«Когда разошелся славянский народ по Сарматии и осело каждое племя его на своем месте, отчего каждое из них по-разному прозвалось (как уже говорилось выше), тогда не имели они над собою общего обладателя, или князя, а только над каждым родом своим владел: один князь был в Новгороде, другой у древлян, третий у полян т. д. А какие обладатели, и устройство тогда у них было, нельзя знать, потому что письма они не имели. Когда же начали они иметь письмо, с той поры и начинают рассказывать о своих обладателях, а также об устройстве своей земли.
Кий, Щек, Хорив, Лыбедь. Вроде бы было у полян три брата-князья – Кий, Щек, Хорив и сестра их Лыбедь. И были то люди мудрые и смышленые. Жил Кий с родом своим на горе, где спуск Боричев. Брат его Щек жил по другую сторону, на горе, называемой Щекавица. А третий брат, Хорив, жил на третьей горе, которая называется Хоревица. И был там лес великий, в котором ловили зверей.
Киев сооружен. И вот построили они на горе над Днепром город и назвали его Киев, во имя старшего брата. Был здесь и перевоз через Днепр. И с той поры начался этот славянский город Киев».
Рассказ автора Густынской летописи ни в чем не противоречит рассказу Нестора-летописца в ПВЛ. Строить догадки на тот счет, что было после Кия, Щека, Хорива и Лыбеди, осторожный Густынский летописец отказывается:
«Не можем знать, в какие времена и годы и сколько лет княжил этот Кий, и какие были его дела, устройства и войны, и кто после него княжил, и имел сына или нет, и сколько лет после него прошло до великого князя Рюрика, и его ли бояре Аскольд и Дир княжили в Киеве. Потому что о том никакого писания нет, только то знаем, что после смерти сих братьев множество погромов и междоусобных войн было, восстал ибо род на род».
Отметим, что Нестор-летописец пишет в конце XI – начале XII в., что у Кия и братьев всё же было потомство: «И по смерти братьев этих потомство их стало держать княжение у полян…»
Иннокентий (Гизель) в своем «Синопсисе» как бы пытается восполнить пробел в Густынской летописи:
«Первѣе убо старѣйшій брат Кій основа и согради город и мѣсто, на горѣ над рѣкою Днѣпром, нарекши его от своего имени Кіев. Коего же року, лѣтописци россійскіи не пишут, вину дающе, яко тогда писанія не знаяху и тщанія къ нему и дѣйств лѣтных кь начертанію не бысть, но, яко прост и силен, народ въ воинских дѣлех упражняшеся. Един точію лѣтописец описа основаніе града Кіева, року от Рождества Христова 430. […]
Имѣша же тѣ князіе у себе и гетманы. От них же бѣ первый именем Радим, а от того нарекошася радимчане; вторый – Вятко, а от того – вятчане, над рѣкою Волгою; третій – Дулѣпа, а от того – дулѣпяне, над Богом, иже нынѣ нарицаются лучаны».
А живший гораздо раньше Густынского летописца и Иннокентия (Гизеля) польский хронист Ян Длугош (1415–1480) писал в своей «Истории Польши», что Аскольд и Дир были прямыми потомками Кия, Щека и Хорива:
«После смерти Кия (Kyg), Щека (Sczyek) и Хорива (Korew), их сыновья и внуки, что в прямом наследовании шли, владели Русью (Ruthenos) много лет, пока, в свою очередь, наследование не перешло к двум родным братьям, Аскольду (Oszkald) и Диру (Dir)».
В древнерусских летописях, дошедших до нас, не отражено это генеалогическое построение. Хроника Длугоша является единственным источником (среди тех, что писались до XV века), который привязывает двух братьев с местным киевским родом. Аналогичная летописная традиция была отражена у М. Стрый- ковского (который, в отличие от Длугоша, хорошо знал русский язык и читал не дошедшие до нас русские летописи) и в «Киевском Синопсисе». Скорее всего, именно от Длугоша пошло это известие в другие поздние источники, в том числе и в «Киевский Синопсис». На это указывал и украинский советский историк М. Ю. Брайчевский.
