Но, объявив войну, французский король вовсе не собирался воевать с англичанами. Эскадра герцога Бофора, которая должна была соединиться с голландским флотом для совместных действий против англичан, «задержалась» у берегов Прованса и добралась до Ламанша только к сентябрю 1666 г., а затем из-за сильной бури укрылась в Бресте и Дьеппе.[547]

Пока англичане и голландцы вели друг с другом ожесточенную морскую войну, а в Лондоне свирепствовала знаменитая «Великая чума», Франция готовилась к захвату Испанских Нидерландов. От Англии Людовику XIV в тот момент требовалось только согласие на эту акцию. В феврале 1667 г. при посредничестве герцогини Генриетты Орлеанской между двумя державами начались тайные переговоры. 11 мая 1667 г. было заключено секретное соглашение, в котором Англия брала на себя обязательство не препятствовать французскому вторжению в Испанские Нидерланды, а Франция обещала прекратить помощь голландцам. В соглашении также шла речь о том, что обе стороны вернут захваченные друг у друга колонии. Сразу же после этого в Мадрид был доставлен знаменитый «Трактат о правах королевы», а армия Тюренна начала кампанию во Фландрии. Англоголландская война продолжалась еще некоторое время, но после не менее знаменитого, чем чума, прорыва флота де Рейтера на Темзу, между Карлом II и Республикой Соединенных Провинций начались переговоры. 21/31 июля 1667 г. в городе Бреда был заключен мир между Англией и Голландией и подписан официальный мирный договор между Англией и Францией.

На фоне этих событий большой европейской политики ситуация в Америке развивалась следующим образом.

Когда Англия и Франция оказались в состоянии войны, Темпл, а также губернаторы Коннектикута и Массачусетса получили из Лондона приказ всеми имеющимися силами атаковать как голландские, так и французские поселения и «привести соседние с ними французские колонии к повиновению Его Величеству».[548]

В Лондоне начали строить большие планы изгнания французов с североамериканского континента. В королевском письме, направленном тогда же губернатору и совету колонии Коннектикут, прямо говорилось, что «сейчас самое благоприятное, чем когда-либо, время, чтобы избавиться от этих беспокойных соседей и захватить французские и голландские острова и колонии и особенно Канаду».[549]

Однако ведущее тяжелую войну с голландцами правительство Карла II не считало американские дела первоочередными. Для осуществления этих прожектов двор не хотел присылать в колонии ни солдат, ни кораблей, ни денег. В вышеупомянутом письме Карла II властям Коннектикута говорилось, что колонии должны действовать только своими силами.[550] В дальнейшем король откровенно писал Темплу, что прислать в Северную Америку какие-либо военные силы метрополия не может, так как все они заняты в Европе, либо направлены для защиты островов Вест-Индии, которым грозит серьезная опасность.[551] Приоритеты английской политики того времени здесь видны очень четко: сначала Европа, потом сахарные острова Карибского моря и только потом Северная Америка.

В этой ситуации наибольшую активность проявил губернатор Нью-Йорка полковник Ричард Николлс. В январе 1666 г. власти Новой Франции начали военную операцию против мохоук, одного из племен Лиги ирокезов. Однако посланный в их страну отряд Реми де Курселя сбился с пути из-за непогоды и вышел к голландскому поселению Корлаэр (будущее Скенектади), расположенному в 25 км от Олбани.[552] Николлс усмотрел в этом нарушение английских прав и заявил о том, что французы «вторглись на территорию, принадлежащую Его Высочеству [герцогу Йоркскому. — Ю. А.]». В отместку за это Николлс выдвинул идею нападения на Канаду и предложил властям Массачусетса и Коннектикута участвовать в этой акции. «Я <…> не могу представить себе, почему такая замечательная возможность действий против Франции должна быть упущена, когда намерения Его Величества столь положительны», — писал Николлс. С его точки зрения, следовало быстро на лошадях перебросить отряды колониальной милиции в долину реки Св. Лаврентия, используя момент, пока «вся мощь» Канады, «занята столь далеко от дома и <… > оставшиеся французы будут не в состоянии оказать какого-либо серьезного сопротивления».[554]

Однако власти Новой Англии не поддержали эту идею. Администрации Коннектикута и Массачусетса ссылались на то, что их милиция недостаточно обучена, дорог в Канаду, по которым могли бы пройти лошади, нет, а кроме того, высказывали опасение, что на стороне французов выступит большинство индейских племен, через земли которых придется проходить англичанам. Например, в письме Сэмюэла Уиллса говорилось, что «мохоук, с которыми французы сейчас ведут войну, были долгое время закоренелыми врагами индейцев, окружающими нас, поэтому те смогут соединиться с французами (являющимися их большими друзьями) против мохоук и также против нас, если мы будем воевать с французами».[555]

Аналогичные аргументы приводились и в донесениях, отправлявшихся в Лондон. Дж. Уинтроп младший писал государственному секретарю графу Арлингтону, что «после совещания с сэром Томасом Темплом и губернатором и советом в Бостоне, ввиду необходимости хороших кораблей, трудностей сухопутного марша и позднего времени года, было единодушно решено, что в настоящее время ничего не может быть сделано этими колониями в отношении захвата каких-либо мест в Канаде или в ее окрестностях».[556] В том же духе высказывался и Темпл.[557]

Такая реакция властей Новой Англии вполне объяснима. В то время интересы этих колоний практически не пересекались с Канадой, а большая часть Акадии находилась под контролем англичан. Удар по французским поселениям долины реки Св. Лаврентия был нужен только активно занимавшимся пушной торговлей купцам Нью-Йорка и Олбани, ставших владением Лондона лишь за два года до рассматриваемых событий в результате военной экспедиции, результаты которой еще не были должным образом закреплены с точки зрения международного права. Бостону и Хартфорду было совершенно незачем тратить свои силы и средства ради интересов соседней колонии, которая к тому же вполне могла еще вернуться под контроль своих прежних хозяев.

В отличие от английской стороны правительство Людовика XIV во время войны 1666-1667 гг., наоборот, стремилось избежать расширения зоны англо-французского конфликта и не хотело переносить его в колонии. Губернаторы французских владений получили из Парижа инструкции по возможности поддерживать мир с англичанами.[558] Королевский наместник в Северной и Южной Америке маркиз де Траси направил в английские колонии ряд писем, где он заверял их в своих дружеских чувствах и стремлении к миру, подчеркивая, что французы ведут боевые действия только против враждебных им индейских племен.[559]

Такая позиция французов, безусловно, также оказала влияние на решение, принятое администрацией Новой Англии, которая к тому же знала, что в Квебеке находятся крупные воинские контингенты, присланные туда в 1665 г.

С началом войны английские власти вспомнили о французских жителях Акадииновой Шотландии. Английское правительство решило, что несколько сотен акадийских поселенцев должны быть «вырваны с корнем» из американской земли, и приказало им возвращаться во Францию.[560] Однако сделать это во время войны было невозможно, а ее окончание вновь круто изменило судьбу Акадии.