Третья «Каталина» тоже, покружив какое-то время над эскадрой, в конце концов выбрала себе цель. Гидросамолет подлетел как раз тогда, когда корабли противника перестраивались в боевой порядок. Выпустив торпеду, «Каталина» пронеслась над ближайшей колонной эскадры, едва не задев брюхом верхушки палубных надстроек. Однако летчикам не случилось увидеть, поразила торпеда цель или нет: «катали-ну» встретили градом трассирующих пуль — в ответ же она успела послать только несколько пулеметных очередей. Вслед за тем ей, как и двум другим, удалось укрыться за пеленой мрака. Как бы там ни было, ее подстерегала еще одна напасть: отбившись от группы, она долго рыскала во тьме, прежде чем наконец вышла на своих, и сожгла все запасы горючего. Так что ей ничего не оставалось, как приводниться. Но и тут, слава Богу, все обошлось: через четверо суток экипаж гидросамолета подняли на борт американского эсминца. Четвертый гидросамолет, отбившийся от группы, так ее и не обнаружил — и был вынужден лечь на обратный курс; до Мидуэя он дотянул уже на рассвете, причем едва-едва, потому как горючее у него было на исходе. В общем, по мнению защитников Мидуэя, «Каталинам» крупно повезло — удача была явно на их стороне. С другой стороны, было совершенно очевидно, что хотя главные ударные силы неприятельской эскадры обнаружить пока не удалось, она, тем не менее, неумолимо приближается к своей цели — атоллу Мидуэй. И теперь ее уже ничем не остановить.

4 июня, через час после восхода солнца, лейтенант Говард Эди, командир экипажа патрульной «каталины», на подлете к кромке облачности, простиравшейся в 350 километрах к северо-западу от Мидуэя (за ночь облака заметно приблизились к атоллу), несмотря на плотную завесу дождя, засек «чужой» гидросамолет: тот летел на очень малой высоте — почти над волнами. Заглянув в летный справочник с фотографиями самолетов разных типов, который протянул ему второй пилот, Эди тут же опознал «чужака»: это был «Каваниси-94» — гидросамолет катапультного взлета. Вот уже можно было отчетливо разглядеть носовые части поплавков, торчавших у него из-под крыльев, которыми он едва не касался серой взъерошенной поверхности океана. Японец летел в юго-восточном направлении. «Каталина» вырвалась  из-за дождевой завесы, и в следующее мгновение перед ней — чуть слева по курсу возникла стальная громада японского крейсера. Летчики четко различали четыре главные орудийные башни на носу крейсера, а на корме виднелись две катапульты; одна была отведена в сторону, из чего следовало, что сработала она совсем недавно. Эди на миг задумался, силясь вспомнить, успел ли он радировать на базу или нет. Точно — не успел. «Каталина» нырнула в облако — крейсер исчез из вида. Через несколько минут в лицо пилотам ударил слепяший солнечный свет. И вдруг они разом вскрикнули: там, внизу, прямо под ними, длинной вереницей шла неприятельская эскадра. И вереница эта тянулась до самого горизонта.

Левой рукой Эди мгновенно перевел переключатель радиопередатчика дальней связи в режим «передача — прием», и чуть наклонясь к микрофону, стал передавать экстренное сообщение, стараясь выговаривать слова как можно более четко: «На связи Дафна... На связи Дафна... В квадрате... (он назвал порядковый номер соответствующего квадрата на штурманской карте) вижу корабли противника, курс — 135. Два линкора. Один крейсер и несколько эсминцев. Точное число доложу позже... На связи Дафна... На связи Дафна... В квадрате... вижу корабли противника...»

Минутой позже лейтенант Уильям А. Чейз, командир другой «ка-талины», патрулировавшей воды Мидуэя к юго-востоку от того места, где мы оставили Говарда Эди с его экипажем, засек целый авиационный полк: он летел в таком плотном боевом порядке, что больше походил на авиагруппу. Американский летчик даже навскидку определил, что эскадрилья состоит из двухсот бомбардировщиков, если не больше, не считая истребителей прикрытия. Неприятельская эскадрилья взлетела с двух авианосцев, о которых успел доложить по радио Говард Эди. Лейтенант Чейз не проговорил, а прокричал свое сообщение в микрофон приемопередатчика. Минуту спустя на Мидуэе разом взревели все сирены боевой тревоги. Это было в шесть часов утра.

