«Вот трепач! – подумал Саша. – Языком молоть – не поезда подрывать!»

Комиссар легко поднялся навстречу.

– Можно поздравить с успехом?

– Можно! – выдохнул Сергей и сбросил с плеча тяжёлый ящик с патронами.

– Ура советским партизанам! – тут же отреагировал Покидько. – Небось проголодались? Прошу к столу.

Под навесом, на маленьком столике из досок, где готовил повар, тут же появились тарелки с горячими щами.

Пока диверсанты ели, вокруг собрались свободные от службы партизаны. Всем хотелось узнать подробности.

Едва подрывники положили ложки, как со всех сторон посыпались вопросы. Отвечали молодые, в красках живописуя подробности. Особенно расписывали вид покорёженных вагонов и то, как они не побоялись вытащить из разбитого вагона ящик патронов.

– Вы, главное, не забудьте о нарядах на кухню, – охладил их пыл Саша.

Парни сразу сникли.

– Это за что? – поинтересовались партизаны.

– Пусть расскажут.

О чём говорили молодые, Саша не дослушал. Комиссар отвёл его в сторону.

– Сколько вагонов в эшелоне было? – деловито поинтересовался он.

– Разве я их считал? – удивился Саша.

– А как же? Надо было. Мне ведь отчёт о боевой работе составить надо.

– Вот и пиши: артиллерийский склад уничтожили, продуктовый склад взяли и пустили под откос эшелон с боеприпасами.

– А немцев сколько убито?

– На обоих складах в общей сложности человек десять, а в эшелоне – неизвестно.

– Скромные какие‑то цифры. Давай напишем – тридцать, солиднее будет.

Саша возмущённо фыркнул.

– Ты пиши, сколько есть, липу писать не надо. Иначе к концу года наш отряд по бумагам всю немецкую армию уничтожит.

– Хорошо, – задумался комиссар, – но ведь с нас результаты работы спросят.

– Мы что – в колхозе? Да и как мне считать немецкие потери?

Разошлись они с комиссаром в вопросе подсчёта потерь. Привыкли при Советской власти всё считать и победы приукрашивать. Хуже того, все успехи старались приурочить к праздничной дате: дню Октябрьской революции, дню рождения Ленина – да мало ли таких дней было? Сашу от этого воротило. Война – вещь непредсказуемая, и невозможно выдать на‑гора победу к юбилею любимого вождя! Бред какой‑то!

После диверсии на железной дороге бойцы повеселели. Те, кто уже участвовал в вылазках, только об этом и говорили, остальные тихо завидовали, ожидая, когда и до них дойдёт очередь.

Через день, отдохнув, Саша решил наведаться к месту подрыва поезда. Интересно было посмотреть, как быстро немцы сумеют восстановить дорогу. Он ушёл один, натянув маскировочную сеть.

К его огорчению, поезда по дороге уже ходили. О подорванном эшелоне напоминали только остовы нескольких разбитых вагонов. Груз и наиболее сохранившееся вагоны немцы уже успели убрать. Да и сейчас на месте крушения возилась ремонтная бригада. Рабочие были из наших железнодорожников, руководили работами немцы. Рыча, трактор сгребал в сторону от дороги мусор.

Саша уже собрался было уходить, как сбоку увидел мелькнувшую тень. Он медленно повернул голову. От железной дороги в лес уходили трое в маскировочных халатах. Судя по стандартным стальным шлемам М‑35 и оружию, это были немцы. Форма была укрыта под маскировочными костюмами.

Не понравилось это Саше. В душе он ожидал, что немцы в отместку за подрыв эшелона устроят со своей стороны какую‑нибудь пакость вроде облавы или миномётного обстрела леса. А тут – только трое. Причём не пехотинцы. На тех форма цвета фельдграу, маскировочных костюмов нет, да и вооружены немцы в тылу в основном карабинами «Маузер 98К». Эти же явно классом выше.

В голове сразу всплыло: говорил же Анатолий Терентьевич, как звали представителя подполья, о том, что немцы для борьбы с партизанами создали ягдкоманды. Сейчас – точно такой случай. Сашу немцы не заметили, хотя были в тридцати метрах – помогла доморощенная маскировочная сеть и то, что немцы явно не рассчитывали встретить партизана так близко от места подрыва эшелона. А ещё то, что он лежал неподвижно. В лесу глаз в первую очередь видит то, что движется. Вот потому он их обнаружил, а они его – нет.

