Зайцы закончились быстро — тонкие косточки, одна за другой, улетали в кусты. Там мелкие зверьки — соболи, норки, горностаи, невидимые во тьме леса, дрались за вкусную поживу.

— А в мешке ведь и лепёшки есть, и варёное мясо, — сонно прошептал Ари.

Кот накрыл мешок туловищем, растопырив лапы, промурлыкал, — Это нам на чёрный день, сейчас нельзя, не дам.

Путешественники улеглись возле костра. Кот смотрел на вечернее розовое небо, на него же чёрными пальцами указывали верхушки елей. Зажглись звёзды — в каждой жила душа умершего человека. Когда-то, очень давно, в древние века, его первая жена Лиска рассказала байку — когда число людских душ достигнет числа звёзд — тогда людской род покинет Мидгард, и уйдёт искать счастья в новые миры, где и звёзды, и боги будут иными.

Мальчик давно спал, примостившись поближе к углям, краснеющим в костровище. Он прижался спиной к стволу упавшей берёзы, инстинктивно ища защиты от сырости и тёмного ужаса, притаившегося во тьме леса, за кругом света, который всё сокращался и сокращался по мере затухания огня.

Коту не спалось, он лежал на спине, подоткнув под бока рыжую кожанку и подложив под голову заплечный мешок. Внезапно чуткие уши Кота уловили осторожные шаги. Медведь так не ходит, он не выбирает место, куда можно поставить лапу — так бесшумно может ходить только человек. Или не человек, что ещё хуже. Кот подобрался, готовый в любое мгновение вскочить и броситься на неведомого врага.

— Мир добрым людям, — раздался бодрый старческий говорок. — Примите странника к огоньку!

В круг слабого света вошёл низкорослый старик, под соломенной шляпой спутанные волосы ложились на седую бороду. В руках путник держал рогатину, выполняющую роль посоха.

— И тебе мир, странник, подсаживайся к костру, — приветливо промолвил Кот, повернув морду.

Старик всмотрелся в того, с кем говорил, с трудом подавил желание шагнуть за пределы светлого круга и исчезнуть, растворившись во тьме леса.

— Не бойся, я тот, о ком ты подумал — Кот Баюн, — представился Кот, помахав лапами в сложном ритуале, демонстрируя, видимо, отсутствие оружия. — Мальчик Ариант из деревни Чудово меня уже не боится, мирно почивает! — голос древнего существа приобрёл оттенок иронии.

Старик бочком придвинулся к мальчику, заглянул в его лицо, задумался, потом, видимо, узнал своего, деревенского.

— Я старик-лесовик, по лесам хожу, по горам горбатюсь, — начал было скороговоркой дед, но Кот перебил его, оскалив зубы, блеснувшие во тьме. — А зовут тебя Зензевей, и в мешке у тебя серебряная руда.

Старик схватился, было за мешок, потом остановился, усмехнулся:

— Вижу, вижу, с кем говорю! Мне моя бабка рассказывала, как видала тебя в молодости, только в иных краях, в тех, что лежат на полдень!

— В Самвате, что ли? — навострил уши Кот. — Место там удобное, на Днепре. Твоя бабка в Самват была продана рабыней, а потом выкуплена?

— Как ты узнал? — изумился старик, чеша затылок растопыренной пятернёй. — От древнего Кота ничего нельзя скрыть!

— Тоже мне загадка, — усмехнулся Кот, зевнув во всю огромную пасть, — дорога на юг одна — и зовётся она — Днепр. А там крепость — Самват, которую Кыевом кличут. Кыевом она стала зваться после правления князя Кыя, которому помогал велет Михаил, сын Велеса. Но, оставим древние предания. Расскажи-ка мне, Зензевей, пока малый спит, что в Чудове творится?

Старик присел на берёзовый ствол, помешал веточкой угли в костре, нахмурился.

— Коль ты там побывал, то сам и догадался, видать. А меня пытаешь беспричинно. Пам Папай с богами говорит, но они молчат. Когда боги молчат — нежить силу набирает. А где нежить — там людям горе, добрым духам упадок. Да и волшебные народцы её сторонятся.

