Люди говорят, что человеку возможно возвыситься и стать богом.

Люди говорят, что богу возможно возвыситься и стать человеком…

— Этот мне больше по душе, — заметил Курт; Маргарет улыбнулась — словно бы неуверенно и стесненно.

— Я не удивлена. Это твой бог — участливый к людям и жертвенный. Моя покровительница — другая.

— Безучастная и требовательная?

— Всякая.

— И какой ее лик более привлекает тебя?

— Успокоение и защита — этого мне было бы довольно десятилетие назад. Теперь же — нет.

— Сила и власть… — вымолвил Курт тихо. — Этого ты хочешь?

— А в этом есть что-то необычное? — вскинулась Маргарет. — Всем в этом мире нужна сила и нужна власть, а таким, как я — тем более. Как я уже говорила тебе — хотя бы для того, чтобы выжить.

— Не хотелось бы обидеть даму, — с плохо скрытым сарказмом заметил Курт, — однако ее власть и сила не была слишком очевидна, когда ты оказалась в беде. Признаю, ты сильна, о подобных тебе я до сих пор лишь читал, однако…

— Ты не веришь в ее могущество? — нахмурилась Маргарет; он передернул плечами:

— Я в нее саму-то верю с трудом…

— Ты по-прежнему убежден, что всё, кроме твоего Иисуса — происки Дьявола? Демоны под личинами богов? Все, что ты узнал, не убедило тебя?

— Еще всего только чуть более недели назад, — медленно выговорил Курт, — все это было для меня не существующим вовсе. Не требуй от меня многого. Я не могу за неделю сменить веру; сомневаюсь, что это совершится вообще — через неделю ли, через месяц или год. Я готов согласиться с тем, что Тот, Кого я полагал Единственным, лишь Один из многих. Пусть так. Однако ты сама признаешь, что в мире множество тех, кого никогда не бывало, множество попросту измышленных, не существующих нигде, кроме людских преданий. Откуда мне знать, что ты не заблуждаешься, не обманута, что все это подлинно?

— Или — что не обманут ты? Мною?

— Для меня все это — сказка. Легенда.

— Все, что люди знают о том мире, не более, нежели легенда, — отрезала Маргарет. — Все, что ты знаешь о том, что полагал ранее несомненным — тоже предание. Или ты все еще убежден, что Вселенная сотворена единым и непогрешимым создателем, а бог, которому служишь ты, его сын? Только оттого, что так написали люди в книге, которую правили люди же? Прочие столь же убеждены в том, что написано в их книгах, их людьми.

— А ты всерьез уверена, что мир породила Тиамат?

— Это легенда, — повторила Маргарет — размеренно, словно втолковывая только что разъясненный урок. — Лишь легенда. Я не знаю, что на самом деле. Быть может, правы те, кто говорит, что мир создан безличной силой, и боги — лишь первые его жители, самые старшие; похожие и непохожие на нас, но — просто сильнее. Или правы все? И в творении этого мира участвовали все те, кого люди зовут богами?

— Довольно… спорно, — заметил Курт; она улыбнулась:

— Ты говоришь так, потому что тебе приходится иначе смотреть на все то, что впитывал с детства, и любой аргумент кажется тебе недостаточным. Если бы во младенчестве ты оказался в семье мавров, ты столь же скептично смотрел бы на то, что сейчас отстаиваешь… Однако же, даже в признанной всеми христианами книге есть кое-что, говорящее в пользу моих слов.

— И что же? — уточнил он ревниво; Маргарет пожала плечами:

— Сам Рай.

— Не понял.

— А я объясню, — с видимым удовольствием отозвалась она; было заметно, что мысль эта ею продумана давно и столь же давно желала быть высказанной. — В подлиннике стоит еврейское слово, которое происходит от «защищать». Ограждать. Иными словами, Рай — это некое огражденное место при Эдеме. И человек, созданный ветхозаветным творцом, не покидал пределов этой ограды; почему? Может быть, потому, что тогда он увидел бы других людей, сотворенных другими богами? И узнал бы, что его всевластный господин — не более чем usurpator? Даже тот, кому служишь ты, если взглянуть непредвзято на все, что он говорил и делал, пришел для того, чтобы вызволить человека из-под власти этого узурпатора — он ведь дал иную заповедь, установил иные правила, дал иной закон; и совершил жертвоприношение — с величайшим жрецом и величайшей жертвой, каждым из которых был он сам… Но все это неважно, — оборвала Маргарет саму себя. — Не то главное, на чьей совести создание мира, где мы живем. Главное — кто способен дать мне то, что я хочу.

