Некоторые называли её белой смертью, или подульевым сифилисом, или духовной гнилью. Доктора, ухаживающие за болеющей городской аристократией, ввели в обращение обозначающие её длинные и сложные термины на высоком готике. Но к тому времени, как старый губернатор Хьюгенштейн, с телом, покрытым множеством гноящихся и пузырящихся язв, скончался на пару со своей семьей и большей частью окружавших его лизоблюдов, болезнь уже была известна просто как «чума».
Непонятно было, как её лечить. Всё, от полного переливания крови для самых богатых до народных средств, унаследованных от времени основания города, было перепробовано и отвергнуто, не оправдав ожиданий. В отчаянии, люди искали причину — и множество невинных было сожжено как распространяющие сифилис политические агенты или еретики. К тому времени, как пламя чумы затмило небеса над ульем, даже быть не зараженным стало смертным приговором. Но никто не знал, откуда распространяется болезнь. И попытка понять это всего лишь приближала к смерти.
Кое-кому удалось выбраться. Офисы Администратума приложили максимум усилий, чтобы позволить высшим эшелонам спастись. Несколько владельцев мануфакториумов проявили свой бритвенно-острый коммерческий нюх и купили себе проход из Улья Квинт, как пассажиры на борту удирающих роскошных яхт, или как человеческий балласт на судах контрабандистов.
Другие могли сбежать, но не стали — губернатор совершил самый благородный поступок за все время правления и присутствовал при кончине города. Адептус Арбитрес без колебаний решили остаться и охранять Имперский Закон, даже если улей развалится на части. Не ушли и проповедники Адептус Министорум, и молитвы Богу-Императору гремели во всех храмах, набитых потерявшими надежду зараженными горожанами. Но населявшие все тысячи подуровней Улья Квинт миллионы людей мечтали иметь возможность спастись на той жалкой горстке кораблей, что покидали планету. Любое судно, достаточно большое, чтобы перевозить значительное число горожан, сбивалось орбитальными защитными лазерами, выполняющими приказ о карантине Эвменикса — те, кому удавалось оказаться в безопасности, были просто тоненьким ручейком в общей массе обреченного населения.
Разумеется, всё это не предотвращало старты крупнотоннажных кораблей, и их превращение в длинные горящие полосы в небе — как знамения смерти для людей внизу. Но в городе существовали и меньшие по размеру суда, способные прорваться через карантинную блокаду. Часть космопортов еще функционировала, и где бы ни возникал слух о готовящемся к отправке челноке, туда тотчас устремлялись орды полумертвых жертв чумы, сбивающихся в кучу перед посадочными площадками и корабельными ангарами.
В большинстве случаев, корабли отсутствовали. Но когда чума достигла своего апогея, во Входном Причале 31 Картель Полиос начал готовить чудом сохранившееся невредимым небольшое исследовательское судно, достаточно большое, чтобы патриарх и его ближайшие родственники смогли улететь из Улья Квинт. Очень скоро огромные толпы жителей, с трудом сдерживаемые личной армией Картеля Полиос, стали собираться под стенами Причала 31. Залпы дробовиков прореживали людскую массу, пока шаттл заправляли и готовили к запуску. По-видимому, это была последняя надежда для всех сбежать от чумы.
Надежда являлась самым редким товаром из всех. Но когда мощный взрыв снес часть восточной стены, все надежды испарились.
Авточувства в шлеме сержанта Салка на секунду затемнили его взор, когда ослепительная вспышка взрыва прокатилась по восточной стене. С выгодной позиции, занимаемой его отделением в руинах жилого блока, подобным островку спокойствия в сгущающейся чумной толпе, он мог разглядеть обломки ферробетона, взметнувшиеся в воздух вместе с громовым раскатом. Стражей Картеля Полиос скинуло с зубчатых стен и смятыми куклами пронесло сквозь толпу, в то время как первые ряды людей силой взрыва отшвырнуло назад. Подрывной заряд Каррика сделал своё дело. Отделенному от остального отряда, для Каррика будет удачей соединиться с ними, если, конечно, вообще кому-то удастся прорваться в космопорт. Но сейчас это было уже не важно. Капитан Дрео мертв и командовал теперь Салк. Отделение захватило свою цель, и он знал, что если ему потребуется пожертвовать жизнями своих боевых братьев ради выполнения задания, он сделает это.