Гипотезу об Аскольде и Дире из рода Киевичей поддерживали многие историки – А. А. Шахматов, Б. А. Рыбаков, М. Н. Тихомиров, П. П. Толочко и другие. М. Н. Тихомиров был уверен, что этот отрывок являлся первоначальным текстом рассказа о начале Русской земли. Только здесь нужно учитывать то, что данные о Руси в хронике имеют сокращенный вид. И можно только предполагать: были ли они трактовкой хрониста, или все же взяты им из неизвестного нам источника.
В пределах столетий время основания Киева мы можем определить достаточно точно. Надо полагать, оно произошло не позже VII века, ибо об этом говорит единственное сохранившееся иностранное свидетельство – армянского историка VII в. Зеноба Глака, который рассказывает об основании города Куара в стране полуни (полян) Куаром, Ментеем и Хереоном. Учитывая, что в ту пору подобное известие из лесов Поднепровья не могло попасть в Армению быстро, речь у Глака, скорее всего, идет о событиях VI в. Но насколько реальна указанная Иннокентием со ссылкой на Стрыйковского дата «от Рождества Христова 430»?
Если Нестор-летописец выводит полян от нориков-венедов, то, стало быть, и вожди полян, Кий с семейством, были нориками. В таком случае, почему бы ему не основать Киев в 430 г., учитывая, что уже с 420 г. Прибрежный Норик фактически не принадлежал Западной Римской империи и провинцию бороздили разнообразные завоеватели? Да, массового; исхода коренного населения тогда еще не было, но беженцы из разрушенных войной мест непременно были. Однако, учитывая, что хронистам XV–XVII вв. ничего не стоило ошибиться на 40-100 лет, как это сделал Длугош с Одоакром и императором Рому лом Августу лом, а Г устынский летописец с вандалами в Африке, Гелимером и Велизарием, я склонен думать, что это всё же случилось на сто лет позже, во время массового исхода венедов из Норика. Да и не было возможности у Кия вернуться в V в. на Дунай, да еще срубить там городок Киевец, потому что не время тогда было на Дунае рубить города. Города в ту пору там горели ярким пламенем. А вот в VI в. южные славяне довольно прочно обосновались на нижнем и среднем течении Дуная, и Кий мог там попробовать закрепиться. К тому же Кий и его братья действовали не сами по себе – они, как указано во всех летописях, были вожди племени полян, а племени, чтобы получить название, надо где-то, в тех же полях, пожить. А если бы они пришли на берега Днепра в V в., то назывались бы не полянами, а по-прежнему нориками или таврисками. Впрочем, и вариант V века не исключен, но с условием, что Кий с братьями и сестрой были потомками нориков уже не в первом поколении и родились здесь, в «Сарматии».
Другое дело, что город на днепровских горах явно существовал и до Кия, когда бы он ни пришел – в V или VI в.
Город – это место, куда стекаются деньги. В деревнях денег нет. У нас теперь даже древность городов стали определять исходя из древности найденных в них монет. Так, недавно отметили 1000-летие Казани – а на основе чего? На основе откопанной там всего одной старинной чешской монеты. Почему же мы тогда давным-давно не отметили 1000-летие Москвы – ведь в ней было найдено целых два горшка с арабскими монетами VIII–IX в.? Но особенно обиженным в этом смысле выглядит Киев.
Киевский писатель Олесь Бузина пишет в книге «Тайная история Украины-Руси»: «Первые находки старинных денег относятся в Киеве ко временам античности. На Замковой горе над Андреевским спуском обнаружена даже монета республиканского Рима – медный ас, чеканенный в 200 г. до н. э. консулом Спуррием Афранием. Монеты просто так по миру не бегают. Залетевший из Италии ас свидетельствует, что племя, засевшее на Замковой горе, кое-что смыслило в международной коммерции. Относилось оно к так называемой Зарубинецкой культуре, обычно считающейся протославянской.
Дальше находки попадаются гуще. Особенно часто римские монеты находили в конце XIX века на Подоле – в самом древнем торговом районе города. Их сбытом забавлялись гимназисты из Подольской гимназии, а киевский коллекционер В. Ляскоронский писал, что ему неоднократно предлагали купить серебряные денарии императоров Адриана и Марка Аврелия, найденные современниками Прони Прокоповны во время копания канав и даже грядок под огороды.