– Это особенно справедливо в вопросе о стригах, – заметил фогт с усмешкой. – Уж коли и вы о нем упомянули, майстер инквизитор; так все-таки, в вашем деле – есть прогресс? Говорят, он ушел из Ульма. Что же теперь – и вы уйдете?

– Не сейчас, – качнул головой Курт. – Не могу рассказать вам всего, однако у меня имеются сведения, что он все еще рядом, и пока остается хоть малейшее подозрение, что в этом есть доля правды – и я тоже здесь.

– Теперь у вас наверняка начнутся проблемы со свидетелями? После того, что случилось с бароном… Ведь на его дом напали, потому что он вздумал помогать вам в расследовании, верно? Никто не захочет его судьбы.

– Бедняга Александер, – согласился граф фон Лауфенберг. – Воображаю; полдома угваздано кровью, мебель вдребезги, да и челядь потеряна – даже для него это повлечет немалые расходы. Хорошую прислугу теперь не сыщешь; а его люди были – просто мечта. И где он их находит…

– Быть может, он им просто платит должным образом? – с неприкрытой язвительностью предположил фон Эбенхольц, и граф покривился:

– А твоих гнусных намеков, Лутгольд, я, будем считать, не слышал.

– Я могу повторить громче, – предложил тот.

– Дерзни, – пожал плечами фон Лауфенберг. – Майстер инквизитор, ваша святая обязанность изловить это адское исчадие и вышибить из него дух – он виновен хотя бы в том, что лишил нас возможности поквитаться с Александером за прошлые проигрыши. Я стер доску до дыр, готовясь к этим празднествам; и к чему были все мои мучения?

– Александер обещал появиться завтра, и клятвенно вас заверяю: если этого не произойдет, я возвращусь в Ульм и приволоку его сюда силой.

– Арестуйте его, – усмехнулся граф. – Арестуйте и приведите под конвоем – за неуважение к старшим, коим приходится понапрасну его ожидать. Заботы о доме мог бы оставить и на камергера.

– Его камергер также убит, – напомнил фогт, и фон Лауфенберг вздохнул:

– Ах ты, черт, верно… Майстер инквизитор, не сочтите за неуважение; владеете шахматами?.. Слава Богу! Если не напряженная баталия с мастером, то хотя бы новый противник… Госпожа фон Герстенмайер, дозволите нам покинуть вас?

– Засыпает, – чуть слышно заметила Адельхайда, когда баронесса отозвалась не сразу. – Это плохо. Значит, вскоре соберется уходить, и тогда придется мне… Постарайтесь навязать по партии каждому – будет проще присмотреться; и обратите внимание на то, что фон Лауфенберг назойливо ищет вашего общества. Спроста ли.

– Вскоре женщины разойдутся по постелям, – повторил уже слышанную новость граф, когда они разместились у дальней стены за низким столиком с выложенными прямо по столешнице клетками. – Без надзора этой старой ведьмы будет повеселее; а то нас вас тяжко смотреть, майстер инквизитор… Послушайте, неужто вы впрямь всякую минуту смотрите по сторонам – а нет ли в чем ереси? Так ведь никаких нервов не хватит.

– У меня их большой запас, господин фон Лауфенберг. А это – уже привычка.

– А consvetudo, майстер инквизитор, est altera natura[673], верно?.. Загадывайте, – предложил граф, вынув монетку, и Курт отмахнулся:

– Выбираю черные, без всякого жребия. Если судьба проиграть, очередность хода не имеет значения.

– Вы фаталист? А как же свободная воля венца творения?

– Часто перечитываете Завет на досуге?

– Не поймаете на слове, – усмехнулся фон Лауфенберг, сдвигая вперед огромную, с ладонь, мраморную фигуру. – Только Новый… К слову, для чего запрещено самостоятельное изучение Ветхого? И без того никто не читал.

– Ошибаетесь, читали многие. И делали из этой, замечу, неоднозначной Книги выводы и толкования попросту сногсшибательные. В прошлом расследовании, к примеру, мне подвернулся некромант, полагающий, что всякий человек на земле должен принять смерть в пламени – это, по его мнению, есть обновление и возрождение к новой жизни. Вообразить себе не можете, сколько подтверждений этому он нашел в Священном Писании.

– Любопытно… И что же с ним сталось?

