Изменить стиль страницы

– Ну, это все верно, только… Ну хоть бы одним глазком…

– Знаете-ка, вот что, – решил Курт, – сперва мы устроим его в защищенном месте, обезопасим, а там будет видно.

– Мы им что – бродячие шуты с диковинками? – недовольно пробурчал шарфюрер, выслушав переложение этой беседы, и он вздохнул:

– Придется впустить пару-другую человек посмотреть на тварь, иначе по городу может поползти молва, что мы парим им мозги. Один фальшивый стриг здесь уже был, и обыватели вполне могут предположить, что Конгрегация пошла тем же путем. Учитывая отношение местного рата, я даже могу вам точно сказать, кто именно пустит и станет активно распространять сей мерзкий слух. А уж горожане подхватят его с готовностью.

– Швабы, – с отвращением выговорил Келлер, и Курт лишь невесело усмехнулся в ответ, придержав коня у поворота на широкую многолюдную улицу.

Городская жизнь пребывала в высшей точке кипения, и взгляды, обращавшиеся к едущим, Курт ощущал спиной, кожей, нервами, пытаясь вообразить, как их процессия выглядит со стороны. Келлер, весь вид которого свидетельствовал о его начальственном положении, и он сам, в крови с головы до сапог, во главе небольшой, но внушительной группы из десяти всадников в одинаковой броне, пугающей даже видавших виды ульмцев. Вывешенные открыто Знаки с отличающим их от прочих служителей Конгрегации изображением Георгия Победоносца, покровителя бойцов зондергруппы, сияли на ярком весеннем солнце, как хорошо наточенный топор палача.

Адельхайда, уснувшая в пути на одной из телег, одетая в платье, найденное в гардеробе Хелены фон Люфтенхаймер, завернутая в одеяло темно-синего цвета и оттого кажущаяся мертвенно-бледной, притягивала взгляды заинтересованно-испуганные, на фон Вегерхофа же, залитого уже засохшей кровью еще гуще, чем майстер инквизитор, глазели изумленно и непонимающе. Вторая телега с огромными бочонками, накрытыми от солнца, и вереница из шести плененных наемников, похожих в своей связке на угнанных рабов, под охраной двух бойцов влачились позади.

Стриг разминулся с зондергруппой, увезя с собой и все еще спящую Адельхайду, заверив майстера шарфюрера, что ни помощь, ни охрана не требуется, и засвидетельствовав от собственного имени и от имени госпожи графини, что покидать пределов Ульма никто из них не станет, что следующим утром он будет готов принять майстера инквизитора или любого служителя Конгрегации в собственном доме, если таково будет их желание, а госпожа графиня наверняка займет прежние комнаты на втором этаже «Моргенрота». Уже уезжая, фон Вегерхоф высказал надежду на то, что отчет о произошедшем и приглашение специалистам явиться в Ульм руководство Конгрегации получит скорейшим образом. Келлер пропустил это сообщение мимо ушей, для которых оно, собственно, и не предназначалось.

Во всем пути до ратуши шарфюрер сохранял мрачное молчание, блюдя рекомендованный Куртом образ и, судя по всему, не прикидываясь – по сторонам он поглядывал с неподдельным пренебрежением и враждебностью, граничащей с презрением, каковое выражение лица лишь обострилось, когда мимо, подрагивая в такт шагам, протрусило тело кого-то из ратманов, несомое пыхтящими слугами.

– Добро пожаловать в обитель самостийности, – усмехнулся Курт, спешиваясь у ступеней ратуши, и шарфюрер тоже медленно спустился с седла, оглядывая внушительное здание. – Главное, – посерьезнел он, – не теряйте выдержки. Это будет сложно; здешний совет, мягко говоря, зарвался вдали от крепкой руки. Нам надо освободить здание. Долой из ратуши всех, от бюргермайстеров до метельщиков.

– А стража?

– Стража поможет, – заверил Курт убежденно. – Думаю, кое-кто из них даже будет вам благодарен по гроб жизни, если вы прикажете спустить с лестницы пару ратманов.

Келлер промолчал, скептически покривившись и с трудом скрыв удивление, когда оба стража, оберегающие порядок на первом этаже, выказали немедленную готовность к любому сотрудничеству, лишь узнав о причине возникшего переполоха.