В воздух успели подняться все дислоцированные на Мидуэе самолеты (правда, их было не так уж много). Первыми на перехват японской эскадрилье устремились «брюстеры», остальные же самолеты вылетели навстречу неприятельской эскадре. Первые авиабомбы накрыли атолл в 6 часов 30 минут. Японская эскадрилья атаковала Мидуэй с севера в несколько эшелонов — по 60–80 самолетов в каждом. Всего же в небе над атоллом, как потом сообщил кто-то из наземных наблюдателей, их насчитывалось 100–180. Японские летчики были полны сил и решимости — они действовали столь же напористо и ловко, как и те, что атаковали Перл-Харбор. Вначале бомбардировщики, шедшие на трехкилометровой высоте и в горизонтальном полете, сбросили по одной крупнокалиберной бомбе; затем, под прикрытием «зеро», они  зашли на второй круг, снизились, вошли в пикирование — и сбросили уже по две легкие бомбы каждый, ведя при этом прицельный огонь из всех бортовых орудий. А в воздушном пространстве над Мидуэем, на беду, не оказалось ни одного американского истребителя. Береговые зенитные батареи между тем не умолкали ни на минуту, однако их громыхание тонуло в оглушительных раскатах рвущихся бомб и непрерывном вое моторов пикирующих бомбардировщиков. Вокруг опустевших блиндажей и прочих укрепсооружений (все солдаты затаились в подземных укрытиях), в воздух взлетали снопы пламени вперемешку с комьями земли, осколками бомб и обломками взорванных построек. И среди этого полыхающего ада все равно кипела жизнь: зенитчики, укрываясь кто чем мог, суетились у своих орудий, силясь вести беспрерывный огонь по кромешному рою воздушных целей. Вскоре одно за другим взорвались топливные хранилища — и вырвавшиеся из них грибовидные столбы пламени со страшным гулом взметнулись на чудовищную высоту. В общем, создавалось такое впечатление, будто японцы стали полными хозяевами в воздушном пространстве над Мидуэем. «Зеро», точно осы, метались на шальной скорости в разных направлениях и жалили пулеметным огнем все, что даже едва проглядывало сквозь густые клубы дыма. Налет длился каких-нибудь полчаса. Но результаты его были ошеломляющими. Впрочем, в первых сводках с Мидуэя о них не сообщалось. Не успели японские самолеты убраться восвояси, как командующий соединением военно-морской авиации кинулся к радиопередатчику и послал в эфир срочное сообщение: «Всем истребителям приказываю заходить на посадку. Дозаправка — в установленном порядке. Сначала — пятое отделение». Через некоторое время на чудом уцелевшую бетонную взлетно-посадочную полосу аэродрома сели первые два самолета — и остановились прямо напротив громадных костров, бушевавших на том месте, где совсем недавно стояли ангары. Из 24 «брюстеров» обратно не вернулись пятнадцать; семь уцелевших изрядно пострадали, но все же с грехом пополам сели кто где. Американские истребители столкнулись с неприятельской эскадрильей в 35 километрах от Мидуэя. Позже выяснилось, что после первого налета японцы недосчитались сорока самолетов: часть из них была сбита из зенитных орудий береговых батарей, а другим не дали спуску «брюстеры». И это был настоящий подвиг, если учесть неравную расстановку сил. Оставшиеся в живых защитники Мидуэя наконец выбрались из укрытий и первым делом принялись подбирать своих убитых и раненых товарищей; потом они взялись собирать валявшиеся повсюду консервные банки и сигаретные пачки — все, что уцелело после того, как взрывами разнесло вдребезги торговые лавки. Кроме того, надо было срочно восстанавливать и ремонтировать то, что подлежало восстановлению и ремонту. Разгребая руины и завалы, защитники Мидуэя  с удивлением смотрели на целехонькие взлетно-посадочные полосы аэродрома и не верили своим глазам. Японцы, как видно, решили сперва нанести удар по зенитным батареям, укрепсооружениям и топливным хранилищам, чтобы американские самолеты уже никогда не смогли взлететь. А длинные взлетно-посадочные полосы они не тронули потому, что восстанавливать их — дело долгое и крайне утомительное: ведь в скором времени они рассчитывали воспользоваться ими в своих целях.