«21 июня 1942 года. 8 часов 10 минут. Начальнику ГШКА. Военному совету фронта. Войска армии три недели получают по пятьдесят граммов сухарей. Последние дни продовольствия совершенно не было. Доедаем последних лошадей. Люди до крайности истощены. Наблюдается групповая смертность от голода. Боеприпасов нет… Власов. Зуев».

Бригады Волховского фронта, яростно пробивавшие коридор, все-таки отбросили гитлеровцев. Удалось создать небольшой свободный проход, через который начали движение разрозненные группы изнуренных и деморализованных бойцов и командиров. Выход окруженцев продолжался до 25 июня, пока противник не ликвидировал коридор.

Всего из окружения вышло до 16 тысяч человек. В боях было убито 6 тысяч красноармейцев 2-й ударной армии, еще 8 тысяч человек пропали без вести. Можно полагать, что значительная часть из них погибла от голода, болезней, остальные попали в плен. Попали в плен и сотни, тысячи раненых, находившихся в окружении в армейском госпитале, медсанбатах.

Какова судьба командования 2-й ударной армии? О Власове до 11 июля никаких достоверных сведений не имеется. Показания различных свидетелей не дают четкого ответа (только разного рода предположения и сомнительные рассказы) на вопрос, где он укрывался следующие три недели — бродил ли в лесу или же существовал некий запасной КП, к которому пробиралась его группа. 11 июля 1942 года в деревне староверов Туховежи Власов был выдан местными жителями (по другой версии — сдался в плен сам) патрулю 28-го пехотного полка 18-й армии вермахта. Член Военного совета армии дивизионный комиссар Зуев застрелился, начальник штаба Виноградов умер от тяжелого ранения.

Многие из оставшихся в окружении держались до конца, в плен попали в основном совершенно обессиленные, измученные люди, нередко раненые, контуженные, в полубессознательном состоянии. Некоторые под угрозой пленения покончили с собой, другие смогли выйти к своим или пробраться к партизанам, как, например, комиссар 23-й бригады Аллахвердиев, ставший командиром партизанского отряда. В партизанских отрядах сражались также воины 267-й дивизии, среди них военврач Гуринович, политрук Вдовенко, медсестра Журавлева.

Власов сознательно изменил Родине, перешел на сторону врага. Находясь в Винницком военном лагере для пленных высших офицеров, он согласился сотрудничать с нацистами и возглавил «Комитет освобождения народов России« (КОНР) и «Русскую освободительную армию« (РОА), которые составляли пленные советские военнослужащие.

Бывший заместитель командующего Волховским фронтом выступил с открытым письмом «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом». Кроме того, он подписывал листовки, призывающие свергнуть сталинский режим, которые впоследствии разбрасывались нацистской армией с самолетов на фронтах, а также распространялись среди военнопленных.

В мае 1945 года Власов был захвачен военнослужащими 25-го танкового корпуса 13-й армии 1-го Украинского фронта неподалеку от города Пльзень в Чехословакии. Танкисты корпуса преследовали машину Власова: капитан-власовец сообщил, что именно в этой машине находится его командующий. Власов был доставлен в штаб маршала И.С. Конева, оттуда — в Москву

30—31 июля 1946 года состоялся закрытый судебный процесс по делу А.А. Власова, С.К. Буняченко, В.Ф. Малышкина, В.И. Мальцева, М.А. Меандрова, Ф.И. Трухина и других руководителей власовского движения. Все они признаны виновными в государственной измене. По приговору Военной коллегии Верховного суда СССР они были лишены воинских званий и 1 августа повешены.

Любанская операция закончилась трагично. От этой правды никуда не деться. Вместе с тем нельзя не отметить, что, принеся огромные жертвы, она перемолола несколько полнокровных немецких дивизий, отвлекла силы от Ленинграда. Захват фашистами Северной столицы не состоялся. Любанская операция стала предтечей перехода стратегической инициативы к советским войскам.

ИЗМУЧЕННЫЙ ГОРОД СПАСЕН

Затрещала стена фашистской блокады

Положение Ленинграда с каждым днем ухудшалось. Город на Неве с почти трехмиллионным населением погибал от непрерывных обстрелов немецких крупнокалиберных орудий, авиационных бомбардировок и голода. Рушились неповторимой архитектуры здания, но главное — гибли тысячами ленинградцы. Множились случаи смертности на улицах, убийств и ограблений граждан с целью завладения продуктовыми карточками. Росло людоедство, люди сходили с ума, теряли человеческий облик.

