Будто бы давным-давно, когда боги ещё не сотворили первых людей — белого света не существовало вовсе, а была лишь чёрная бездна Гинунгагап.

Ари огляделся вокруг, и ничего не увидел в темноте. Рядом сопели огромный Аминта и воевода Чудес — когда не было срочных дел, служивые предпочитали поспать. Тьма была непроницаемой, мальчик чуточку испугался, что бездна воцарилась снова, изгнав светлое Солнце из Мидгарда, мира людей.

У бездны было два края, смотрящих друг на друга с начала времён. Северный край был засыпан огромными сугробами, заметён снегами, скован вечными льдами. Звался он Нифльхейм.

Ари покатал на языке чужеземное слово, ему нравилась сказка, в которой было много новых слов и имён. Как любой мальчишка, он с лёгкостью запоминал все странные, необычные заморские слова, присказки и обычаи.

Напротив берега льдов, на другом краю бездны лежал берег огня — Муспельхейм, его искры летели в бездну, в жаркой пустыне не было ни капля воды. Прошли бесчисленные века, тепло Муспельхейма достигло северного берега, растопило вечные льды у самого края. Здесь забил родник, Хвергельмир. Из чудесного родника вытекало двенадцать рек, самая первая на свете река называлась Вимир, её ядовитая вода стекала в бездну. Снова прошли века, яд превратился в соль.

Воды наполняли Гинунгагап, и, наконец, вода достигла краёв бездны. Мистически соединилось несоединимое, и от странного союза двух миров, Нифльхейма и Муспельхейма, зародились первые живые существа — великан Имир и корова Аудумла. Они были огромны, как ночное небо, не похожи на нынешних людей и домашних бурёнок.

Корова Аудумла бродила по небу, из её молока, вытекающего из сосцов, родилась звёздная дорога — млечный путь, галактика. Иногда она спускалась на жаркий берег, Муспельхейм, море там кипело, вместо песка была горькая соль. Корова лизала соль, а юный великан Имир, ледяной, как тьма, и огромный, как космос, сосал сосцы коровы. Так Имир выжил и вырос. Жарковато было великану на раскалённом берегу, падали с него капли пота, превращаясь в крошки инея. Из этого инея зародились римтурсы, ледяные великаны. Гиганты ушли от своего отца Имира в страну вечных льдов, где предавались свирепым забавам и диким оргиям.

Что такое оргии, Ари не знал, а спросить боялся, он думал, что это что-то запретное, наподобие Купальских игрищ, куда детей не пускают ни под каким предлогом. Запретное, но очень интересное и пьянящее. Как хмельной мёд.

Из соли, бывшей когда-то кровью моря, возник могучий титан Бури. Он вышел из Аудумлы, и, по представлению мальчика, был огромен и рогат, как морской викинг.

Дальше Ариант запутался, он только помнил, что Бури женился на ледяной великанше, и у них родился сын — Бёр. Когда пришло время, Бёр влюбился в Бестлу, дочку римтурсов, от этого союза родились самые первые боги-асы. Молодых богов назвали: Один, Вили и Ве. Опять прошли века.

На этом месте Ари задумался. По всему выходило, что Один под видом человека являлся в Мидгард, водил войско, восседая в золотом шлеме на коне Слейпнире, воевал с другими племенами, а потом назвал одно из племён асами, по имени своего божественного народа, и увёл их из Мидгарда в Валхаллу.

Далее в сказке говорилось:

Прогневались как-то молодые боги на своего предка Имира. Дескать, не так живёт, проводит время в дикости и кровосмешении. Убили внуки своего прадеда, а из его тела Один создал Мидгард. Раскрутил Один метлу-сваргу посолонь — слетелись частицы тела Имира к центру, соединившись в Землю. Раскрутил метлу в другую сторону — разлетелись оставшиеся частицы убитого Имира в разные стороны, и образовали планеты и Луну.

Гуляя по берегу моря, и осматривая новый мир, увидели боги два дерева — ясень и ольху. Понравились им деревья, и задумали они заселить мир существами, отличными и от римтурсов и от асов. Выстругали братья из деревьев мужчину и женщину. Один подул на них и одарил людей частицей огня — душой. Вили вложил частицу своего разума, чтобы познали они космос Мидгарда. Ве засмеялся, глядя на забавных существ, и влил в них горячую кровь — для того, чтобы люди плодились и заселяли пустынный мир. Боги нарекли людей Аском и Эмблой и выпустили их на свет.

