Немец стал валиться вперёд.

Саша вцепился рукой в ворот его шинели, чтобы тело при падении не наделало шума. Стянув с плеча часового ремень карабина, он расстегнул на нём пояс с подсумком и застегнул его на себе. И, не мудрствуя лукаво, заторопился мимо здания к лесу. По дороге чертыхнулся на немецкое начальство – могли бы часовому автомат дать. Теперь тащи эту дуру, а толку с неё немного. Но с оружием он почувствовал себя увереннее.

В лесу бросил взгляд на часы – было два часа ночи. Часового придут менять в четыре утра. Тогда поднимется тревога. У немцев всё по часам, строго. Стало быть, два часа у него в запасе есть.

Однако полчаса из этих двух он потратил бездарно, отыскивая в ночном лесу мешок с провизией. Бросать драгоценную добычу не хотелось, в его положении еда – способ выжить.

Найдя мешок, он схватил его за узел, закинул за спину и тут же двинулся от села подальше. С немцев станется: обнаружив убитого часового, могут устроить личным составом облаву в лесу или вызовут кинолога с собакой.

Саша шёл до утра. Прошёл по встреченному ручью с полкилометра – на всякий случай, и уже в предрассветных сумерках уселся на поваленное дерево и развязал узел мешка. Чего он там добыл?

Банки оказались рыбными консервами – тунец в томате. Саша предпочел бы тушёнку. Может, она там и была, но только как без света увидишь?

Он обтёр лезвие ножа о пожухлую траву и вскрыл банку. Ножом цеплял куски рыбы, заедая её хлебом. Пожалуй, вкусно, но мало.

Саша открыл ещё банку, утешая себя тем, что нести мешок будет легче. Съел содержимое и этой банки, доев остатки буханки хлеба. Почувствовал прилив сил. Еда для солдата – большое дело.

Он шёл почти весь день, обходя встречные деревни и сёла. И следующий день двигался в таком же темпе. Ел только утром и вечером.

Утром следующего дня решил узнать, где он находится. По его прикидкам, он должен быть в Пинском районе, отмахав за три дня километров около ста. Кто их считал, эти километры? В лесу определить сложно.

Наткнулся на деревеньку в четыре двора, понаблюдал с четверть часа. Немцев не видно, и, похоже, люди живут только в двух избах.

Подошёл открыто, постучал в окно.

– Кого в лихую годину несёт? – услышал в ответ хриплый голос.

В окне показался дедок.

Несмотря на не слишком радушный приём, Саша решил быть предельно вежливым.

– Здравствуйте, дедушка! Как деревня называется?

– Выселки.

– А район чей?

– Так Пинский же…

– Железная дорога далеко?

– По дороге – прямо, километров пять будет.

– Спасибо.

Саша двинулся по дороге. На пути обернулся и увидел – дед всё ещё смотрел в окно.

Он решил идти до железной дороги, а там сориентироваться. Не будешь же встречных расспрашивать – где Богдановка?

Через час он был у железной дороги. По наитию свернул влево. Если он не ошибся, вот‑вот должны показаться знакомые места.

Так и есть, ещё через час он увидел знакомую местность. Вот дерево, на котором он сидел, когда Мыкола с гранатами готовился напасть на немцев.

Дорогу к деревне он знал, ходил по ней не раз.

Часа через два Александр добрался до Богдановки. Не заходя в село, улёгся на опушке леса и стал наблюдать, держа в поле зрения дом Олеси.

Почти никакого движения. Немцев нет – что им в глухомани делать? Хуже другое – Олеси не видно. Может, она уже здесь не живёт?

Через полчаса наблюдения дверь дома открылась, и вышла Олеся. Саша её сразу узнал. Девушка направилась в лес с верёвкой. «За дровами пошла», – догадался Саша.

Он дождался, когда она зашла в лес, и тихо двинулся за ней. Когда же они удалились от деревни на сотню метров, негромко позвал:

– Олеся!

Олеся замерла, потом резко обернулась:

– Ты?

Она бросилась к Саше, обняла его.

– Я уж думала – не увижу тебя никогда.

– А я – вот он, живой. Как ты?

– Живу, как видишь.

– С полицаями‑то обошлось?

– Обошлось. Давно тебя не было.

– Соскучился, вот и пришёл.

Щёки девушки покраснели.

– Обманываешь.

– Жить пустишь?

– Опять по ночам пропадать станешь?

– Тише воды ниже травы буду. Мне до весны переждать надо.

– А потом? – В голосе Олеси Александр уловил разочарование.

– Я солдат, Олеся. И пока немцы топчут мою землю, я буду воевать. Уцелею – вернусь.

Олеся только вздохнула.

– Ты за дровами?

– За ними.

– Я помогу.

Вдвоём дрова набрали быстро. Саша донёс их до опушки.

– Иди домой. Я приду, как только стемнеет, дрова принесу.

– В деревне только бабка Аглая осталась, так что бояться некого.

– Так дедок ещё был, сосед твой.

– Умер, недели две как.

– Жалко. Тогда идём.

Саша показал Олесе на свой мешок на опушке.

– Возьми, там консервы.

– Богато живёшь.

– У немцев взял.

В избе было тепло, уютно – чувствовалась женская рука.

– Кушать хочешь?

– Как волк.

– Раздевайся, мой руки и садись за стол. Я мигом.

Олеся заметалась по кухне. На столе появилась варёная картошка, за ней – солёные грибы, квашеная капуста, сметана в горшочке. Богатый стол по нынешним временам!

Олеся вдруг остановилась в своих метаниях и смущённо взглянула на Александра:

– Извини, хлебушка нет.

– Достань из мешка, там одна буханка осталась.

Олеся нарезала подчерствевший хлеб.

– Ты ешь.

– А ты что же?

– Много ли мне надо? Я уже завтракала.

Саша накинулся на еду. Одно дело есть в лесу рыбные консервы с хлебом и совсем другое – домашнюю еду. Соскучился он по ней.

Наевшись, откинулся спиной на бревенчатую стену избы.

– Спасибо, хозяюшка. Рассказывай, как тут у вас?

– Чего рассказывать? Новостей никаких нет. Если кто из соседней деревни зайдёт – уже событие. Только сейчас редко кто заходит, боятся люди.

– О партизанах ничего не слышно?

– Нет. Ты не забыл, где баня?

– Помню ещё – на задах.

– Натопи. Пахнет от тебя, как от зверя лесного.

Олеся слегка покраснела. Саша уже приметил за ней привычку краснеть, когда она смущалась. В самом деле, мылся он давно: недели две тому назад, ещё в отряде. Потом ползал по земле, сидел в горящей мельнице и у костров, одежда дымом пропахла. На холоде запах так не чувствовался, а вот в тепле псиной запахло, сыростью.

Саша поднялся, накинул телогрейку и вышел на улицу. Там он наколол дров, растопил печь в бане, натаскал из колодца воды, налил в котёл.

Банька старая, небольшая. Скромный предбанник с лавкой, моечная и узкая парилка. Но сделана добротно, из дуба. Сосна или ель в бане пахнут хорошо, однако при нагревании выделяют смолу, которая к коже и волосам прилипает.