Благодатная тема, подумал он, растягивая в усмешке губы под хохот вокруг. Веселить местных обитателей подобными шуточками несложно, кроме того – нужно, исподволь приучая их к мысли о том, что вот тут, среди них, сидит такой же, свой, с которым можно запросто; вот только какая-то висюлька болтается на шее, но во всем прочем он ничем от них не отличается…

– Недавно тут, – кивнув через плечо на девицу, уже без враждебности истолковал Кранц ее неведение относительно недавних событий, что объяснило также и ее сравнительную опрятность в облике по сопоставлению с прочими.

– Новенькая… – прежним приветливым голосом произнес Курт, пытаясь определить, подошло ли время задать интересующий его вопрос, столь логично укладывающийся в продолжение темы, и осторожно уточнил: – И частенько залетают свежие пташки в эти места?

– Интересуешься девицами?

– Да. Одной из них.

Зародившийся было в тесном зальчике беззаботный гомон утих, и Бюшель, со скрипом опершись на свою стойку, тяжело, шумно вздохнул:

– Стало быть, к делу; так, Бекер?

– Я ж сказал, зачем пришел, – ответил Курт с таким же вздохом, всем своим видом говоря о том, как он доволен просто побыть здесь, среди валяющихся на полу отбросов и кислой вони, однако же – долг зовет… – Ты спрашивал, что я надеюсь тут выловить? Так вот, я надеялся разыскать одну милашку – блондинка, низкорослая, щуплая, вчерашний вечер провела с Финком. Тоже – новенькая. Помнит ее кто-нибудь?

– Я эту сучку помню! – с готовностью отозвалась чистоплотная девица, в мгновение ока пересев к его столу – Курт едва успел заметить, как она оказалась напротив; оценив столь явную готовность к сотрудничеству очередной благосклонной улыбкой, он кивнул:

– Ясно. И чем эта дщерь Евина заслужила такое порицание из уст… Тебя как зовут?

– Мария, – томно отозвалась та, и Курт улыбнулся еще шире:

– М-м, какое непорочное имя…

– Только сама я – страшная грешница, – без каких-либо признаков смущения потупила глаза та, тут же снова подняв взгляд к гостю. – А эта проб…дь – сучка, потому что дрянь редкая.

Логика неколебимая, мысленно усмехнулся Курт, а вслух уточнил:

– Стало быть, ты ее видела. Так?

– Да все ее видели, – вмешался Кранц, потихоньку придвигая свой табурет поближе к грешнице. – Мария с ней поцапалась, вот теперь и бесится… Хотя, конечно, девка была та еще – с норовом. Только вчера тут было, я тебе скажу, весело, и чтоб ее обламывать, ни у кого настроения не было; мы так подумали – если останется, сама поймет, что тут к чему, а если нет…

– Да вы перед ней плясали все, – с непритворной злостью возразила Мария, окинув собравшихся коротким взглядом. – Смотреть не на что, сопля соплей, а еще ходила тут, как на базаре, выбирала себе по вкусу. А эти, – сообщила она доверительно, обратясь снова к Курту, – как кони на продаже – ушами хлопают, копытом бьют, ждут, пока их оприходуют.

– Врешь, сука, – лениво подал голос от столика у двери оставленный Марией ухажер. – На нее и внимания-то не обращали. Ходила – и ходила себе, хрен с ней.

– И никому не стало любопытно, – встрял Курт снова, – что какая-то незнакомая девка ходит тут, высматривает что-то?

– А чего – в магистратских казармах и бабы водятся? – гоготнул грешницын поклонник. – Вот бы глянуть…

– О том, что такое «агент», знаешь? – ласково поинтересовался Курт, и возникший вокруг смех разом утих. – Платишь ей пару талеров, она является в такие вот места, ходит, смотрит… А после одного из вас приходится отмазывать.

– Вот ведь бл…ство… – проронил Кранц тихо. – Так ты всерьез думаешь, что Финка подставили? И баба эта с ним вчера была не просто так? Это она его, типа, высматривала?

– Я ж сразу сказала, что она мне не нравится, – удовлетворенно сообщила Мария, и Курт кивнул:

– Вот об этом и расскажи. Ты с ней, значит, вчерашним вечером повздорила?

– «Повздорила»! – фыркнула та раздраженно. – Я б этой стерве зенки б выцарапала, если б кое-кто меня не утащил.