А ледяные великаны погибли — утонули в крови Имира, и люди с той поры про них ничего не слышали. Правда, в сказке утверждалось, что один римтурс выжил…

За тонкой стенкой плетёного короба выла метель, словно стая волков — на разные голоса. Ари сжался, ему показалось, что кто-то взвыл тонким голосом возле самого убежища. Внезапно всхрапнула лошадь, потом призывно заржала. Служивые проснулись, Ари услышал какую-то возню, видимо, взрослые со сна забыли, где выход, наконец, воевода Чудес закричал раздражённо:

— Аминта, наружу! Волки!

Богатырь что-то тихо ответил, мальчик не расслышал слов, воевода засмеялся, ответил спокойнее:

— Головой нащупай. Давай быстрее!

Здоровяк упёрся задом в короб, рванулся вперёд головой. Посыпался снег, внутрь ворвался ледяной ветер, луч ночного полумрака показался Ари ярким светом.

— Воевода, поспеши!

Чудес схватил колун, полез за ножом, боком вывалился наружу, на покатый сугроб. Мальчик высунул в отверстие голову, в щёки сразу же впился мороз, глаза засыпались мелким колючим снегом. На воле заметно похолодало, по небу неслись размытые облака с рваными краями, сквозь них проглядывала ущербная Луна. Ари услышал крики, упёрся коленами в землю, вылез наружу по пояс и увидел…

Воевода увидел волка практически одновременно с богатырём, и на секунду замер в изумлении. Такого странного животного поживший на белом свете Чудес никогда не встречал, и даже не слышал, что подобное может бегать по снегам Великой Перми. Волк был снежно-белым, огромным, страшным. Уши стояли торчком, голубые глаза горели внутренним огнём, шкура покрылась льдинками. Воевода присмотрелся — шкура была припорошена инеем, словно навеки примёрзшим к шубе животного. Волк сморщил чёрный нос, оголив огромные белые клыки.

Чудес сообразил, что это не простой волк — существо явилось либо из старого мира, либо из мира смерти, из Хельхейма. Так же как и Кот, которого видел, если не врёт, мальчишка. Долг и честь предполагали биться не только с людьми, желавшими зла чуди, но и с любыми волшебными тварями, появляющимися без приглашения на жизненном пути воеводы. Нож оказался в руке, он с одобрением заметил, что Аминта тоже сделал шаг вперёд. А как же иначе?

Лошадь поднялась из сугроба, отряхнулась, словно собака — снег комьями полетел в разные стороны. Заржала в испуге, скакнула, ударив задними копытами воздух, прижалась к перевёрнутым саням. «Пугает волка, дескать, может постоять за себя», — смекнул Ариант. Он вылез на мороз, невзирая на кулак воеводы. Мальчик схватил лошадку под уздцы, стал гладить варежкой по мёрзлой заснеженной морде. Сзади раздался хруст снега — ещё один снежный волк появился из вихрей ветра, вскочил на сугроб. Ари закричал, воевода оглянулся на крик, неспешно повернулся, пошёл на второго исполинского зверя.

Вдруг налетел неистовый порыв бурана, волки пригнулись к земле, уткнулись мордами в снег. Люди чудом не попадали с ног, Ари удержался, вцепившись обеими руками в полоз перевёрнутых саней. Над пристанищем людей возник огромный вихрь, ледяная крупа резала щёки. Аминта прикрыл варежкой лицо, сам воевода сощурил глаза, как зырянин, живущий на краю мира, на берегу Белого моря. Дохнуло страшным холодом, вокруг раздались оглушительные удары, словно на реке лопался лёд — это от лютого мороза трескались стволы столетних берёз. Вдруг воздух содрогнулся, заложило уши, — «Вот сейчас точно лёд на речке», — почему-то с удовлетворением подумал Чудес, ухмыляясь.

Что-то приближалось, и служивые приготовились весело проститься с жизнью.