Сквозь Кёльн гнали галопом, и снова в голову пришло, что все это было год назад — так же вскачь по улицам, чтобы не задерживаться под недобрыми взглядами жителей, то же предчувствие если не бедствия, то уж крупных неприятностей — наверняка. Даже чувство одиночества было все то же, пусть теперь и стоял за спиной Друденхаус с его арбалетчиками, Керн с его решимостью «прикрывать своих», сослуживцы с готовностью помочь — все равно возвращалось чувство затерянности на далеком безжизненном острове…
У ворот Друденхауса топталась целая толпа лошадей и людей, среди коих отмечались особы и духовного обличья, и многоразличных светских разновидностей — от представителей магистрата и университета до служителей князь-епископа; что пока утешало, это то, что среди делегатов не было герцогских людей.
— Еще с полдня не будет, — сообщил Райзе, встретивший их прямо в приемной, и хмуро добавил: — Надеюсь. А если повезет, то до завтра протянется… Пока отбиваемся от епископа с университетом; слава Богу, хоть магистрат на нашей стороне — и людей дали, и generatim[213], обещали, если что…
— Звал зачем? — оборвал Курт; сослуживец отвел взгляд, скосившись на замерших в готовности стражников, и осторожно тронул младшего сослуживца за плечо:
— Идем. Покажу.
По лестницам шли быстрым шагом — почти бегом; Курт шел впереди, не оглядываясь, слыша за спиной топот подопечного и Райзе, и остановился только на втором повороте коридора.
— К вам с Дитрихом или к старику? — уточнил он коротко, и тот вздохнул.
— К нам. Керн сейчас несколько занят с гостями. Если услышишь из-за его двери дикие крики — не пугайся, это его грызет епископский посланник.
Курт не улыбнулся в ответ; нервно дернув углом рта, развернулся на каблуках, снова зашагав по коридору с прежней скоростью, и в рабочую комнату вошел первым, остановившись у стола Ланца и молча ожидая, пока Райзе пройдет следом. Бруно стал на пороге, глядя вопросительно; наконец, ни от кого не дождавшись указаний, осведомился:
— Мне можно, или…
— Войди, — кивнул Курт сумрачно. — Может, сейчас ты увидишь что-нибудь, что изменит твое мнение.
— Вот, — Райзе прошагал к своему столу и, помедлив, протянул ему брошюрку — самодельную, сшитую простой ниткой тонкую стопку листов без обложки, без заглавия, исписанную крупным и неровным почерком. — Судя по почерку и ошибкам — писано не ею, однако… Нашел в тайнике. Рядом с кладовой в доме.
— «Чтоб сыскать украденное»… — тихо прочел Курт первую строчку и бросил на окаменевшего подопечного короткий взгляд. — «Чтоб утишить огнянку»…
— Что утишить? — едва слышно переспросил Бруно.
— Кашель с кровью и горячкой. «Чтоб отвратить жену», «Чтоб извергнуть плод»… «Чтоб приманить мужа». «На четырех сторонах образом крестным, в перекрестье, как в сердце самое»… Ясно. — Курт захлопнул книжку, шлепнув ее на стол, и потер лоб ладонью. — Деревенская ворожба. Простая, безыскусная и действенная… Вероятно, осталось от какой-нибудь няньки или кормилицы.
— Только ни ту, ни другую уже не привлечешь; разве что где-то завалялось руководство по призванию мертвых душ…
— Или это писала горничная, быть может.
— И еще одно, — добавил Райзе, осторожно ставя на стол темный кожаный мешочек чуть меньше ладони. — Доказательство того, что она пользовалась этой книгой. Не раз, думаю.
— Что это?
— Сбор трав; сходу могу сказать — здесь листья люцерны, ландышевые ягоды… и прочее; полный состав можешь уточнить в этой писанине. «Чтоб извергнуть плод»; возможно, пила на всякий случай, а возможно…
— На всякий случай, — уверенно ответил Курт, не дрогнув голосом. — Мы слишком малое время были в тесных отношениях, чтобы у нее была возможность заподозрить… подобное. Может статься, до меня что-то и бывало, но этого мы уже не докажем. Что-нибудь еще?
— Да. — Райзе бросил на стол пучок булавок, перевязанных нитью, похожих на вязанку хвороста, собранную маленьким человечком. — Они все одинаковые. Янтарные навершия. Вот теперь — все.
