9 мая 1937 года на стол Сталину легла записка наркома обороны Ворошилова в Политбюро ЦК ВКП(б), в которой предлагалось провести серию новых назначений в верхнем эшелоне командного состава (такие масштабные перестановки явно были им заблаговременно «проговорены» со Сталиным, ибо вряд ли сверхосторожный нарком решился на кадровую самодеятельность). И уже на следующий день, 10 мая, состоялось решение Политбюро: маршал Егоров переводился с должности начальника Генерального штаба на должность первого заместителя наркома обороны, командующий войсками ЛенВО Шапошников становился начальником Генштаба, командующего войсками Киевского военного округа Якира переводили на пост командующего войсками ЛенВО, а Тухачевский назначался в Куйбышев.

Разгадка внезапного и быстрого решения Сталина содержится, видимо, в признании Молотова писателю Феликсу Чуеву в начале 1970-х годов: «Мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота».

Это объясняет в какой-то мере и причину резкого выступления Молотова в 1937 году на февральско-мартовском пленуме ЦК, где он фактически призвал неожиданно для многих к чистке командного состава РККА. Касаясь ситуации в армии, предсовнаркома заявил: «...Пока там небольшие симптомы обнаружены вредительской работы, шпионско-диверсионно-троцкистской работы. Но я думаю, что и здесь, если внимательно подойти, должно быть больше... Если у нас во всех отраслях хозяйства есть вредители, можем ли мы себе представить, что только там нет вредителей».

Заявление Молотова прозвучало диссонансом выступлению наркома Ворошилова, который, возможно, не был еще полностью в курсе планов Сталина (правда, не исключен и иной вариант: у вождя тогда намерений радикальной чистки РККА и не было, и он стал ужесточать позицию только в процессе противостояния своим оппонентам в руководстве партии, по мере поступления компромата на военачальников). На февральско-мартовском пленуме нарком обороны бодро рапортовал о том, что «к настоящему моменту армия представляет собой боеспособную, верную партии и государству вооруженную силу... отбор в армию исключительный».

Судя по всему, импульсы к чистке армии шли не от Ворошилова, как пытаются представить некоторые исследователи и, возможно, даже не от Сталина. Преданный генсеку Ворошилов вряд ли позволил себе давать оценки ситуации в РККА вопреки мнению вождя, но это мог себе позволить Молотов — второй человек в Кремле.

Заключительное слово Молотова гипотетически могло подтолкнуть Тухачевского к форсированию событий. Оставшись без поддержки ушедших из жизни Орджоникидзе и Куйбышева, он, видимо, понимал, что слова председателя Совета народных комиссаров СССР не пустая угроза. Тем более что аресты в РККА уже начались.

В июле 1936 года арестовали командира механизированной бригады Киевского военного округа Дмитрия Шмидта, 14 августа — заместителя командующего войсками ЛенВО Виталия Примакова. Спустя шесть дней на Лубянке оказался и приехавший из Лондона в Москву Витовт Путна, который 12 июля беседовал в британской столице с представителем Русского общевоинского союза генералом Скоблиным и, как предполагается, ввел его в курс намечавшихся в Москве перемен, будучи уверенным в лояльности агента НКВД антисталинским планам (Путна знал, что Скоблин сотрудничает с Иностранным отделом НКВД, где ключевые позиции продолжали тогда занимать сторонники Ягоды). Оппозиционно настроенных военных не спасало то, что наркомом внутренних дел был близкий к Бухарину и Енукидзе Ягода (его сняли с должности в сентябре 1936 года).

Почему Ягода допустил арест Примакова и Путны или не устранил их на Лубянке, прежде чем они заговорили, не выяснено. Это поведение Ягоды ставит под сомнение версию о его активной вовлеченности в заговор Тухачевского — Троцкого и еще более запутывает политическую интригу, приведшую к гибели группы военачальников РККА.

Тухачевский, если принимать в расчет показания арестованных «контрреволюционеров» и воспоминания оставшегося на Западе высокопоставленного сотрудника НКВД Александра Орлова, занервничал после арестов Путны и Примакова и сентябрьского снятия Ягоды с поста руководителя НКВД. В ноябре 1936 года, на VIII Чрезвычайном съезде Советов, Тухачевский будто бы встретился с Николаем Крестинским, замом наркома иностранных дел, и заявил ему: «Начались провалы, и на этом дело не остановится». Маршал якобы ратовал за начало решительных действий.