— В обмен на что? — уточнил Курт хмуро. — Или я скверно знаю подобные культы, или ты задумала то, что мне не понравится.

— Не смотрите на меня такими глазами, господин следователь Конгрегации! — потребовала она разгневанно. — Я не намерена резать младенцев; Иштар — женщина, и подобные приношения не поспособствуют ее благосклонности. Приносить ей в жертву пресловутых девственниц я тоже не собираюсь. Как несложно догадаться, убийство женщины женщина-богиня тоже не воспримет как нечто приятное, за исключением тех случаев, когда жертва добровольна.

— И такое встречается? — с недоверчивой усмешкой переспросил Курт.

— А ты полагаешь, искренне и до последнего преданные вере попадаются лишь среди тебе подобных?

— Маргарет, я ждал долго, — оборвал он, стараясь сгладить невольную резкость в голосе. — За ту неделю, что прошла со встречи с твоим тайным magister’ом, я выслушал массу теософских лекций и загадочных намеков. Ты обещала, что я буду знать все, но у меня до сих пор такое чувство, что меня продолжают водить на поводке, использовать меня вслепую, ничего не объясняя и по-прежнему держа в неведении. Ты что-то готовишь, твой таинственный наставник сказал мне, что ты «в скором времени обретешь силу»… Довольно. Я желаю знать, во что втянут.

— Ты по-прежнему думаешь, что мне что-то нужно от тебя, кроме тебя самого? — невесело улыбнулась Маргарет. — Все, что было, все эти, как ты их назвал, лекции — как раз для того, чтобы ты не был в неведении. Это — именно для того, чтобы ты знал все, как и хотел…

— Ты готовишь какой-то обряд, посвященный своей покровительнице, — перебил Курт снова. — Так?

Она нахмурилась:

— Что-то мне не по душе в том, каким тоном ты спросил это.

— Ты не ответила на мой вопрос, Маргарет. В обмен на какую жертву ты намерена просить силы и власти? Чем дольше ты уходишь от ответа, тем более у меня крепнут дурные подозрения.

— Боже! — засмеялась она, прильнув к его плечу и заглянув в глаза. — Неужто ты решил, что эту роль я отвела тебе? Ты серьезно?

— Если я скажу, что подобные мысли не посещали меня, я солгу, — полусогласно кивнул Курт. — Разубеди меня. Скажи, что я заблуждаюсь, и никакие жертвы твоей двуликой богине не нужны.

— Ей — не нужны, — не сразу отозвалась Маргарет, чуть отступивши от него и глядя в сторону. — Она сама может явиться по своему желанию. Сама может одарить своей силой…

— Маргарет, — требовательно произнес он, чуть повысив голос, и та, наконец, кивнула:

— Да, будет обряд. И будет жертва.

Нельзя сказать, что Курт не ждал этого — подозрения возникли давно и лишь упрочивались с каждым слышанным им словом, с каждым днем и каждым часом, а сейчас, в эту минуту, он понял внезапно, что ни на миг и не сомневался в том, что услышит именно то, что услышал. Не сомневался — и все равно на миг ладони похолодели, а во рту пересохло, точно в горячке. Что бы ни происходило в последнюю неделю с небольшим, какие бы перемены ни совершились в нем самом, на самый главный вопрос — готов ли он к такому повороту событий — Курт должен был ответить самому себе прямо, и от ответа зависело многое. И более всего пугало то, что ответ он уже знал, ответ уже был.

Он прикрыл глаза, осторожно переводя дыхание.

Был и вопрос…

— Это попытка привязать меня, так? — спросил Курт негромко, пытаясь поймать ускользающий взгляд Маргарет. — Ты хочешь, чтобы я присутствовал, верно? Чтобы я видел все, знал все, участвовал в этом — чтобы после у меня не было пути назад. Это присоветовал твой наставник?