— Вперед! — заорал он в вокс, и шестеро оставшихся в живых Испивающих Душу возникли из выгоревших окон разрушенного жилого здания. Они приземлились посреди толпы, и Салк почувствовал гноящиеся руки, забарабанившие по доспеху, едва он нырнул, словно в океан, в бурлящую человеческую массу, Сержант вскарабкался на ноги и увидел остатки своего подразделения, борющиеся с волной людских тел — самые высокие неаугментированные жители доходили лишь до груди космодесантников, и Салк с легкостью смог обнаружить своих бойцов: Крин с плазмаганом, Дриан, Хортис и огромный Ниций, сжимающий единственного пленника.
Ницию пришлось бросить свою пусковую ракетную установку после кровавых первоначальных этапов задания, когда был потерян Дрео, и теперь он дрался боевым ножом и болт-пистолетом. На него возлагалась ответственность за сохранность заключенного со связанными запястьями и закутанной головой, которого он тащил свободной рукой.
Салк прокладывал себе путь через волнующуюся чумную орду. Лица с безумными глазами и распахнутыми ртами неясно вырисовывались на фоне человеческой массы, а руки цеплялись за него. Горожане были освещены огнями, горящими тут и там на шпилях улья, подобно маякам на горных вершинах, и поисковыми фонарями, направляющими выстрелы солдат на прорванной стене космопорта. Только вокруг восточной части ограждения собралось порядка десяти тысяч человек, и Салк видел, как они сбивались в кучи напротив баррикад под стенами, живые и мертвые. Салк пробивался сквозь них, его закованное в силовой доспех тело разбрасывало жителей в стороны. Он поднимал и отшвыривал тех, кто стоял у него на дороге. Десантник не хотел причинять вреда этим людям — они не были виноваты в том безумии, что охватило Империум, в котором были рождены — но если жертвы чумы окажутся перед ним, он сметет их и раздавит своими бронированными сапогами. Задание стало отвратительным с самого начала, и так же безобразно оно и заканчивалось.
Толпа ринулась вперед, когда первые шеренги поднялись после взрыва и стали бросаться в брешь. Оружейная стрельба сверху начала затихать, когда бойцы Картеля Полиос перенесли свой огонь на горожан, карабкающихся по грудам обломков и мусора на посадочные площадки космопорта.
Ракета прочертила воздух от ближайшей сторожевой башни и взорвалась в мечущейся толпе. Салк протолкнулся через людей и рванул к окруженной почерневшими телами тлеющей воронке, на расстоянии короткой перебежки от зияющего пролома в стене. Стена была двадцати метров в высоту и несколько в толщину, но заряд вырвал из неё изрядный кусок. Шквал огня из автопушек уже летел из-за лежащих осколков каменной кладки, пока залпы дробовиков лаяли по ту сторону горы обломков, войска Картеля Полиос расстреливали горожан, сумевших пробиться внутрь.
— Ниций, Крин, за мной! — приказал по воксу Салк, выпустив пару болтерных зарядов в пышно разряженных солдат Полиоса, присевших за укрытием из кирпичной кладки. — Остальные — огонь на прикрытие!
Могучая фигура Ниция вырвалась из толпы позади Салка, за ним по пятам следовал Крин. Некоторые из солдат уже заметили массивных десантников в фиолетовых доспехах, и направляли выстрелы в них, справедливо посчитав наибольшей угрозой для восточной стены. Пули из автоганов оцарапали плечевую пластину Салка, и он выстрелил в ответ, практически вслепую, пригнув голову и перебегая по простреливаемой области по направлению к укрытию из щебня посреди пролома.
Два космодесантника, стоящих на краю толпы, перевели свои болтганы в автоматический режим, осыпав стены градом микровзрывов. Бойцы на стенах конвульсивно задергались и рухнули, часть из них опрокинулась через ограждения на спирали колючей проволоки и баррикады внизу, их тела смешались с телами мертвых жертв чумы.