Сам факт того, что Тухачевский не решается на самостоятельные действия и обращается к Крестинскому, связанному с Троцким, говорит о том, что красный маршал и не мыслил себя новым вождем. Он советуется с теми, кого привык считать с Гражданской войны старшими товарищами и кому он обязан своей карьерой. Крестинский, в свою очередь, пользуясь своими возможностями одного из руководителей МИДа, решает проконсультироваться с Троцким и дважды направляет ему письма. В конце декабря Лев Давидович дает наконец согласие на использование своими сторонниками военных.

Тем временем Тухачевского ждали новые неприятности. 24 января 1937 года на открытом судебном заседании по делу троцкистского «параллельного центра» обвиняемый Карл Радек неожиданно назвал имя Тухачевского: заместитель наркома обороны Тухачевский направлял-де Путну по служебным делам в Берлин, а тот, используя подвернувшуюся возможность, вел переговоры с троцкистами. Вроде бы Тухачевский и не связан напрямую с троцкистами, но «врага народа» Путну не разглядел. В этот же день на партийной конференции Белорусского военного округа его командующий Уборевич, близкий к Тухачевскому на платформе неприятия Ворошилова, был подвергнут жесткой критике в нескольких выступлениях.

В этой нервозной для оппозиционеров обстановке в Москве состоялось несколько встреч Крестинского, Розенгольца, Тухачевского, Гамарника. Военные предложили следующий вариант действий: они под каким-либо предлогом убедят Ворошилова в необходимости проведения в Кремле большого совещания по военным вопросам с участием Сталина. Прибывшие на него представители военных округов, вовлеченные в планы заговорщиков, арестуют и тут же расстреляют Сталина. По показаниям Розенгольца, в Кремле предполагалось, как в октябре 1917-го, захватить телефонную станцию и здания, где размещены кабинеты и квартиры советских руководителей.

В это же время начальник Политуправления РККА Ян Гамарник во главе вооруженного отряда должен был захватить здание НКВД и арестовать там «головку» чекистов. Одновременно по тревоге поднимались воинские части, расквартированные в Москве, и военно-учебные заведения. Видимо, считалось, что после убийства Сталина и его ближайших сподвижников сопротивление НКВД было бы быстро сломлено военными, недовольными чистками в РККА.

Наша справка. В период 1924-1936 годов из армии было уволено 47 тысяч бывших офицеров императорской армии. Только за период 1934-1936 годов, говорил Ворошилов, «мы выбросили из армии по разным причинам, но главным образом по причинам негодности и политической неблагонадежности, около 22 тыс. человек, из них 5 тыс. человек были выброшены, как оппозиционеры, как всякого рода недоброкачественный в политическом отношении элемент». С 1 января по 30 марта 1937 года из РККА было уволено по политическим мотивам еще 577 человек, ас 1 апреля по 11 июня — 4370 человек.

На сегодняшний день, подчеркнем это особо, никаких документов, подтверждающих конкретную подготовку

Тухачевским и другими военачальниками ввода войск в Москву и ареста Сталина, не обнародовано. Молотов о деталях военного заговора и имевшихся у Сталина источниках информации не распространялся даже на склоне лет. В 1950-1960-е годы бывшие работники НКВД предпочитали официально признавать надуманными обвинения Тухачевского в подготовке к военному перевороту.

С другой стороны, отечественный и мировой опыт учит, что заговоры организуются, как правило, узкой группой доверяющих друг другу единомышленников, предпочитающих доверительно, без составления каких-либо документов, договариваться о сценарии дворцового переворота и последующем распределении руководящих постов. Так, в частности, поступили в 1964 году участники заговора против Хрущева. Поэтому утверждать, что Тухачевский и группировавшиеся вокруг него военачальники, недовольные политикой Молотова и Сталина, не замышляли отстранения Сталина от власти, только на основании отсутствия разработанного ими детального письменного плана переворота и списка его участников, нелепо. Тухачевский не был наивным человеком. С марта 1937 года, когда новый нарком внутренних дел Ежов «вычистил» сторонников Ягоды из центрального аппарата НКВД, маршалу и его единомышленникам приходилось быть настороже.