Любезный портье особо отмстил, что Шаляпин любил бывать в Праге и всегда останавливался в этой гостинице. В Чехословакии особым успехом пользовались его концерты, на которых он выступал, как правило, как камерный певец, исполняя старинные русские песни.
Выслушав, я поинтересовался, почему же этот портрет с дарственной надписью хозяину гостиницы висит на столь почетном месте. Портье, несколько смутившись, продолжил, подчеркнув, что портрет столь знаменитого певца служит хорошей рекламой для гостиницы. О причинах столь ценного подарка, служившего впоследствии прекрасной рекламой, из услышанного мною могу, не вдаваясь в подробности, упомянуть.
Во время очередного приезда в Прагу, остановившись в этой гостинице, Федор Иванович Шаляпин допустил один инцидент с обслуживающим персоналом, который вскоре стал известен хозяину. Вот тогда в качестве компенсации и с целью предания забвению этого инцидента, по договоренности между хозяином и Федором Ивановичем, и был подарен портрет с надписью. Владелец гостиницы решил использовать его в качестве рекламы.
Якобы немцы после захвата Праги тоже заинтересовались тем, кто изображен на портрете, и, узнав, что это артист Шаляпин, не тронули его. Они знали, что Шаляпин – русский, но, конечно, не большевик, так как покинул свою родину после революции. Этого было достаточно для сохранения портрета на столь видном месте в этой часто посещаемой нацистами гостинице.
Мой авторитет в гостинице удалось вскоре поднять и сохранить до самого отъезда. Это объяснялось тем, что молодой и богатый гость вел себя с достоинством. У меня в номере бывали только деловые люди. Женщин, как это было, видимо, принято даже в этой серьезной гостинице, среди гостей не было. В номере я поддерживал достаточный порядок, возможно даже слишком подчеркнутый. Это я делал тоже для того, чтобы не давать никакой возможности истолковывать мое поведение «недоброжелательным», а видеть в моем лице аккуратного делового человека.
И вот утром во время моего первого пребывания в Праге я решил немного прогуляться по городу, чтобы приблизиться к месту, где я должен был в соответствии с заданием «Центра» впоследствии установить связь с мужем и женой Воячек.
Выйдя из гостиницы на Вацлавскую площадь, был удивлен тем, что на площади даже в этот довольно ранний час было очень много народу. Немного погуляв по площади, я стал, руководствуясь путеводителем, знакомиться с некоторыми достопримечательностями города. Вполне понятно, прежде всего, меня привлекла торговая галерея, несколько напоминающая наш «Гостиный двор», но, конечно, во много раз меньшая и выходившая только на одну сторону, где были расположены различные, не очень большие магазины. Меня интересовал только магазин, принадлежащий Францишеку и Ольге Воячек. Я уже сейчас точно не могу вспомнить, но мне кажется, что он предназначался для продажи антикварных или художественных товаров. Это был единственный адрес, по которому я должен был установить связь с нашей резидентурой в Праге. Магазин был закрыт. Я прогулялся несколько раз по галерее, но он так и не открывался. Я решил, что не исключена возможность, что владельцы магазина отдыхают в этот день. Удалившись от галереи, я из автомата попытался позвонить по телефону, номер которого был указан в полученном задании. Никто не отвечал. Я решил, что надо будет еще раз посетить эту галерею.
Действительно, пройдя несколько раз по этой улице и видя, что магазин по-прежнему закрыт, а попытки связаться с его владельцами тоже безуспешны, я решил, что мне следует проявлять максимальную осторожность. Я понимал, что у меня больше нет никакой возможности для установления связи с данной резидентурой, а рисковать не следует. Тем не менее, в день моего отъезда из Праги, проходя мимо этого магазина, любуясь витриной, я решил спросить у соседей, почему магазин уже несколько дней закрыт? Мне показалось, а может быть, так было в действительности, немного смутившись и помедлив, мне ответили, что, видимо, он в ближайшее время будет закрыт. Подумав и поблагодарив за справку, данную мне, я не спеша вышел на улицу. Невольно я подумал, не арестованы ли Францишек и Ольга Воячек? Мысленно я даже обвинил «Центр» в том, что он не счел возможным в зашифрованном задании указать их домашний адрес. Почему-то «Центр» для установления связи с нашими резидентурами в Берлине приводил в задании несколько домашних адресов тех, с кем я должен был эту связь установить. Были там и резервные адреса.