— Сдаётся мне, что злые силы совсем близко к селению подобрались. Как бы ни завёлся в Чудово оборотень. Недавно я встретил одного…

Старик уже доел скудный ужин, а древний Кот всё говорил:

— Оборотни бывают разными. Когда-то по земле бродили оборотни, сотворённые в минуту гнева, или по корыстным причинам мелкими божками. Герои старинных племён — невров, эллинов — могли по своей воле перекидываться в зверей. Юная Лето, мать Аполлона и Артемиды, спасаясь от гнева Геры, волчицей прибежала из Невриды в Элладу, в окрестности Фив, и там родила близнецов. Позднее, подросшие детки заступились за мать, которую оскорбила Ниобея — дочь титана Тантала, жена фиванского царя Амфиона. Дескать, у меня уже четырнадцать детей, а у тебя всего двое. Аполлон и Артемида, семя Зевса Олимпийца, перестреляли из луков всё семейство фиванцев…

Основателей Рима, братьев-близнецов Ромула и Рема, тоже родила волчица-оборотень. Она их и вскормила в волчьей личине. Народу же сказали, что Рея Сильвия, принцесса-весталка, нарушившая святой запрет на рождение детей, утоплена в Тибре. Служительницами Весты могли быть только девственницы, раз пошла под мужа — уже невеста. Правду знали немногие — царь Альб Лонг Нумитор — её отец, и великий герой Эней, её дед, приведший племя латинцев на землю этрусков.

Рею соблазнил бог Марс, известный эллинам, как Арес, а чуди — как Перун.

Кроме того, — рассуждал Баюн, — оборотни бывают навьими. Подземные боги выпускают своих слуг, чтоб они несли на землю зло, сокрушали людей, их силу и мужество, воровали детей, девушек. Таких оборотней убить тяжело, они уже мертвы, можно только загнать их обратно в Навь. Если такой волколак в человечьем обличье снюхается с ведьмой, то плодом их нечистой связи станет упырь, при жизни — колдун, как правило, имеющий хвост.

После смерти такой упырь, зарытый в землю, просыпается от замогильного сна, начинает грызть своё тело. Потом он вылезает из могилы-домовины, ищет добычу, чтоб напиться крови.

Если, разрыть могилу вампира — он и через год будет лежать нетленным, со свежей кровью на губах.

Бывают ещё оборотни, которых злые колдуны и ведьмы превращают в зверей по злобе или в наказание за проступки — на длительный срок, а то и навсегда. Ещё и условие придумают — дескать, пусть красна девица, полюбит такого и поцелует, тогда зверь опять станет человеком. Для сотворения зла ведьме нужен волшебный кнут-самобой или трава-тирлич, что растёт на Лысой горе под Кыев-градом, и собирать её надо в Купалову ночь. Значит, надо иметь знакомства со злыми киевскими ведьмами. Плюс уметь плести заклинания.

— Кого же ты встретил на болоте? — прошептал старик. — Скорее всего, несчастного человека, покусанного оборотнем. Зачем он напал на русалку, которая никакого отношения к чёрному колдовству не имеет?

— Слушай, старый, беспокойно мне. Сделай так — иди на реку Волхов, найди в заросшей старице древний ясень, вода там рыжая, железная. Вели кузнецам корзинами выгрести болотный камень-руду. Куйте мечи, шлемы, латы и пики. Я объявлюсь ближе к весне, ждите.

Старик тихо попрощался, исчез во тьме леса, как будто его и не было.

Чем дальше в лес уходили путники, тем больше зверей встречалось на пути. Несколько раз видели рысей, крадущихся за новорожденными оленятами со светлыми спинками и жёлтым горохом пятен на дрожащих боках. Огромные ели царапали острыми вершинами блёклые небеса, в их ветвях стрекотало, шуршало, чирикало, сыпались мелкие веточки, скорлупки от шишек. Путники шли по сплошному ковру из жёлтых иголок, лишь изредка сквозь него пробивались листья манжетки, кислицы, лесной фиалки. Тут и там в рыхлой мягкой подстилке блестели стайки маслят, белые грузди прятались меж корней, повсюду были рассыпаны весёлые разноцветные сыроежки.

Сухие ветки лезли в лицо, лес становился всё темней, стволы деревьев толпились чаще и плотнее, зелень ветвей уползла наверх, туда, где шла борьба за скудные лучи солнечного света.

Кот Баюн с мальчиком упрямо шли на восток, обходя глубокие промоины, оставленные весенними ручьями. Иногда посреди леса торчали огромные камни-останцы, в незапамятные времена, притащенные Льдом с севера. В жаркий полдень Кот сделал короткую остановку и разлёгся на плоской поверхности камня. Он подставил летнему солнышку спину, закрыл глаза и тихонько о чём-то замурчал. Ари сидел неподалёку, сломав прутик и обдирая с него зелёную кору. Просто так — ведь интересно, как всё устроено.