Когда мы приехали в крепость, там размешались основные силы 6-й и 55-й стрелковых дивизий. Почти все помещения южного острова занимал окружной госпиталь, отчего этот остров стал называться Госпитальным. Помещения западного острова были переданы пограничникам, и остров получил название Пограничный.

Осмотр крепости оставил у нас не очень отрадное впечатление. Кольцевая стена цитадели и наружный крепостной вал, опоясанный водными преградами, в случае войны создавали для размещавшихся там войск чрезвычайно опасное положение. Ведь на оборону самой крепости по окружному плану предназначался лишь один стрелковый батальон с артдивизионом. Остальной гарнизон должен был быстро покинуть крепость и занять подготовляемые позиции вдоль границы в полосе армии. Но пропускная способность крепостных ворот была слишком мала. Чтобы вывести из крепости находившиеся там войска и учреждения, требовалось по меньшей мере три часа.

Мы решили ходатайствовать о немедленном выводе из крепости окружного госпиталя и хотя бы одной дивизии. Кстати, это диктовалось и чисто бытовыми потребностями: войска в крепостных помещениях испытывали тесноту, бойцы спали на многоярусных нарах.

Очень полезным для меня оказалось ознакомление и с 49-й стрелковой дивизией, которая располагалась севернее Бреста, в районе Высокое, Волчий, Каменец. Эта дивизия, подчиненная непосредственно командованию армии, с оперативной точки зрения занимала выгодное положение. Она удачно прикрывала правый фланг. Но осенью 1940 года из нее уволили большое число младших командиров и рядовых. На смену им пришли новобранцы, отчего боеспособность полков резко снизилась. Пришлось пойти на несколько необычную меру: 49-я дивизия передала значительную часть своего состава в дивизии 28-го стрелкового корпуса, а оттуда получила взамен старослужащих.

Части 49-й дивизии занимались оборудованием для жилья землянок и переданных местными властями разного рода помещений, строили столовые, конюшни, склады. И лишь немногие подразделения были заняты строительством в пограничной полосе полевых оборонительных позиций.

- Эта дивизия, - пояснил В. И. Чуйков, - своими силами должна оборудовать оборону на сорокакилометровом фронте. В центре армейской полосы на фронте до шестидесяти километров оборудуют позиции дивизии двадцать восьмого стрелкового корпуса. А вот на нашем левом фланге участок границы протяженностью около пятидесяти километров остается необорудованным. Войск четвертой армии там нет, других - тоже, так что стыке Киевским военным округом не защищен...

Следующий день ушел на ознакомление с Брестским укрепрайоном, комендант которого генерал-майор М. И. Пузырев вместе со всем своим управлением находился тогда также в Бресте. Этот укрепрайон простирался главным образом на северо-восток от города по восточному берегу Буга. Работы по сооружению дотов развернулись там широким фронтом. Кроме строительного управления и специальных частей, переброшенных из Слуцка, округ прикомандировал в распоряжение генерала Пузырева окружной инженерный полк и несколько корпусных саперных батальонов из восточной части Белоруссии.

Расспрашивая коменданта укрепрайона о количестве людей, работающих на строительстве каждого дота, о видах транспорта, которым подвозился на стройплощадки разного рода материал - песок, щебень, арматура, - я высказал предположение, что немцы, наверное, наблюдают за нами с вышек и часть дотов, несомненно, будет засечена их разведкой.

- К сожалению, - вздохнул Чуйков, - немецкая разведка знает об укрепрайоне в целом и расположении отдельных его дотов не только путем наблюдения, ни и через свою агентуру. Выселить подозрительных лиц из пограничной зоны пока не удалось. Впрочем, разрушить дот, даже если известно, где он находится, не так-то просто.

- И потом надо иметь в виду, - добавил от себя Пузырев, - что после окончания строительства все доты будут тщательно замаскированы. Попробуй отличи их тогда от окружающей местности. Правда, вынос укрепрайона к самой границе - дело непривычное. Раньше мы всегда строили доты на некотором удалении от границы. Но тут уж ничего не поделаешь. Мы должны руководствоваться не только военными, но и политическими соображениями, исходя из известного положения: "Ни одного вершка своей земли не отдадим никому..."

