Зато Блюхера Мерецков узнал всесторонне. Ему с ним хорошо работалось, льстило и то, что его начальник, помимо того что был прославленным красным полководцем, стал еще и носителем только что учрежденного высшего звания в СССР — Маршал Советского Союза.
Кирилл Афанасьевич сравнивал его с Уборевичем. Как военачальник Василий Константинович во многом напоминал Иеронима Петровича, пользовался примерно теми же методами и приемами организации обучения войск, часто проводил оперативно-тактические учения и делал поучительные разборы, практиковал военные игры в масштабе округа и соединений и нередко сам являлся их участником при руководстве со стороны какого-либо высшего представителя Генерального штаба. Старался использовать любой повод, чтобы учить части и соединения, причем отдавал предпочтение не теории в кабинете, а практике, приближенной к боевой обстановке. Придавал огромное значение политическому воспитанию Красной армии, особо подчеркивал необходимость воспитывать в красноармейцах и командирах чувство боевого превосходства наших РККА над японскими, но не терпел шапкозакидательских настроений.
Как человек он несколько отличался от Уборевича. Менее сухой, не столь резкий, чаще шутивший, Блюхер казался более доступным. Однако близкое знакомство показало, что эти отличия носили чисто внешний характер, а с деловой точки зрения принципиальной разницы между ними не существовало. В целом Уборевич был чуть собраннее, пожалуй, чуть организованнее; Блюхер — человек более размашистый, более открытый.
В первой половине 1936 года в Москве состоялось совещание руководящего командного состава РККА, созванное наркомом обороны. На совещание вместе с маршалом Блюхером был приглашен и комдив Мерецков. Однако Кирилл Афанасьевич полноценно участвовать в совещании не смог — заболел ангиной, да так серьезно, что пришлось надолго лечь в госпиталь.
Выздоровление его совпало со всплеском в Москве, как и во всей стране, волны интернациональной солидарности с трудовым народом Испании, где произошел фашистский мятеж. Мерецков близко к сердцу воспринял вспыхнувшие события в Испании, он хорошо знал, что такое гражданская война, и не из чьих-то рассказов, а по личному опыту, будучи активным участником жестокой борьбы в России между белыми и красными.
Кирилл Афанасьевич выписался из госпиталя и стал собираться на Дальний Восток, но наркомат обороны его отъезд в ОКДВА приостановил. Ему было приказано отбыть в Чехословакию в качестве главы делегации РККА на проходившие там в то время большие военные маневры.
По возвращении из Чехословакии комдива Мерецкова включили в список советских военных советников, направлявшихся в Испанскую республику.
ИСПАНИЯ ВЗЫВАЕТ О ПОМОЩИ
Мятеж националистов
Из-за чего возникла гражданская война в Испании? Это конфликт между Второй Испанской республикой[41] и поддерживавшими ее левыми политическими партиями и организациями (республиканцы, лоялисты), с одной стороны, и крайне правыми националистами — с другой.
В конце 1920-х и начале 1930-х годов в Испании шло постоянное противоборство между республиканцами и националистами — сторонниками Народного и Национального фронтов. В феврале 1936 года на парламентских выборах верх взял республиканский Народный фронт. Республиканцы освобождали политических заключенных из тюрем и конфисковывали земли церквей и монастырей. Правительство быстро левело. 1 мая 1936 года Народный фронт отметил военным парадом. Над марширующими колоннами колыхалось море красных знамен, реяли транспаранты с изображениями Маркса, Ленина и Сталина. Демонстранты пели «Интернационал». Тот, кто отваживался выкрикнуть «i Viva Espana!» («Да здравствует Испания»! — клич правых), слышал в ответ: «i Patria, no!», «i Viva Rusia!» («Нет Родине, ура России!»).
В сложившихся условиях власть в руки решают взять военные с целью наведения порядка и избавления Испании от «красной угрозы». Во главе военных стоял живший в Португалии Хосе Санхурхо.
