Хаос мог быть где угодно, и по самой своей природе он никогда не был у всех на виду, но, напротив, прятался в галактических закоулках подобно грязи, от которой никогда не избавиться. Именно поэтому Империум и был такой недоброжелательной организацией — он был неотъемлемой частью галактики, которая обеспечивала такое множество потаенных гнезд для Врага, и большая часть из лучших мест находилась внутри коррумпированных структур самих имперских организаций.

В те годы, когда Хаос в наибольшей степени угрожал человечеству, он не посылал толпы демонов из варпа, но развратил его величайших героев — добрую половину примархов Космического Десанта — и разорвал галактику на части в войнах Ереси Гора. Были лишь люди, подобные Рогалу Дорну, примарху Испивающих Душу и герою битвы за Терру, которые удержали человечество от полного падения. Теперь Сарпедон ясно видел, кем на самом деле являлся Рогал Дорн — героическая личность, созданный таковым Императором, но герой, который неожиданно обнаружил себя пойманным в гниющем лицемерии Империума, когда Император оказался прикован к Золотому Трону и Адептус Терра извратили его гениальный план в глумление над человеческой расой.

Иллюминатор, смотрящий в космос, располагался посредине корабля капеллана Иктиноса, на котором аптекарий Карендин развернул свой аптекарион. Паллас, самый старший из аптекариев Ордена и сам Карендин без устали трудились здесь, поскольку Испивающие Душу нуждались в их знаниях сейчас более, чем в любое другое время в своей истории. Паллас только что завершил обследование самого Сарпедона, первого и наиболее очевидного из мутантов Испивающих Душу.

— Командор? — донесся голос позади него.

Сарпедон резко очнулся от задумчивости и повернулся, чтобы увидеть аптекария Палласа, считывающего анамнез с инфопланшета, подсоединенного к автохирургу. Развернутый в истребителе аптекарион был разносторонним, но при этом стесненным, запихнутый в помещение, которое видимо когда-то служило каютами для команды ксеносов. Автохирург, санитары-сервиторы и следящие станции были втиснуты между выпуклыми органического вида луковицами из серебристого металла. Провода и оборудование свисали с неестественно высокого потолка.

Паллас поднял глаза от инфопланшета. — Ваше состояние ухудшается, — произнес он.

— Я знаю, — ответил Сарпедон. — Я почувствовал это в Доме Дженассис. Ад… изменяется. Если мы не преуспеем, приближается день, когда я не смогу его больше контролировать.

— Тем не менее, — продолжил Паллас, — вы еще не в худшем состоянии. Датестан из отделения Хастиса имеет усилившиеся патологии во внутренних органах, которые убьют его, или превратят в нечто иное. Нам придется полностью отстранить двух десантников из отделения Люко — у одного выросли клешни, не способные держать болтган, а другой отращивает второе…

— А ты сам?

Паллас помедлил, затем положил инфопланшет и снял одну из латных перчаток и бронированные пластины, закрывающие его предплечье. Красная чешуя покрывала кожу на тыльной стороне руки и поднималась до локтя и выше. — Они идут до плеча, — пояснил Паллас, — и чешуйки распространяются. Десантники вроде вас и Теллоса имеют наиболее очевидные мутации, но вряд ли найдется хоть один Испивающий Душу, не изменившийся в той или иной степени. Состояние большинства из них ухудшается все быстрее и быстрее.

Сарпедон посмотрел вниз на свои паучьи ноги. В те времена, когда его разум был затуманен Князем Демонов Абраксисом, он и его десантники считали его изменившуюся форму даром от Императора. Теперь он знал, что был всего лишь еще одним мутантом, неотличимым во многом от бесчисленных орд тех несчастливчиков, которые были порабощены и убиты в Империуме для защиты генетической стабильности человечества. Сарпедон сам лично уничтожил достаточно мутантов, и если любой из слуг Империума хоть раз взглянет на него, они попытаются убить и его тоже. — Сколько еще у нас остается времени? — осведомился он.

Паллас пожал плечами. — Месяцы. Совершенно точно не больше чем два года, прежде чем Орден прекратит свое существование как боевая единица. Неконтролируемые мутации уже забирают у нас десантников, и это число будет только расти. Я не знаю, что вы планируете, командор, но это может быть нашим последним шансом.