— Ну, Бруно? — усмехнулся в полнейшей тишине Курт, не оборачиваясь к замершему в неподвижности подопечному. — Теперь что? Будешь держать ее за ноги?
— Вот сучка, — обреченно произнес подопечный. — А такая с виду правильная… Я ее не за ноги держать, я этой стерве сам вены вытяну, только дай. За что она загубила парня? За то, что он пытался влезть в ее колдовские делишки? Или попросту надоел ей?
— Остынь, Бруно, — вздохнул Курт тихо. — Никто нам не даст ничего из нее тянуть — видел делегацию у ворот Друденхауса?.. Без ее признания (по-настоящему добровольного) мы так и останемся с крамольной книжкой, которую, быть может, мы и подбросили, и набором булавок, которые вообще сами по себе ни о чем не говорят.
— Стоп, — оборвал обоих Райзе, нахмурясь, и шагнул вперед. — Какого парня? Я чего-то не знаю?
— Вся неприятность состоит в том, что никому не докажешь, что это знаю я… — невесело усмехнулся Курт, ногой подтянув к себе табурет и, тяжело усевшись, сдавил глаза пальцами. — Сядь, Густав. Перед тем, как идти с этим к Керну, изложу тебе свою версию.
Глава 16
— Верная дочь Церкви, — кривясь при каждом слове, медленно, точно толкая в гору воз, полный камней, проговорил Керн. — Как духовник господин князь-епископ не может говорить о подробностях, однако же может ручаться за ее добропорядочность.
— Ручаться он может? — с нехорошей усмешкой уточнил Райзе. — Он помнит, что в суде, если что, поручитель расплачивается вместе с ответчиком?
— Охолонись, — оборвал его Керн. — Что-то ты разошелся.
— У нас ведь есть доказательства — и их довольно…
— Было бы. Если б это был кто-то другой. Племянница герцога, Густав! Двоюродная племянница князь-епископа, пфальцграфиня, обладающая немалыми землями; Господи, да у нее покровителей больше, чем у меня осужденных было за мою службу! Так что вся твоя философия — лишь слова, причем пустые.
— Дитрих предпочитает философствовать «Молотом…», и я начинаю его понимать, — тихо пробормотал Курт; Керн зыркнул в его сторону испепеляющим взглядом:
— Давай, Гессе. Поколоти книжкой по голове нашу гостью. У Конгрегации на службе попадаются неплохие адвокаты, может — и тебе одного найдут, когда герцогские приятели будут тебя лупить Corpore Juris[214].
— Generatim[215], идея не такая уж плохая, — осторожно вмешался Райзе, и Керн побелел, гневно поперхнувшись последними звуками слова, глядя на подчиненного с растерянным бешенством. Тот вздохнул: — Собственно, для чего я вызвал академиста из замка фон Шёнборн; просто мысль пришла… Вальтер, выслушай до конца, потом уже начинай орать, хорошо?
— Я с ума с вами сойду…
— Ты сам подумай: лучше всего будет, если новый допрос в свете последних сведений и доказательств проведет сейчас он; это должно на нее воздействовать сильнее, чем беседа с нами. Это должно ее подавить, понимаешь? Это…
— А его это подавить не должно? — кивнул обер-инквизитор в сторону Курта; тот поморщился:
— Вообще-то, «он» тоже здесь.
— Заткнись, Гессе, — оборвал Керн коротко. — А его, я спрашиваю, это подавить не должно? Его вовсе надо бы отстранить — от греха подале. Я не делаю этого исключительно потому лишь, что людей на расследовании и без того не хватает. Экспериментаторы хреновы…
— Вальтер, время, — напомнил Райзе нетерпеливо. — У нас совсем нет времени и уйма препон, нам надо прилагать к дознанию любую дельную мысль…
— Это ты хорошо сказал. Что «дельную».
— Брось. Ты ведь понимаешь, что я прав. Посмотри на ситуацию: она была в фаворе, хозяйка положения, фактически неприкосновенная, и вдруг — арест, допрос, обыск… Поначалу ее уже лишь это несколько выбило из колеи, хотя, надо ей отдать должное, она скоро собралась. Но теперь новый удар — есть улики, есть действительная угроза; и при этом ведущим дознание следователем является человек, коему (не может же она об этом не думать!) есть за что держать на нее зуб, и каковой, как было бы логично допустить, будет делать все мыслимое для того, чтобы отомстить за то, сколь долго она его дурачила.