недотепа-то! Может замок ждал годы, берег последнее волшебство для доброго гостя – а гость вместо

спасибо бац и в мусор. Так и в жизни – ждешь праздника, дни считаешь, ночами не спишь, а дождёшься и

все испортишь какой-нибудь ерундой. Смахнув непрошеную слезу, Тильда подняла осколки – ровно

пополам, без мелких сколов, срез чистый. Гипс и яичный белок – главное быстро склеить, чтобы сложилось

правильно и не пересохло. Сделаю всё, что смогу. С этой мыслью Тильда отставила в стенную нишу

половинки бывшей (и будущей) чашки, завернулась плотнее в плащ и легла. Не в её привычках хоронить

раньше смерти.

Она проснулась неожиданно свежей и бодрой, словно ночевала в своей постели, а не на куче соломы.

Наскоро перекусив, поползла вниз по тропке, миновала мосты и за час до заката дошла к «Чуду света».

Заплатила за комнату, продала купцу ослика, пробежалась по лавочкам, собирая припасы, инструменты и

мелкий скарб, и на следующий же день вернулась в Кандару. Хозяин гостиницы похоже посчитал её

чокнутой, но ничего не сказал. А Тильде было глубоко все равно, что о ней могут подумать. Внизу зеленел

июль, она отправилась в зиму.

Первым делом был сварен клей. Чашка стала как новенькая – синяя и блестящая, с еле заметным

волоском бывшей трещины. Тем же вечером Тильда налила в неё мятный отвар – ни капли не просочилось

наружу. Затем она обустроила комнатушку, закрыла дыру в потолке листом ржавой жести, вместо двери

приспособила старое одеяло, сложила очаг из камней и закрепила у очага полог, чтобы было теплее спать. И

наконец, занялась грандиозным и бесполезным на первый взгляд трудом. Из обломков мебели Тильда

сложила внушительную поленницу и пополняла её каждый день. Весь хлам, который мог гореть, грузился в

кучи и поджигался. Цепи, скобы, остовы люстр и прочее металлическое барахло она, не мудрствуя лукаво

сбрасывала в ущелье – все едино исчезнут. Керамическими осколками и мелкой щебенкой Тильда засыпала

ямы и выбоины в полу. За валуны и крупные плиты браться даже не пробовала – работы там было на

десятерых здоровых мужчин, а не на одну немолодую женщину. Но все, что могла, делала истово, страстно.

Пусть развалины – но, по крайней мере, красивые развалины, посмотрев на которые путешественник

вообразит себе чудо прошлого. Впрочем, люди сюда не заходили даже из любопытства.

Погрязшая в хлопотах Тильда потеряла счет времени. Она ползала по руинам, как муравей, не

замечая, как мизерны её усилия, радуясь каждой комнатке, каждому уголку, отбитому у хаоса. Луна росла,

сияла во всей красе над уцелевшей стеной и снова таяла, облака плыли и плыли мимо. Изредка над

уступами пролетали орлы, карабкались по скалам осторожные козы. С пустошей повадился тощий лис-

сеголеток, пришлось откупаться от него кашей в глиняной мисочке. Вскоре зверь так осмелел, что

холодными вечерами приходил погреться у огонька – жаль, погладить себя не давался, и при случае воровал

или портил съестное, забытое на столе. По ночам Тильда видела странные сны, то странствуя по пустыне, то

кружась на балу Десяти королей, то поднимая восстание среди портовых рабов или лелея в реторте

уродливого гомункула. Однажды узнала «Бриганду», измученного капитана с повязкой на голове, и

похудевшего, но бодрого Самуэля, который держал штурвал и басил что-то успокоительное недовольным

матросам. В другой раз увидала младшую дочь, совсем малышку – та провалилась в бочаг полный вешней

воды и чуть не утонула, пока перепуганные мальчишки толкались на берегу. Тени прошлого и видения

настоящего бродили мимо, задевая её краями длинных одежд, но – к счастью ли? – никаких чудес больше не

случалось. Замок умер – или делал вид, что Тильды Бам на свете не существует. Впрочем, Тильду это не

огорчало. Дневное время занимала работа, ночами она готовила пищу, чинила прохудившуюся одежду и по

крупице пропускала через себя всю прошедшую жизнь. Рождения детей, смерти стариков, ласки мужа,

принятых на руки ягнят, козлят и младенцев, урожаи яблок – розовых и золотистых, прогулки по берегу

моря – домашним говорила, за съедобными ракушками, на самом деле просто любила простор и плеск волн.

