— Вон как ты разделил.

— Да, мне кажется, это не всегда одно и то же.

— Ну, просыпайся, просыпайся. Ты так рвешься к пробуждению. Это хорошо, что ты твердо знаешь, где твой сон, а где явь. Иди к своей косилке, к запискам. И поскольку ты уже способен ясно различить, что есть смерть, а что любовь, может быть, в свободную минуту, когда надоест водить грека за руку, попробуешь разгадать печальную участь женщин, попадавших в объятия богов не по своей воле?

Он очнулся все в том же сидячем положении. Онемела ступня слишком вывернувшейся на полу ноги, ныла шея с правой стороны, уставшая держать висящую голову, кожу на лице стягивала высохшая влага, но чувствовал себя Артур отдохнувшим. За окном в темноте резко трещали цикады.

Он сварил кофе, обдумывая неожиданную перемену в планах. Женщины, стало быть…

Божественный мезальянс играл косвенную роль и в судьбе Сизифа. Один случай — соблазнение Посейдоном племянницы Тиро — был этой историей уже отчасти освоен, другой, послуживший непосредственным поводом к окончательным неприятностям грека, еще предстояло описать. Кроме того, нельзя было упускать из виду, что гость, пожалуй, впервые действовал на него не разрушительным, хотя и далеко не поощряющим образом. Это ослабляло отталкивающее впечатление от его недавнего присутствия. Это, и еще какое-то неясное чувство благодарности.

Но возвращаться надо было далеко — к скале или дубу, по распространенной присказке тех времен, или, пользуясь упрощенной лексикой Салмонея, — к яйцу. Вопрос касался явления воспроизводства, которое обрело особый смысл с появлением разумного существа. А процесс, приведший к возникновению человека, как и до того — к созданию мира, в котором тому предстояло существовать, не был ни прямым, ни коротким.

Артур сидел над самой первой страницей рукописи, легшей поверх всех остальных и прижимавшей их к столу неподъемной новой тяжестью.

5

Чтобы перейти от нераздельной, всеобъемлющей первосущности к плоти и крови, надо было преодолеть несколько нелегких уровней. По крайней мере стоит напомнить нашему, до отказа забитому земными представлениями сознанию, что истинный Бог, источник и первопричина всего сущего, никаких чудес не производил. Имея в виду отделение света от тьмы, уж не говоря о разъединении неощутимого бесформенного правещества на твердь и хлябь, так сказать, Он должен был сначала осуществить некие трансформации своей бескрайней творческой потенции в иерархию посредников, со все более сокращающейся способностью к созерцанию и все увеличивающейся готовностью к действию — все менее праздные и все более умелые руки. Это были могучие боги или демоны, созидательную силу которых вполне можно приравнивать к силе Творца. Отличие заключалось в том, что они воплощали собой идею разъединения неделимого и уже не обладали важнейшим качеством единственности.

Осмыслив этот феномен производства созидательной иерархии сверху, можно вообразить масштабы задач, поставленных перед демиургами, их первозданный энтузиазм, поглощенность своим делом, и становится ясным, что поэтапно, каждый в меру своих возможностей осуществляя величественный план построения Вселенной, они не могли сразу ставить себе целью создание человека, а до поры до времени даже не знали, что такая цель существует. Создателя принципа неопределенности, как и изобретателя двигателя внутреннего сгорания, ничуть не смущает ни труднопостижимая абстрактность своего творения, ни его чрезмерная практичность.

Завершив в общих чертах проект построения Космоса, породив предпосылки и движущие силы для его осуществления, одной из которых было Время, демиурги столкнулись с непредвиденной, принципиально новой проблемой. Им уже приходилось успешно преодолевать нешуточное сопротивление косной материи, не желавшей никаких уз формообразования, но с соперничеством между собой они встретились впервые. А дело было в том, что появилось одно из решающих условий материального мира, и тем, кто продуктивно существовал в Вечности, нечего было делать во Времени. Для тех же, кто отныне продолжал действовать во Времени, так резко изменилась природа творческого процесса, что неориентированное, слишком созерцательное, можно было бы сказать — неторопливое существование предшественников становилось препятствием и обузой.