Ощущать за своим плечом пятерку бронированных парней со Знаками было приятно, как никогда – мелкие служители разбегались, как тараканы, при первом же слове, не пытаясь вступать в пререкания, и лишь канцлер, уходя, недовольно вздохнул и попенял майстеру инквизитору на столь несвоевременное прерывание напряженного рабочего дня.

На второй этаж Курт поднялся, даже не пытаясь сдерживать злорадство, и, когда в коридор выглянуло знакомое толстое лицо, взволнованное шумом и беготней, одарил его обладателя приветливой улыбкой.

– Штюбинг, – констатировал он, когда ратман застыл посреди коридора. – Как удачно, что вы на месте.

– Что это тут происходит, юноша? – выговорил тот, глядя из-под нахмуренных бровей на бойцов зондергруппы и пару ульмских стражей за спиной Курта. – Ваше поведение начинает переходить все допустимые границы.

– Вы никогда еще не видели меня переходящим допустимые границы, к вашему счастью, – возразил Курт, кивнув стражам. – Заприте его в этой комнате. Он мне понадобится через некоторое время.

– Что?!. – выдавил ратман оторопело и возмущенно, отступив на шаг назад. – Да какое право вы имеете отдавать подобные приказы!..

– Право, данное мне Святой Инквизицией, – отозвался он, махнув рукой, и солдаты нерешительно выступили вперед.

– Вы, двое! – зло вытолкнул Штюбинг, снова попятившись. – Вам платит город! Вам платит рат! Вы не можете исполнять чьи бы то ни было приказы, кроме приказов рата! Только подойдите – и можете не являться на службу завтра поутру!

– Завтра утром? Не явимся – не наша смена, – пожал плечами один из солдат, подступив ближе. – Будьте любезны, господин Штюбинг. В комнату.

– Руки прочь! – повысил голос ратман, когда страж взял его за локоть. – Не смей, или следующую неделю до своего повешения ты проведешь в тюремной камере!

– В данный момент, – заметил Курт, – стража этого города перешла в ведение Святой Инквизиции. Посему сейчас, Штюбинг, я услышал угрозу в адрес Конгрегации. Напомнить вам, чем это карается?.. В комнату, сукин сын, или я лично вгоню тебя туда хорошим пинком!

– Вы… – выдавил тот, побледнев, – вы… Вы еще за это ответите. Я затащу вас в суд, юноша, и там мы поговорим снова – уже иначе!

– Ну, конечно, – благодушно согласился он, закрывая за ратманом дверь, и обернулся к солдатам, нервно топчущимся у порога. – Он будет говорить еще много чего, – пояснил Курт успокаивающе. – Не слушайте. Сейчас его слово силы не имеет.

– А к чему он вам, майстер Гессе? – нерешительно поинтересовался один из стражей. – Он замешан в этом?

– Нет-нет, не совсем. Помните подложного стрига – того, с кладбища?.. Его рук дело. Теперь, когда настоящий стриг найден, мне найдется, о чем с ним побеседовать. Но чуть позже. Пока же я попрошу вас стоять у этой двери и не выпускать его наружу. Он будет продолжать давить, грозить, плеваться ядом; пусть. Поверьте, с его стороны вам опасаться нечего.

– А если он просто попытается уйти?

– Под мою ответственность: дозволяю заломить руки и водворить обратно. Можете привязать его к стулу, если придется.

– Хорошо, – согласился страж, не скрывая удовлетворения. – Не волнуйтесь, майстер Гессе. Никуда не денется.

– Для чего он вам, в самом деле? – тихо спросил Келлер, пока они вновь спускались вниз. – Если он соучастник…

– Нет, не соучастник, – отозвался Курт, – однако отношение к делу имеет. Можете считать, что это с моей стороны маленькое использование служебного положения в личных целях.

– Не думаю, что предписания позволяют мне вам в этом содействовать, – заметил шарфюрер и, когда Курт раздраженно поморщился, беззаботно пожал плечами: – Однако я ведь и не содействую. Это местная стража с вами заодно, а я что? я просто стою в сторонке. Что у нас на очереди?

– Благоустроенные комнаты для наших постояльцев, – отозвался Курт, сворачивая к выходу. – За мной. В этом вам посодействовать придется.

Келлер, не ответив, лишь вновь передернул плечами, кивнув молчаливым бойцам, и направился следом.