Генерал Хосе Санхурхо был связан с реакционными кругами Германии и Италии, которые толкали его на фашистский переворот. Германский и итальянский генеральные штабы давно уже замыслили свое вмешательство во внутренние дела Испании, основную ставку сделав на военных. Установив связь с генералом Санхурхо, верховное командование вооруженных сил Германии сразу поставило перед ним вопрос о подготовке мятежа, в осуществлении которого он может рассчитывать на «плечо немцев». В марте 1936 года Санхурхо побывал в Берлине, где получил заверения в оказании ему всей необходимой помощи. Затем он посетил Рим, и там его так же твердо заверили в поддержке. Германские и итальянские генштабисты помогли генералу в разработке плана переворота. Они утверждали, что успешная его реализация гарантирована, но только при выполнении двух условий: внезапность и быстрота проведения операции и военная интервенция Германии и Италии…
Непосредственным руководителем восстания стал генерал Эмилио Мола. Ему удалось за короткое время скоординировать действия значительной части офицерства, фаланги[42], испанских монархистов и прочих противников республиканских властей. По плану Молы, оппозиционные силы должны были, опираясь на войска, взять под контроль крупнейшие города и свергнуть правительство Народного фронта. Эту идею поддержали многие испанские генералы, в том числе и вполне либеральных взглядов.
5 июня 1936 года Мола публикует документ с планом будущего восстания («Цели, методы и пути»), а позднее назначает дату и время — 17 июля в 17.00.
Мятеж действительно начался вечером 17 июля 1936 года в Испанском Марокко. Сначала восстали части в его столице — Мелилье, затем в остальных городах протектората. Главнокомандующий войсками в Марокко генерал Ромералес, не примкнувший к мятежу, отказался подавать в отставку и был расстрелян путчистами. Подобная судьба была уготована многим другим верным правительству офицерам. Безжалостно уничтожались и активисты левых партий.
Мусульмане-марокканцы поддержали мятеж в надежде на трофеи и свободу — руководители путча обещали солдатам, что им будет позволено обогатиться за счет имущества республиканцев, а марокканской элите — предоставление протекторату полной независимости. На протяжении всей войны марокканские части будут ударной силой испанских фашистов.
Под контроль мятежников безоговорочно перешли и другие испанские колонии: Канарские острова, Испанская Сахара, Испанская Гвинея.
18 июля радиостанция путчистов в городе Сеуты в испанской колониальной зоне Марокко несколько раз передала в эфир фразу «Над всей Испанией безоблачное небо», которая была условным сигналом к началу общегосударственного мятежа.
Правящие республиканские круги в Мадриде не придали серьезного внимания восстанию. А мятеж уже перекинулся на собственно Испанию и быстро расползался по стране. Власти Народного фронта не ожидали подобного.
19 июля по мадридскому радио выступила член парламента, вице-председатель Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури, призвав испанский народ подняться на защиту республики. Знаменитые слова из ее выступления: «Но пасаран!» — «Они не пройдут!» — стали боевым девизом республиканцев.
Республиканцы поднялись на борьбу, и на большей части Испании мятеж провалился.
20 июля погиб в авиакатастрофе Хосе Санхурхо, намеревавшийся вернуться из Португалии в захваченные повстанцами районы Испании. Равного ему по общепризнанности авторитета лидера у путчистов не было. В связи с гибелью Санхурхо было создано коллективное руководство из военных — Хунта национальной обороны под формальным руководством Карлоса Кабанельяса. Восставшие провозгласили себя «национальными силами» или националистами. Какой-то конкретной программы хунта не предложила, ограничившись лозунгами восстановления порядка, защиты церкви и религии и борьбы с «красными». О будущей форме правления пока не говорили, хотя своим символом националисты избрали прежний монархический красно-желто-красный флаг. Наиболее авторитетные мятежные генералы (Мола, Франко, Аранда, Кабанельяс) обратились к народу в печати и по радио с ярко выраженной либеральной риторикой.