Прячась в тень, Курт огляделся в поисках собачьих трупов, однако ни одного тела видно не было. «Где?» – молча осведомился он вопросительным взглядом, когда стриг обернулся, и тот махнул рукой в сторону массивной двери подсобного входа. Всмотревшись, Курт увидел, как поблескивают в темноте собачьи глаза – псы сбились в кучу под старой каменной лестницей у двери, как щенки под брюхом матери, не пытаясь выбраться наружу и не издавая уже ни звука. Что ж, собаки – твари умные. В отличие от людей, они хорошо знают, когда и с кем лучше не связываться.

Факелы освещали пространство перед стеной неверным, редким светом, оставляя довольно тени для того, чтобы преодолеть его незамеченным, подняться по каменной лестнице и остановиться у стены донжона, прижавшись спинами к камню по обе стороны от двери. «Иду первым», – показал фон Вегерхоф молча, и Курт кивнул, взявшись ладонью за гарду одного из кинжалов, не обнажая пока оружия. Убивать ли сейчас попадающихся на пути стражей, никто из них еще не решил: в случае, если Курт прав, если интуиция не подвела его, оставлять за спиной слишком много живых было бы крайне опасно. Однако если он все же ошибся, если фогт не имеет отношения к происходящему, то ложное обвинение и проникновение в его жилище померкнут перед убийством личной охраны наместника…

Того, что сделал стриг, он не ожидал, хотя ничего более логичного представить себе было и нельзя – став на это мгновение снова узнаваемым, прежним фон Вегерхофом, тот спокойно, почти деликатно, постучал в дверь костяшками пальцев. Вновь опустившаяся тишина все длилась и длилась, чуть поодаль на стене вышагивала фигура стража, постепенно приближаясь настолько, что вскоре просто нельзя будет не увидеть их, стоящих у входа в свете фонаря над ним; наконец, когда Курт ощутил, как мелкая дрожь все-таки начинает исподволь проползать под ребра, засов по ту сторону зашипел, скользя по петлям, и отъехал в сторону. В раскрывшуюся дверь Курт успел увидеть лицо стража – настороженное и раздраженное; фон Вегерхоф шагнул вперед, перехватив взметнувшуюся к мечу руку, вывернул ее в сторону и ударом кулака направил солдата в страну грез, где уже пребывал его приятель на стене. Короткий коридор оказался безлюдным – слева пустела узкая скамья, у ножки которой притулился наполненный водой кувшин, а у стены стояла небрежно прислоненная глефа.

Все говорило о том, что в этом замке и впрямь никто не ожидает никакого тайного нападения – страж не обнажил даже меча, когда выглянул на стук, наверняка решив, что за дверью может оказаться только свой. На эту скамью уместилось бы еще человек десять в полном вооружении, а дверь, как заметил фон Вегерхоф, и впрямь словно создана для проникновения – однако никто и не подумал усилить охрану. Открывшаяся за коридором кухня была безлюдна, два темных прохода, ведущих от нее, тихи и пусты, и у входа на лестницу не было ни души.

– Никого, – заметил Курт одними губами, и стриг кивнул, бросив через плечо на беспамятного стража странный взгляд. – Что? – насторожился он, и фон Вегерхоф отмахнулся, так же беззвучно выговорив: «Ничего».

Тишина по-прежнему была вокруг, не нарушаемая никем и ничем, однако стриг внезапно вскинул голову, вслушавшись, и сделал шаг вперед, к одному из коридоров, уводящих из кухни. «Что?» – повторил Курт настороженно, и фон Вегерхоф лишь отмахнулся снова, молча указав себе за спину и двинувшись к проходу. Курт направился следом, стараясь держаться ближе и в то же время на расстоянии, дабы оставить себе пространство для маневра при встрече с неведомым противником, и через несколько шагов услышал и сам какое-то копошение за одной из раскрытых дверей и увидел падающий в коридор косой прямоугольник света. «Люди», – на миг обернувшись, по-прежнему беззвучно проговорил фон Вегерхоф, жестом показав двоих и вновь остановившись. Осторожно, медленно переведя дыхание, стриг на мгновение прикрыл глаза, встряхнувшись и чуть расслабившись, и когда он вновь поднял веки, блеск в прозрачных глазах исчез. «Теперь идем» – кивнул стриг, и Курт, на ходу вынимая оба кинжала, следом за ним перескочил порог, пытаясь видеть все углы и стены разом и готовясь ко всему.