Подробности этого первого внутреннего столкновения мировых сил отражены во всех космогонических системах, в том числе и в древнегреческом мифе о происхождении Вселенной, который предлагает, кстати, поразительные иллюстрации многих процессов. Впечатляющее представление о зыбких границах первых преобразований дают, например, три состояния темноты — от изначальной, абсолютной и беспредельной тьмы Хаоса, в которой пребывало правещество, до вечной тьмы Эреба, которой можно уже гипотетически противопоставить вечный свет Эфир, и до ночи Никс, у которой, при всей ее полноценной тьме, есть вполне определенные пределы, отделяющие ее от дня Гемеры.

Некоторые формы демиурги могли производить самостоятельно, для других им требовалось содействие коллег. Так, Эреба и ночь сумел отделить от себя сам Хаос, а эти двое уже совместно создали день и Эфир. Говоря обо всем этом, нам естественнее употреблять слова «родил», «произвел» и даже «слияние» и «оплодотворение», нужно только помнить, что никакого знакомого нам смысла они в данном случае не несут. Все божества в их изначальной энергетической сути были оснащены особенностями обоих полов, так что первостепенную роль играл своего рода партеногенез. Из Хаоса же возникли еще беспредметная Земля-Гея, столь же напрасно разыскиваемая нами подземная бездна Тартар и первопричина всех позднейших совместных творений Любовь-Эрос. Странное, преждевременное появление этой чудесной силы, страстной взаимной тяги разделенных существ, могло бы навести демиургов на мысль, что создаваемый мир предназначен для кого-то, им неведомого, но они были одержимы совершенно противоположной идеей разъединения и многообразия, а в качестве скрепляющего средства им хватало ядерных, гравитационных, магнитных и, может быть, каких-то еще, нами пока не открытых сил притяжения.

Земля самостоятельно родила Небо-Урана, который, однако, понадобился ей впоследствии, чтобы произвести на свет двенадцать титанов — могучие природные стихии самого разного характера. Здесь впервые можно, пожалуй, с некоторым основанием ввести понятие власти. Предыдущая безусловная власть Хаоса над самим собой была противоречива, лишена подлинного содержания. То есть единственное реальное проявление этой власти заключалось в том, что Хаос себя преодолел и таким образом свое существование прекратил. Правда, оставалось еще неизменное присутствие первопричины, но она ведь находится вне пределов нашего постижения, никогда о своей власти прямо не заявляет, и нам не дано рассуждать о ней даже с минимальной долей убедительности. Так или иначе, нет никаких свидетельств об осложнениях при обретении власти Ураном, продолжавшим созидание титанических стихий, последней из которых было Время-Кронос. Любопытным примером частичной слепоты каждого нового поколения демиургов может служить то обстоятельство, что в стремлении покрыть все возможные аспекты будущего материального мира они иногда действовали со значительным опережением, создавая духов и демонов, которые не сразу находили себе дело. Так появился уже упомянутый Эрос, так родилась титанида Мнемозина, сферой деятельности которой должна была стать память — явление нелепое без минимального представления о прошлом, то есть о времени. Однако никакого недоумения ее появление у родителей не вызвало. Но с появлением Кроноса положение радикально изменилось, ибо дни Урана можно было теперь сосчитать.

Все это абсолютно необходимо себе представить, чтобы как следует оценить приход человека, на котором творение внешнего мира завершилось.

Итак, человека еще нет, никто из демиургов о нем даже не помышляет, хотя какие-то первичные, несовершенные его формы, возможно, уже созданы наряду с прочими тварями, и безмолвные или мычащие сомнамбулы разных размеров и очертаний бродят стаями по равнинам и лесам, питаясь обильными плодами земли. Их невинное, не оставившее следов существование наверно и было впоследствии отмечено мифом как Золотой век. Во всяком случае, эти пралюди не пользовались никаким особым вниманием творящих сил, занятых стратегическим устроением мира. Но во Вселенной действуют уже по меньшей мере три важнейшие предпосылки возникновения нового существа: разъединяющая сила, производящая все новые и новые предметы и организмы, противоречащие друг другу в своем непримиримом различии и нуждающиеся во властелине и арбитре; противоположная этой силе взаимная тяга любви, не находящая себе пока настоящего применения; и Время, раз и навсегда перекрывшее путь назад, столкнувшее лбами тех демиургов, которые владеют направлением, с теми, кто в направлении не нуждался.