на головы каторжан, не смогли заставить их замолчать, и Скиннер с красным от ярости лицом проорал, чтобы их отвели в трюм. Его команды повторили криком матросы, но заключенные не повиновались даже тогда, когда новый град ударов посыпался на них. Неистовое возбуждение пробежало по рядам закованных в цепи людей, но оно было недолгим. Скиннер позвал караульных матросов, и они, вооруженные абордажными саблями и мушкетами, окружили шумящих заключенных.

Повысив голос так, чтобы его слышали среди всего этого шума, старший помощник прокричал:

— Я еще раз приказываю всем спуститься в трюм. Если вы снова откажетесь выполнить мое распоряжение, я возьму четырех мужчин из первого ряда, и каждый из них получит сотню ударов плетью. Если это не подействует, я выберу еще четверых из следующего ряда, и они получат по две сотни ударов. Я не остановлюсь, даже если каждый мужчина и каждая женщина на этом корабле получит по тысяче ударом, но вы сойдете вниз!

Прохаживаясь перед первым рядом, он выбрал четверых мужчин со словами:

— Вы первыми на себе испытаете плеть. Ну что, пойдете теперь вниз?

Возникла минута неловкого замешательства. Такая угроза, исходящая от кого-то другого, возможно, могла оказаться блефом, но ни один не сомневался, что старший помощник капитана Скиннер способен на все. Не взглянув на своего товарища, первый мужчина, выбранный для порки, начал продвигаться к люку, ведущему к камерам. У последнего был выбор: либо последовать за ним, либо сопротивляться до тех пор, пока цепи, сковывающие их, не потащат его силой. Он выбрал первое, и остальные заключенные двинулись за ними. Нерешительный мятеж был подавлен.

Следующие несколько дней мужчины ждали, что старший помощник отомстит им, но ничего не случилось. Единственный переменой было то, что заключенных перестали выводить на верхнюю палубу на прогулку, а матросы сами скребли палубу каменными скребками. Исключение составлял только Катал Росс. Каждое утро его вызывали драить коридор в офицерских каютах. Под свист и насмешки сокамерников он выбирался из трюма. Пока Катал выполнял свою работу, старший помощник капитана проходил по коридору, как и раньше, казалось, не обращая на него никакого внимания.

Была достаточная причина, почему, всем на удивление, он не предпринял немедленных акций против заключенных.

На горизонте был Тенерифе, следующий порт, куда они должны зайти, и капитану Джонсу пора уже было протрезветь. За ту неделю, которую они будут стоять на якоре у испанского острова, корабельному капитану нужно было выполнять определенные обязанности. Нет, старший помощник капитана Скиннер не забыл «бунт» заключенных. Они еще поплатятся за это в скором будущем.

После Тенерифе «Геркулес» двинется в сторону островов Капа-Верде, а потом начнет долгое плавание через Атлантический океан в Рио-де-Жанейро. Почти два месяца вдали от земли. И старший помощник будет на судне полновластным хозяином, все станет зависеть от его прихоти. Времени достаточно, чтобы выбить весь мятежный дух из этого тюремного груза.