– Не слишком-то ты сопротивлялась, – заметил ухажер, и та бросила на него уничижающий взгляд:

– С тобой посопротивляешься, кобель похотливый.

– Так в чем было дело? – напомнил Курт; она передернула плечами:

– Да, в общем, ни в чем особенно, просто она меня взбесила. Я к ней знакомиться – она отсела. Спрашиваю, как звать – «не твое собачье дело», говорит. Ну, это еще ничего, бывает же у девушки дерьмовое настроение, верно? Может, она в эту дыру с горя какого приперлась… Я к ней и так, и этак – по-доброму, а она сперва огрызалась просто, а потом так меня послала, как из них вот не каждый сможет. Я ж, мать ее, знаю, каково тут новенькой, да еще и девчонка совсем, малолетка; хотела чисто помочь – ну, там, рассказать, что к чему. А эта с таким видом тут сидела, как будто торговка какая с цветочками – заскочила по делу, и тут же ей обратно бежать надо…

– Женская проницательность, – вновь одарив улыбкой свою неожиданную свидетельницу, отметил Курт, и та горделиво распрямилась, ответив на хмурый взгляд своего ухаживателя очередным пренебрежительным фырканьем. – Так значит, сидела она тут, выбирала… А потом подсела к Финку?

– Вроде того, – покривился в улыбке Кранц. – Он, знаешь ли, к тому времени был накачан под самые ушки…

– Как и все здесь, – заметил Бюшель с усмешкой. – Вчера тут и впрямь веселье было, это верно.

– И еще, к тому же, – снова вмешалась Мария, – эта сучка увела Финка от Эльзы; он в последнее время всегда с Эльзой, а она – только с ним. А эта дрянь – я слышала – подошла к Эльзе и говорит: хочу тебе сказать что-то… или спросить, этого я уже не расслышала… И вывела ее наружу, на улицу. Что там она ей наговорила, не знаю, а только Эльза вчера тут больше не появилась. А она – к Финку.

– Так, а сегодня? Эльза здесь?

– И сегодня ее тоже не было. Гадость ей какую-нибудь та шмакодявка наплела, это точно. Я хотела зайти к ней, спросить – как, вообще… Времени не было.

– И не будет, – хохотнул кто-то; Курт кивнул:

– Ясно. Скажешь, где найти ее?

– Я покажу, – с готовностью откликнулась та.

Глава 5

– История просто душещипательная, – произнес Курт трагически, глядя в покрасневшие, сонные глаза майстера обер-инквизитора – за окном рассеивались предутренние сумерки, и к тому же Керн, похоже, не спал сегодня вовсе, дожидаясь возвращения своего подчиненного с новостями. – Такое в тех кругах происходит редко, однако же – случается: эти двое стали подумывать… ну, не о браке, конечно, но хоть о том, чтобы ограничить свое общение с противоположным полом исключительно друг другом. И вдруг является безызвестная девица, каковая, отведя эту Эльзу в сторонку, едва ли не со слезами на глазах высказывает ей, что у них с Финком намечено размножение, в свете чего ей, Эльзе, делать при нем нечего совершенно. Причем такими словами, что та, вместо чтоб закатить ему скандал и затребовать объяснений, попросту ушла домой, и до вчерашнего вечера ею безраздельно обладало status depressus[326] в крайней степени.

– Но ты, разумеется, бедняжку утешил? – устало усмехнулся Керн; Курт развел руками:

– Чин мой велит…

– Не святотатствуй, – нахмурился тот. – Нахватался у своих приятелей…

– Всего лишь рассказал ей правду, – уже серьезно продолжил Курт. – Сведения эти секретными не назовешь, посему…

– Понятно, понятно. Дальше.

– Далее, – кивнул Курт. – Главное в том, что множество свидетелей подтверждают рассказ Финка: девчонка была, и вечер она провела с ним, после чего в один прекрасный момент увела его из «Кревинкеля». Когда и как – никто точно не помнит, ибо всем было не до того. Но те, кто обратил внимание – так, вскользь – на Финка, говорят, что выглядел он не совсем адекватно: взгляд рассеянный, отсутствующий, движения нескоординированные; полагаю, если б кто-то любопытный заглянул ему в глаза, он увидел бы не вполне нормальные зрачки.