Она помнила больше, чем ей казалось в суматохе домашних дней.

Когда прилетел дракон, Тильда едва проснулась и сидела у очага, расчёсывая волосы. Она услышала

хлопанье крыльев, почувствовала, как вздрогнула земля и выскочила наружу. Огромный, красный,

покрытый сияющей чешуей, ящер бережно ссадил пассажира, склонил пред ним громадную голову и с

места поднялся в воздух. Тень от зубчатых крыльев на минуту затмила солнце. Глубокий старик в лазурных

одеждах мага остался стоять у ворот. Он неуверенно сделал шаг, другой, протягивая перед собой дрожащие

руки. Стало ясно, гость слеп. Тильда побежала на помощь.

Старик оказался звездочетом и предсказателем. Много лет он смотрел с башни в оптическую трубу,

изучая, как движутся и падают светила, составляя гороскопы великих мира сего и постигая связи между

судьбами людей и именами звезд, под которыми те родились. Когда зрение ослабело – диктовал ученикам

книгу «О ходе планет». А когда понял, что песок в его часах на исходе, захотел посетить прекрасный замок

Кандару, о котором мечтал с юности. Слишком поздно… но лучше, чем никогда. Отогревшись у очага,

подкрепив силы мятным настоем с медом, звездочет захотел прогуляться по замку и попросил милую

привратницу побыть его глазами. Раз он не может видеть – пусть услышит о чудесах.

Ошеломленная Тильда попросила чуть-чуть подождать – она-де приведет в порядок непослушные

косы. Она лихорадочно думала, вспоминала лестницы, на которые можно подняться, уцелевшие двери,

полы – и решилась. Взяв за руку старика, Тильда Бам повела его по прекрасным залам Кандары. По счастью

день выдался тихим, порывы ветра не сбивали с ног и не выли в расщелинах. Только перелетные лебеди

трубили над замком, невидимые в густых облаках. Старик прослезился – именно эти звуки были ему дороже

любой музыки. «Кандара может исполнить любую мечту – главное захотеть от души» – улыбнулся он в

седую бороду. Тильда рассказывала – как недвижно висят на окнах зеленые занавеси и как играет дневной

свет в витражах, собранных древними мастерами из бесчисленных осколков цветного стекла, как выступают

из стен бронзовые канделябры – ночью они сами собой вспыхнут пламенем, как изящный единорог ходит по

снежному садику и, расшалившись, бьет копытом искрящийся лед. Шкафы красного дерева полнились

бесчисленными фолиантами, пространство стен украшали картины – давно потерянные, сожженные или

изрубленные на куски, на лестничных площадках стояли статуи, глядя на гостей неподвижными,

мраморными глазами. Красавицы в дальних залах кружились, опьяненные редкостными нарядами,

развевались пышные юбки, пестрые ленты и длинные волосы юных девушек. Молодые рыцари пробовали

мечи на ристалище за крепостной стеной – но туда лучше не ходить, гордые юноши не любят чужих глаз. И

музыканты спят – готовятся к ночному балу. Кандара прекрасна – как была прекрасна сто и тысячу лет

назад.

Наконец, старик утомился. Он попросил у замка хлеб, простоквашу и соломенную постель – словно

он снова мальчик-пастух, не знающий ни единого заклинания. Счастливая Тильда исполнила и это его

желание. Она знала, как рожать и принимать детей, подхватывать ещё мокрых детенышей, сажать яблони и

сеять хлеб, но ни разу ещё ей не доводилось творить чудеса. Старик уснул, едва коснувшись усталым телом

грубого ложа. Тильда завернулась в плащ и устроилась у очага прямо на голой земле. В эту ночь она не

смотрела снов. Разбудил её звонкий птичий щебет. Лазурная, радостная пичуга клевала хлебные крошки с

пола. А от мага осталась только пустая одежда и серебряный амулет с синим камнем на длинной цепи.