Правительство метрополии одобрило такую позицию. В июне 1703 г. Поншартрен писал губернатору Новой Франции, что «Его Величество отнюдь не желает действий, которые могли бы привести к возобновлению войны с ирокезами и к возгоранию нового конфликта в этой стране».[1040]

В августе 1702 г. Кальер провел ряд встреч с ирокезами и получил от вождей Союза пяти племен заверения в том, что они не будут ВхМешиваться в борьбу между европейцами и не возьмут «ни английского томагавка, ни французского топора».[1041] Действительно, пока сами колонии воздерживались от каких-либо враждебных действий по отношению друг к другу, ирокезы также соблюдали мир. В то же время со стороны англичан продолжали предприниматься отдельные попытки уговорить ирокезов расторгнуть договор с французами и снова начать войну против Канады и ее индейских союзников.[1042]

В итоге сложилась ситуация, когда и французы в Канаде и англичане в Нью-Йорке объективно не были заинтересованы в эскалации напряженности и разжигании конфликта, в то время как правительства обеих метрополий также не слишком настаивали на ведении ими активных боевых действий. Поэтому, хотя война была объявлена, на границе между этими колониями, в течение долгого времени являвшейся ареной напряженной борьбы, вплоть до 1709 г. сохранялся мир.

Другие английские колонии, и прежде всего Новую Англию, которая, как мы увидим чуть ниже, снова оказалась в эпицентре конфликта, такое положение не устраивало. Из Бостона в Лондон неоднократно направлялись жалобы на то, что «провинция Нью-Йорк никоим образом не помогает против общего врага и не поощряет пять наций (которые находятся в союзе с ними и с нами) к действиям против французов, но, как нам определенно известно, поддерживает сношения и торгует и снабжает продовольствием французских индейцев Канады и восточных районов, которые часто совершают кровавые набеги на нас». Здесь же говорилось, что «кажется чрезвычайно разумным и необходимым <…> чтобы администрации Нью-Йорка были даны указания исполнить ее долг и присоединиться к действиям против врагов Его Величества».[1043] Однако правительство вплоть до лета 1708 г. никак не реагировало на подобные заявления.

Принципиально иное положение сложилось в отношениях французов и Массачусетса. В разделе V мы упоминали о том, что в 1701 г. в ответ на предложение губернатора Акадии де Бруйяна заключить договор о нейтралитете совет Массачусетса заявил, что англичане будут воздерживаться от враждебных действий по отношению к французам, пока те будут делать то же самое.

Однако в 1702 г. ситуация в Новой Англии изменилась. В июне в Бостон в качестве нового губернатора прибыл Джозеф Дадли, уроженец Массачусетса, при Стюартах некоторое время занимавший пост председателя совета Доминиона Новая Англия. Во время Славной революции он вместе с Эндросом был арестован и отправлен в Англию, однако быстро восстановил там свое положение и продолжил карьеру. Во время своего пребывания в метрополии он сблизился с наиболее агрессивно настроенными английскими колониальными чиновниками (он был личным другом Блэтуэйта). Сразу же после получения известия об объявлении войны он заявил, что жители колоний (Дадли был также назначен губернатором Нью-Гемпшира) должны снарядить несколько военных кораблей «для службы Его Величеству и для нападения на его врагов».[1044] Поощряемые губернатором массачусетские каперы стали нападать на французские торговые и рыболовные суда у берегов Акадии и Ньюфаундленда. По сообщению Дадли, уже к 17 сентября 1702 г. они захватили 14 призов[1045], а за последующие три месяца — еще пять.[1046]

Действуя таким образом, Дадли рассчитывал не только нанести удар по французскому промыслу, но также пресечь контакты французов и абенаки и удержать этих воинственных индейцев от разрыва договора 1699 г. В письме к государственному секретарю графу Ноттингему, на которое мы уже ссылались, губернатор Массачусетса указывал, что среди французских кораблей, захваченных его каперами, были суда, которые везли боеприпасы и товары индейцам, проживающим на реке Кеннебек.[1047] Дадли также пытался убедить Совет колонии и свое лондонское начальство в необходимости восстановления форта Пемакид, что должно было, по его замыслу, укрепить позиции англичан на границах Акадии и продемонстрировать абенаки их могущество.[1048] Как и его предшественник, Дадли выступал сторонником активизации торговли с индейцами и считал необходимым обратить их в протестантизм.[1049]

Поскольку во второй половине 1702 г. ситуация на границах Массачусетса оставалась стабильной, Дадли стал строить планы нападения на Пор-Руайяль. Он обратился к Совету по торговле с просьбой прислать отряд солдат и хотя бы три-четыре военных корабля, которые, с его точки зрения, могли бы успешно провести данную операцию.[1050] Как видим, несмотря на то что в его распоряжении находились ресурсы самой густонаселенной английской колонии, Дадли не захотел идти путем Фипса и рассчитывал лишь на силы метрополии. Это вдвойне удивительно, так как при этом, очевидно, для того чтобы выслужиться перед Лондоном, он собирался отправить две роты волонтеров из Массачусетса в Вест-Индию.[1051] Впрочем, отчасти это, видимо, можно объяснить тем, что по сравнению с Фипсом Дадли не пользовался особой популярностью в колонии. Когда он прибыл в Массачусетс, многие проповедники даже заговорили о «торжестве темных сил».[1052]

Из действий Дадли в Пор-Руайяле и в Квебеке поняли, что в отличие от Нью-Йорка Массачусетс настроен гораздо более воинственно. Надо сказать, что еще в сентябре Бруйян, отчаянно пытаясь сохранить мир, обратился к Дадли с вежливым письмом, где он просил вернуть захваченные суда, предполагая, что каперы напали на них по ошибке. Однако дальнейшие события убедили его в обратном. В этой ситуации французам надо было принимать ответные меры, которые привели к тому, что Дадли пришлось столкнуться именно с той ситуацией, которой он стремился избежать своими действиями.

Уже в ноябре 1702 г. Кальер принял решение, что Новую Англию не следует оставлять в покое. В своем донесении в Версаль он сообщал, что в соответствии с данными ему инструкциями и исходя из имеющихся в колонии ресурсов он «отправит несколько небольших отрядов против Новой Англии».[1053] Иными словами, Кальер, не располагая силами, необходимыми для проведения крупномасштабных операций против Массачусетса, обратился к тактике пограничных рейдов, использовавшейся Фронтенаком в ходе Войны Аугсбургской лиги.

В то же время цели этих рейдов были теперь несколько более широкими. Они должны были держать врага в постоянном напряжении, всячески ослаблять его, заставлять его тратить все имеющиеся у него силы на оборону, удерживая тем самым от наступательных действий, а также оказывать «стимулирующее» воздействие на абенаки и побуждать их к выступлениям против англичан. Надо сказать, что, в то время как английские и американские историки практически единодушно осуждают эту тактику, многие канадские и французские авторы подчеркивают ее «оборонительный» характер, а также то обстоятельство, что она с неизбежностью вытекала из реального соотношения сил между колониями двух держав. Как отметил Дж. Ф.Дж. Стэнли, эти рейды «должны были скрыть неспособность Канады предпринять большую атаку против Нью-Йорка или Бостона».[1054]