Их действительно было двое – мужчина и женщина лет сорока в заляпанных засохшей кровью и еще Бог знает чем фартуках; оба сгребали с пола в огромную корзину горох, высыпавшийся из лопнувшего мешка. На вооруженных пришельцев они уставились с непониманием и испугом, и женщина уже медленно размыкала губы, наверняка готовясь огласить ночную тишину истошным воплем.

– Только вякни.

Это вырвалось само собой, опередив столь же привычное «Святая Инквизиция», каковая форма убеждения наверняка не дала бы должного эффекта. Мужчина, покачнувшись, упал с корточек, оставшись сидеть на полу и не шевелясь, а его товарка в тот же миг захлопнула рот, для верности зажав его ладонью.

Стоящий рядом фон Вегерхоф не одернул Курта, не возразил его словам и действиям, и он продолжил уже чуть спокойнее, но по-прежнему строго:

– Мы вас не тронем. Только тихо и без глупостей, идет?

Женщина с готовностью закивала, мужчина шумно сглотнул, ничем не выказав согласия, однако, судя по его взгляду, кричать или кидаться на незнакомцев в его планы не входило. Что же до планов собственных, то в этом вопросе Курт пребывал в некоторой потерянности.

– Et que faire avec eux?[705] – поинтересовался он тихо, и фон Вегерхоф, помедлив, развернулся и закрыл распахнутую дверь.

– Soumettre à un interrogatoire, bien sûr[706], – отозвался стриг ровно.

Ну, разумеется. Кому, как не прислуге, знать, гостит ли кто в замке их хозяина…

Тот факт, что работа в команде не самая сильная его сторона, Курт отмечал уже не раз, но если прежде в подобной работе приходилось принимать решения и распоряжаться, то теперь ему выпадала роль подчиненного. Это выбивало из колеи вовсе и не давало думать должным образом.

– Мы вас не тронем, – повторил он, указав на мешки с неизвестным содержимым чуть в стороне, у стены. – Сядьте. Я кое-что у вас спрошу, и мы уйдем. Это – понятно?

– Мы поняли, – смиренно отозвался мужчина; его подруга по несчастью лишь снова молча кивнула, по-прежнему зажимая рот ладонью, и оба, косясь на ночных пришельцев, перебрались к стене, усевшись на мешках рядышком и всем своим видом выказав полную готовность к сотрудничеству.

– Attends[707], – вмешался фон Вегерхоф, не дав ему продолжить, бросив на закрытую дверь взгляд через плечо – взгляд тот самый, каким он одарил беспамятного солдата у входа; Курт нахмурился:

– Qu’y a-t-il?[708]

– Еn effet, tout ne marche pas а souhait[709], – тихо заметил стриг, пояснив в ответ на вопросительный взгляд: – De garde. Il étonné était, mais il n’avait pas l’air effrayé. Tu vois ce que je veux dire?[710]

Лишь теперь, припомнив, что и как произошло у той двери, Курт осознал, насколько это было странным – солдат пребывал в замешательстве лишь мгновение, по истечении которого тут же попытался схватиться за оружие. Так ведет себя страж, обнаруживший вторжение чужого – но чужого человека. В его лице была легкая растерянность, удивление, но логичной в его положении оторопи при виде твари в шаге от него – не было. Что сделал бы любой на его месте? Застыл бы, окаменел от ужаса, по меньшей мере отшатнулся бы назад, ибо ни один нормальный человек, пребывая на таком посту, ведя обычную жизнь обычного солдата в обычном замке, даже готовый ко всему – не готов к такому, не готов однажды ночью отпереть дверь и обнаружить на пороге стрига. Но этот – этот был готов, удивившись лишь тому, что стриг ему не знаком…