Когда я вернулся из поездки в войска, меня ждали уже прибывшие из Минска жена и маленькая дочурка. С появлением рядом семьи жизнь сразу вошла в свою колею. Отпали лишние бытовые заботы, завязались более прочные знакомства с сослуживцами.

В сентябре В. И. Чуйкова и меня пригласил командующий округом. Проехав из конца в конец всю Беловежскою пущу, мы нашли недалеко от станции Гайновка вагон командующего. Кроме Павлова и начальника штаба Климовских, в вагоне находились командующий Московским военным округом И. В. Тюленев и член Военного совета того же округа Л. И. Запорожец. Почти одновременно с нами прибыл начальник штаба 3-й армии А. К. Кондратьев. Когда все оказались в сборе, завязался врезавшийся мне в память полуофициальный разговор. Начал его Павлов.

- Генеральный штаб, - сказал он, - предполагает провести с окружным и армейскими управлениями оперативную игру на местности со средствами связи. Будет проигрываться начальный период войны. Возглавит игру, вероятно, сам нарком. Штабы армий начнут ее в местах дислокации и будут передвигаться, сообразуясь с обстановкой.

- А те штабы, которые стоят у самой границы? Куда им двигаться? - не удержался я - По-видимому, придется обороняться.

- Вначале, может быть, придется и отступить, - уточнил Павлов. - У немцев теперь не стотысячная армия, какую они имели в 1932 году, а трехмиллионная. Она насчитывает свыше трехсот соединений, располагает большим количеством самолетов. Если враг перед началом войны сосредоточен наших границ хотя бы две трети своих сил, нам в первое время придется, конечно, обороняться и даже отступать... А вот когда из тыла по дойдут войска внутренних округов, - Павлов посмотрел на Тюленина, - когда в полосе вашей армии будет достигнута уставная плотность - 7,5 километра на дивизию, тогда, конечно, можно будет двигаться вперед и не сомневаться в успехе. Не так ли?

На миг воцарилось молчание, но затем поднялся Чуйков:

- Вам хорошо известно, товарищ командующий округом, что в первом эшелоне 4-й армии весной этого года было всего лишь две дивизии на сто пятьдесят километров фронта. Летом нам подбросили еще одну. Значит, плотность теперь пятьдесят километров на дивизию. Во втором эшелоне тоже не густо - только одна дивизия. Это же не армия, а всего лишь корпус... Почему бы в нашу полосу не выдвинуть заблаговременно две-три дивизии из тыла страны?

- Как вы не понимаете, что подобными действиями можно спровоцировать войну? - раздраженно ответил Павлов. - Да и казарм у нас нет для размещения новых войск.

Я поспешил на помощь Чуйкову:

- Выдвижение в полосу армии новых дивизий можно провести весной под видом учебных сборов. С жильем гоже найдется выход: на первых порах будем строить землянки. Ведь поселили же мы таким образом сорок девятую дивизию.

Меня перебил Запорожец:

- У нас с Германией договор о ненападении, и нет никаких оснований сомневаться, что она не выполняет своих обязательств. Да и вообще, - он повернулся в сторону Павлова, - мне начинает казаться, что у вас здесь некоторые командиры начинают проявлять чрезмерную немцебоязнь.

И хотя Запорожец произнес последние слова с улыбкой, Павлов, который знал то, чего не знали ни Чуйков. ни я, почувствовал, что это говорит уже не член Военного совета столичного округа. Он тоже изобразил на своем лице улыбку и попытался внести полную ясность:

- Вы высказываетесь в данном случае, как член Военного совета Московского военного округа или уже как начальник Главного управления политпропаганды{3}? Насколько мне известно, вопрос о вашем назначении на этот пост уже предрешен.

Запорожец пожал плечами:

- Кандидаты есть и кроме меня...