«Неужели нам предстоит лететь на этом великолепии»? — было прямо-таки написано на их потрясенных лицах.

Дита снисходительно улыбнулась, спрятала насмешку в уголках губ. Она терпеливо выждала, когда стихнет рев и осядет пыль, поднятая моторами яхты.

— Можете пройти внутрь, ознакомится с устройством корабля. — обратилась она к членам своего отряда. — Даю вам на это полчаса. Через сорок минут — общий сбор в кают-компании. После инструктажа начнете погрузку воды, продовольствия, оружия, обмундирования и оборудования. Сегодняшнюю ночь вы проведете уже в космосе.

Первый пилот — Демьян Паршин прибывает через час. Завтра, на орбите подберем шатл со штурманом и его помощником. Все, можете идти!

Александр замешкался — он все еще испытывал затруднения при передвижении без костылей, отстал ото всех, бегом бросившихся к высокой лестнице, отделившееся от днища космического корабля.

Неожиданно Сашка почувствовал рядом какое-то движение. Он обернулся, увидел быстро удаляющуюся борцовскую спину Ивана Сущенко. Подлый «дед» явно куда-то спешил...

Заречнев подошел ближе к космолету, только сейчас обратил внимание, что на её борту начертано какое-то слово. Шрифт был незнакомым, он напоминал шумерскую клинопись — острые углы, резкое начертание букв (если это были, конечно, буквы). «Интересно, что означает эта надпись»? — думал землянин, преодолевая боль в ногах, забираясь вверх по сходням. — «Наверное, название яхты, или её заводской номер. Нужно будет спросить у Диты». Исследовать судно Сашка не стал.

«Будет еще время, осмотрюсь»! — решил он, направляясь в сторону кают-компании. Все надписи, стрелки и указатели были выполнены на двух языках — русском и другом — точно таком же, какой был начертан на корпусе космолета.

«Видимо, на элойском»! — сделал глубокомысленный вывод Сашка. Присмотревшись внимательнее, бывший гладиатор обнаружил, что все указатели содержат еще какую-то информацию. В правом углу каждой таблички имелась — не то закорючка, не то — вензель. Внешне она очень напоминала клубок корней, основательно перепутавшихся между собой. Или — иероглиф, написанный арабской вязью. Рисунок «корней» на табличках был разный.

«Да! Теперь богомолы в нашей посудине точно не заблудятся»! — подумал Заречнев, направляясь по указателям. — «Наверняка эти «арабские иероглифы» — письменность сородичей Маши. Интересно, с каким скрежетом произносится вот эта хрень»? Сашка повеселел, на душе стало чуточку полегче.

«Ничего, где наша не пропадала! Домой я все равно вернусь! Вот выполним задание Диты, а там... Можно будет и отпуск попросить. Для меня и для Ар'рахха. Чем черт не шутит? Вдруг — отпустит?! Как там Женька Дягилев говорил? Чтобы попасть домой, нужно хорошо служить?» — думал он, неспешно топая по коридору в сторону конференц-зала. «Вот и послужу. А там — видно будет. Не век же мне по вселенной скитаться. Должен же быть какой-то конец у этой прескверной истории с этим, как его, «реалом». И хорошо бы добраться до этого Сенатора, уточнить у гада, зачем он так нехорошо со мной обошелся. А еще — попросить его вернуть меня обратно. Вежливо так попросить. Для начала. А если не получится вежливо, тогда...»

26 декабря 2006 — 26 февраля 2007

г. Новосибирск