Саредон знал, что случается с Испивающими Душу, которые более не могли правильно функционировать. Большинство было изолировано, когда они теряли рассудок, затем их в цепях доставляли к плазменным реакторам «Сломанного Хребта», чтобы получить болтерный заряд в затылок перед тем, как их сожгут. Таких пока было немного, но Сарпедон ощущал отсутствие каждого так же остро, как и бессмысленные смерти во время войны Ордена.

— Наша последняя возможность во многих смыслах лежит не в единственном направлении, — согласился Сарпедон. — Империя Тетуракта сопротивляется, заставляя Флот и Гвардию участвовать в битвах, которые не сможет выиграть не одна из сторон, поскольку у Тетуракта есть численное превосходство и место для подъема мертвецов. И мы движемся как раз в самую гущу этой бойни. Согласно информации, доставленной Салком с Эвменикса, где бы ни сражались армии Тетуракта, это всегда будет мясорубка. Орден не вымрет от мутаций, Паллас, он погибнет в бою, или будет излечен.

— Мы не сможем продолжать в том же духе, не так ли? — неожиданно заявил Паллас. — У нас нет поддержки. Империум уничтожит нас, если сможет, а Хаос видит в нас врага, коим мы для него и являемся. Ни один Орден не выживет в подобной ситуации.

— Продолжай свои тесты, аптекарий, — приказал Сарпедон. — Давай мне знать о любых изменениях.

Он развернулся и покинул аптекарион, восемь когтей застучали по металлическому полу, пока он двигался обратно в сторону мостика.

Кабину шаттла заливал мрачный серо-голубой свет. Он сиял на медной арматуре пилота-сервитора и перекрашивал темно-красную драпировку в бархатисто-черный цвет. Обзорный экран поплыл завихрениями белого, голубого и серого, когда сервитор своим прикосновением увеличил тягу двигателей. Множество тревожных сигналов неуместными каплями красного сияли на приборных панелях — шаттл изначально не предназначался для подобных условий, но Фаддей знал, что он выдержит перегрузки. Полковник Винн потянул за несколько нужных струнок в отрядах Гвардии, подчиненных командованию Кайтарана и заполучил отличное судно для этой операции. Шаттл был покрыт активной броней, но даже она еле выдерживала чудовищное давление и холод, а стелс-режим двигателей работал на принципе реактивной тяги, который позволял кораблю передвигаться под водой.

Или, как в данном случае, под жидким водородом.

— Поверхность? — спокойно осведомился Фаддей.

— Три сотни метров, — раздался механический голос пилота-сервитора. Арматурины, вставленные в плечевые разъемы, покоились на рулевом управлении перед ним и в ответ на его действия закрылки судна выгнулись вверх, посылая судно по плавно восходящей дуге сквозь неестественно холодный океан.

Фаддей переключился на корабельный вокс. — Лейтенант, на мостик, — приказал он. Несколькими секундами спустя дверь в задней части кабины распахнулась и внутрь заглянул лейтенант Киндарек.

— Инквизитор?

— Мы достигнем берега примерно через семь минут. Ваши люди готовы к высадке?

— Вполне, сэр.

— Придержите гранатометы до того момента, пока мы не уберемся на достаточное расстояние от края. Там будут сдерживающие поля для предохранения жидкости от взрыва, но мы получим чертовски большой кабум, если она рванет. Я не хочу терять солдат в несчастных случаях, тут и без того достаточно опасно.

— Так точно, сэр. Только хеллганы до вашего особого распоряжения.

— Замечательно, — Фаддей замолчал, вглядываясь в жидкость, крутящуюся перед глазами. — Что вы думаете об этом задании, Киндарек?

Киндарек задумался едва ли на секунду. — Чрезвычайно опасное и жизненно важное, инквизитор. Наш тип операций.

— И почему вы так считаете?

— Потому что полковник Винн выбрал нас, инквизитор. Он не подвергает риску свой разведвзвод без хорошей на то причины, а хорошие причины всегда включают в себя риск.