Наступил август 1942 года. Кирилл Афанасьевич мечтал хотя бы о небольшой передышке для Волховского фронта. Только что закончилась тяжелая Любанская операция, солдаты устали от изнурительных боев. Однако он понимал: рассчитывать на отдых нельзя. Ленинград изнемогал в ожидании снятия блокады, а фашисты в это время готовились к решительному штурму с целью стереть город с лица земли. Задача Красной армии — как можно быстрее разорвать кольцо окружения. Это сейчас для командования Волховского и Ленинградского фронтов было главным.

Два месяца назад Волховская оперативная группа (бывший Волховский фронт так называемого первого формирования) была вновь преобразована во фронт и его вновь возглавил Мерецков. Фронт занимал линию между озерами Ладожским и Ильмень. Начинаясь к востоку от Новгорода и спускаясь по реке Волхов, эта линия неподалеку от Киришей делала дугу, изгибаясь в сторону Шлиссельбурга.

Штабы Волховского и Ленинградского фронтов, а также Ставку заинтересовало синявинское направление, где войска Волховского и Ленинградского фронтов разделяло всего лишь 16-километровое пространство, занятое и укрепленное противником. Это был шлиссельбургско-синявинский выступ севернее параллели Лодва — Ям — Ижора.

Здесь, думалось Мерецкову, прорыв обороны противника и соединение с войсками Ленинградского фронта в случае успеха могли быть осуществлены за два-три дня. Вместе с тем он понимал, что при проведении операции неизбежно возникнет немало непредвиденных трудностей.

Ставка одобрила идею командующего Волховским фронтом. Она рассчитывала, помимо прорыва блокады, активными действиями на северо-западном направлении сковать вражеские войска и не позволить противнику перебрасывать свои силы на юг, где в то время развертывались решающие события.

Район шлиссельбургско-синявинского выступа обороняли пять дивизий вермахта. Но только две из них были обращены фронтом на восток против войск Волховского фронта и находились на участке главного удара. Еще одна дивизия находилась в прикрытии. Выступ был защищен прочным рубежом глубокоэшелонированной и высокоорганизованной обороны во всех отношениях. На один километр приходилось по одному пехотному батальону, по 7—8 противотанковых орудий, столько же дзотов и пулеметных площадок. Помимо первой позиции, имелась вторая, где оборудовались отдельные опорные пункты. Особенно прочными были укрепления на Синявинском плато, высота которого достигала 10—15 метров.

Командование Волховского фронта учитывало возможность быстрого маневра боевых сил и средств противника. Уже с первых часов наступления советских войск немцы могли сосредоточить на опасном направлении необходимое количество авиации, поддерживающей группу армий «Север», а также перебросить с соседних участков отдельные подразделения и части. На второй-третий день могли быть перегруппированы в район выступа более мощные резервы 18-й армии.

Волховский фронт на этот момент имел шесть общевойсковых армий: 4, 8, 52, 54, 59, 2-ю ударную. И еще 14-ю воздушную армию. Военный совет фронта для выполнения поставленных задач выделил семь дивизий против трех вражеских: от 8-й армии — четыре, от 4-го гвардейского стрелкового корпуса — две и от 2-й ударной армии — одну. Кроме того, благодаря заботам Ставки фронт располагал возможностью привлечь к операции около 26 артиллерийских и минометных полков, в том числе четыре артиллерийских полка большой мощности, пять гвардейских минометных полков, из них три тяжелых, десять гвардейских отдельных минометных дивизионов, четыре зенитных артиллерийских полка, четыре зенитных артиллерийских дивизиона и другие средства. Всего для прорыва предназначалось более 600 орудий и минометов, не считая артиллерийских орудий и минометов дивизий, 100 гвардейских минометных установок, свыше 50 танков. Средняя плотность орудий и минометов составляла от 70 до 100 на один километр фронта. В целом превосходство в живой силе составляло более чем в два раза, в артиллерии — почти в четыре.