Саша решил отпустить немцев подальше и двигаться за ними. Надо понаблюдать, куда они пойдут. Если приблизятся к схрону, постараться уничтожить. Эх, жалко, гранат он не взял. Рано или поздно немцы остановятся на отдых – вот здесь бы их всех сразу и прищучить одной гранатой. А кто выживет – добить ножом.

Немцы неспешно удалялись в лес. И что Сашу насторожило – без шума и почти не оставляя следов.

Саша пропустил немцев вперёд, подождал немного и двинулся за ними следом. В том, что это именно егеря, он убедился быстро.

Шли они гуськом, метрах в десяти друг от друга, чтобы одной очередью не срезало, смотрели под ноги, чтобы на мину не наступить. А ещё – следы искали. Вот один остановился, жестом подозвал к себе других, показал что‑то на земле. Двое других кивнули, и все вместе они пошли дальше. И ни слова между собой, объяснялись только жестами, как во вражеском тылу. «Очень занятно, – отметил про себя Саша, – подготовка, как у войсковой разведки». Он сразу понял – это серьёзные ребята.

Дождавшись, когда они скроются в лесу, Саша пошёл по их следам и остановился там, где останавливались егеря. Что интересного они тут увидели? Нашёл! На земле был высохший след армейского ботинка, причём след приметный. На подковке не было ни одного гвоздика. Что‑то смутно мелькнуло в памяти, где‑то он уже видел такой след… Точно, вспомнил! Михась, из молодых. Они позавчера несли ящик с патронами. Груз был тяжёлый, вот след и впечатался глубоко. И как молнией: егеря по их следу идут! А охрана схрона сплошь из молодых, выучка слабая. Для егерей такие – подарок судьбы. Тихо зарежут, и никто в лагере не услышит даже. И что им стоит потом в схрон пару гранат швырнуть? В несколько минут отряд просто прекратит существование. Для опытных егерей уничтожить молодняк – как лисе в курятнике цыплят передушить, вроде развлечения. И сигнал тревоги не подать, связи нет.

Придётся ему заняться егерями самому. Похоже, подготовка у него с егерями одинаковая, но их трое, а он один.

Впервые он столкнулся с противником, равным ему по силе. Его, так же как и их, учили действовать в отрыве от своих войск, без поддержки танков, авиации и артиллерии.

Надо не отпускать их далеко, выждать удобный момент. И, если получится, поодиночке уничтожить. Но, убив одного, он сам превратится в дичь, в цель для охотников – именно так с немецкого переводится слово «ягд».

Саша направился за егерями. Хоть и опытные они воины, а всё же не бесплотные духи, тоже за собой следы оставляют. Там на кустике листья сбили, в другом месте, на влажной почве под деревом – чёткий след ботинка. Причём след интересный, раньше он таких не встречал. Видимо, особая экипировка: след рубчатый, глубокий. В таких ботинках хорошо по снегу и грязи ходить, подошвы не скользят. И шли егеря след в след, хоть снега и не было. Если бы Саша сам не видел, что их трое, то по следу ни за что не догадался бы о численности группы.

Все органы чувств у Саши работали с предельным вниманием, и это уберегло его от ошибки.

Носом он учуял запах чего‑то съестного, остановился. Потом и вовсе лёг в траву и пополз. И только увидел спину последнего егеря – группа останавливалась для лёгкого перекуса. Вот и обёртка целлофановая из‑под сала. Продуктами в такой упаковке снабжают специальные части: парашютистов, военных альпинистов, разведчиков, диверсантов. Теперь Саша знал, что и егерей тоже.

Он поднял упаковку и посмотрел на свет. Надпись на немецком, дата изготовления. Совсем свежее производство, август 1941 года. Наверное, из захваченных немцами трофеев сделано. Много скота – коров и свиней – было захвачено ими в начале войны. Людей, оборудование с заводов не успевали эвакуировать, даже валюту и золото в банковских хранилищах не успевали вывезти, чего уж там говорить о живности? И обидно ему стало. Он на своей земле от врага прячется, как вор в чужом доме. А егеря выслеживают партизан, как хищник жертву. Ну, суки, будет вам охота! До смерти, до последнего вашего шакальего вздоха…