Во всяком случае, я принял решение, в соответствии с которым рисковать мне больше не следует. Правильно ли я поступил? Этот вопрос продолжал мучить меня еще довольно долго. Оправданность принятых мною мер предосторожности нашла подтверждение более чем через год. После ареста гестапо, находясь в тюрьме в Главном управлении имперской безопасности, я был допрошен о моей поездке в Прагу. Помимо следователя, при допросе присутствовал неизвестный гестаповец. Он прибыл из Праги, где вел дело по обвинению Воячек. Его интересовал только один вопрос: кого я знал, кроме мужа и жены Воячек в нашей резидентуре? От меня не скрывали, что еще до моего появления в Праге те лица, которые были указаны в полученном мною задании, были арестованы. Причины происшедшего в Праге провала резидентуры Воячек я установить не мог.
На этом я мог бы поставить точку в описании принятых мною мер по выполнению сложного задания «Центра». Однако хочу отметить один небольшой факт, который меня возмутил. Читая книгу Леопольда Треппера «Большая игра», я обнаружил ссылку на то, что Кент не был в Чехословакии. Эта абсолютно ложная справка приводилась потому, что Отто утверждал, будто я знал многое после моих поездок в Германию, Чехословакию и Швейцарию (с. 149).
В целях оправдания делового назначения моей поездки я должен был посетить ряд фирм. Именно это было мною объявлено как цель приезда в протекторат при получении виз.
В первый же день моего пребывания в Праге, как я уже указывал, утром совершил небольшую прогулку по городу, в том числе и Венцельсплац. Наискосок по другую сторону площади от моей гостиницы возвышалось внушительное здание, принадлежащее знаменитому, прославляемому во всем мире фабриканту обуви Батя.
В этом здании помещался магазин табачных изделий. Я вошел и на немецком языке попросил сигареты хорошей марки. Продавщица ответила, что никаких хороших сигарет нет. Извинившись по-немецки и повернувшись, я направился к выходу и машинально по-французски с помощью идиоматического выражения, широко принятого во Франции и Бельгии, выразил свое недовольство... И вдруг на французском языке, а не по-чешски, как это было в самом начале, продавщица, улыбаясь, спросила меня: «Господин из Франции? Вы француз?»
Тоже по-французски я ответил: «О нет, я не француз, я приехал в Прагу по делам фирмы, которую возглавляю во Франции и Бельгии, в действительности я...» И тут я назвал страну, гражданином которой являюсь в соответствии с находившимся у меня в кармане паспортом.
Перейдя с чешского, который в самом начале был заменен ломаным немецким, на значительно лучший французский язык, продавщица поинтересовалась, как сейчас живут во Франции и Бельгии, как там снабжается население продуктами питания и необходимыми товарами, не запрещают ли оккупанты в учебных заведениях сдавать экзамены на родном, французском языке?
Не совсем понимая тогда смысл задаваемых мне вопросов, в особенности последнего, постарался ответить. Я уже собрался было уходить и попрощался с моей случайной собеседницей, как неожиданно дама, продолжая очень мило улыбаться, задала поразивший меня вопрос: «Сколько пачек и каких сигарет господин хочет приобрести?» Я настолько растерялся, что не мог ответить. Тогда она удалилась и вынесла целый, как теперь принято говорить, блок хороших сигарет. При этом даже не взяла талоны из продовольственных карточек. Еще не придя в нормальное состояние, вежливо поблагодарив и попрощавшись, я покинул магазин.
«В чем дело? – невольно задумывался я. – Неужели здесь, в протекторате, так ненавидят немцев, что даже не хотят продавать им сигареты? Как же не боятся отказывать им, имея товар в наличии? Почему продавщицу заинтересовал вопрос, касающийся возможности сдавать экзамены в учебных заведениях на родном языке во Франции и в Бельгии?» Все это заставляло меня задуматься, и очень хотелось проанализировать обстановку, сложившуюся в протекторате после захвата гитлеровскими войсками всей Чехословакии.