– Обновился, – пожал плечами Курт.

– Вы позволите? – окликнул фогт, остановившись подле стола. – Надеюсь, зрители вам не помешают?

– Никоим образом, – согласился он. – Если граф не возражает…

– Пусть смотрят. Увидят, как я разгромлю вас в пух и прах, майстер инквизитор. Без обид.

Курт возражать не стал, лишь изобразив дипломатичную полу-улыбку, повторив ее же, когда спустя четверть часа фон Лауфенберг откинулся на спинку низкого стула, глядя на своего одинокого короля неверяще и придирчиво.

– В самом деле, – заметил фогт, не скрывая усмешки. – В пух и прах… Ну-ка, майстер инквизитор, не сойдетесь ли и со мной? Сдается мне, я знаю, в чем ошибся граф.

– Нет уж, постойте, господин фон Люфтенхаймер, – возразил тот, воспрещающе вскинув ладонь, – это дело принципа. Желаю сатисфакции. Примете вторичный вызов?

– Ради Бога, – пожал плечами Курт, и тот перегнулся через столешницу, принявшись поспешно расставлять фигуры.

Часы, проведенные за доской по ту сторону от фон Вегерхофа, лишь сегодня вспомнились с приязнью – в сравнении со стригом граф был противником никудышным, сдав вторую партию чуть более чем за десять минут.

– Да этого попросту быть не может, – недовольно проворчал он, поднимаясь и уступая место фон Люфтенхаймеру. – Я угробил столько дней и вечеров, готовясь к встрече с Александером, и вот теперь меня бьет какой-то…

– Осторожнее, граф, – тихо заметил фогт. – Пока вы не закончили начатую фразу, призываю вас одуматься.

– …юноша, – с подчеркнутой любезностью завершил фон Лауфенберг. – Я никого не намеревался оскорблять.

– Судя по твоей возмущенной физиономии, Вильгельм, здесь происходит нечто интересное, – заметил подошедший со спины фон Эбенхольц; стоящий подле него Эрих молча смотрел на доску с равнодушным интересом. – Неужто майстер инквизитор разбил твои армады?

– Дважды, – уточнил фогт, медленно сдвигая вперед крестьянина. – Но я за вас отомщу, граф. Я уже понял, как можно одолеть вашего обидчика.

– Ха, – заметил фон Эбенхольц, когда последняя башня пала к ногам зажатого в угол короля; на победу над фогтом ушло более получаса, протекших в напряженном молчании. – И когда же вы покажете нам, наконец, как одолеть майстера инквизитора? Мы в нетерпении.

– Грешно смеяться над старым человеком, – укоризненно вздохнул фогт, приглашающе поведя над доской ладонью. – Дадите и мне возможность отыграться?

– А это становится любопытным, – с откровенным злорадством засмеялся фон Лауфенберг спустя четверть часа. – Я начинаю с еще большим интересом ожидать появления Александера. Будет занятно посмотреть на ваш поединок… Ну-ка, Лутгольд, испытай силы. Должен же найтись хоть кто-то, кто окажется ему не по зубам.

– Вообще, я не самый лучший игрок, – тяжело вздохнул тот, усаживаясь, – но попробую оказать достойное сопротивление.

– Этому теперь учат инквизиторов? – спросил фон Лауфенберг, когда барон откинулся на спинку стула, пробормотав обреченное «сдаюсь». – Или это ваше личное увлечение?

– Слишком долго играл с Александером, – возразил Курт. – Если вам станет от этого легче, я у него тоже не выиграл ни разу.

– А вы достойны порицания, майстер инквизитор, – выговорил граф укоризненно. – Этим вечером вы развеяли все наши чаяния, внушив, что садиться с Александером за доску попросту не имеет смысла. Лишить человека надежды! Что может быть поступком ужаснее.

– Ну, к примеру, я и без того особенных надежд не питал, – заметил фон Эбенхольц, поднимаясь, и подтолкнул сына в плечо: – Давай-ка, Эрих. Быть может, тебе повезет больше.

– Везение в этой игре значения не имеет, – не двинувшись с места, возразил тот. – И… вообще, я сейчас не слишком четко мыслю для таких забав…

– Я дам вам фору, господин фон Эбенхольц, – пообещал Курт, и юный рыцарь поморщился, неохотно присев напротив: