Нет уж, Баффи сама влипла, и ей самой придется выбираться. Джайлс напомнил себе, что она все-таки Истребительница, – уж придумает как-нибудь, что ей делать. Однако тут они имели дело вовсе не с садовыми вампиришками, с которыми она справлялась с легкостью, эти люди были колдунами, они могли менять свой внешний вид и были гораздо могущественнее обычных вампиров!

Джайлс продолжал бродить по луна-парку, твердо решив не уходить, пока не отыщет Баффи.

Баффи очнулась с сильной головной болью. Либо там, где она находилась, было абсолютно темно, либо она ослепла. Она пошевелилась и поняла, что ее заперли в какой-то металлический ящик, размером примерно два фута на четыре.

Ее охватил ужас, но кричать она не могла, потому что рот ей заклеили скотчем, а руки ее были связаны за спиной. Единственное, что ей оставалось, так это колотить ногами по стенкам ящика, который, похоже, был крецким, как стальной гроб. Баффи пинала стенки до тех пор, пока не начала задыхаться. Она замерла от мысли, что в таком маленьком пространстве может просто кончиться воздух. /Баффи чувствовала запах масла и какой-то смазки, в «которых теперь наверняка перепачкались ее одежда и «олосы. Только этого еще не хватало! Теперь понадобится курс лечения витаминами, чтобы хотя бы восстановить волосы. Хотя какое это имеет значение, если она задохнется в стальной западне? * Ужаснее всего то, что она подвела Джайлса, Иву, Ксандра и всех остальных, кому грозила опасность. Она не смогла остановить кой-оборотней, и теперь им ничего не мешало затеять пир горой в честь возвращения Сторса Хардавэя. Та собака в трейлере – это ведь вообще могло быть не животное, а человек, надевший собачью шкуру! Имея дело с этой страшной бандой шкурщиков, невозможно точно сказать, кто человек*а кто зверь.

Она принялась яростно молотить ногами по стенке ящика, одновременно извиваясь всем телом, чтобы освободиться от пут. От этого безумства у нее только сильнее разболелась голова, но она отнюдь не собиралась просто лежать здесь и ждать смерти…

Бум! Бум! – послышались два громких удара по крышке ее тюрьмы.

– Тише там! – донесся до нее приглушенный голос.

Баффи прекратила колотить, однако продолжала потихоньку теребить веревки, связывавшие ее запястья. К несчастью, ее поймали люди, умело связав она не могла ни растянуть путы, ни тем более их порвать.

Баффи принялась орудовать языком, губами и зубами, пытаясь избавиться от скотча, которым ей залепили рот. Ей всегда было интересно, распространяется ли ее необычная сила на язык. Похоже, что распространяется. Постепенно ей удалось освободить верхнюю губу, так что образовалось небольшое отверстие, сквозь которое она попыталась что-нибудь сказать.

– Выпустите меня отсюда! – закричала она.

По крышке снова застучали:

– Ты там, заткнись!

– Ни за что!

Секунду спустя крышку открыли, и она увидела темный силуэт мужчины, наклонившегося над ящиком.

– Послушай, – прошипел он, – я могу сделать так, чтобы ты уже никогда не заговорила! Для этого потребуется лишь отрезать твой маленький язычок. Но если ты пообещаешь молчать, я уберу скотч. Хочешь верь, хочешь нет, милая, но я и правда хочу поговорить с тобой.

Баффи узнала голос – она была уверена, что это Гопскоч. Выбора не было, поэтому она кивнула и пробормотала:

– Ладно, я помолчу.

Он опустил крышку, и Баффи вновь оказалась в темноте. У нее не было особых причин доверять этому мерзкому старику, но в его голосе ей послышалось странное отчаяние, как будто ему самому нужна была помощь.

Через несколько минут крышка вновь поднялась. На этот раз в руках Гопскоча оказался фонарик, который он направил ей в лицо. Она закрыла глаза, поэтому не видела, как он опустил руку и сорвал скотч с ее губ. Баффи вскрикнула.

– Прости, – пробормотал он.

– Ну да, большое спасибо. Зато теперь мне можно не брить усы какое-то время.

– Эй, никто ведь не заставлял тебя лазить тут и что-то вынюхивать.

Баффи вздохнула:

– Не надо было мне вламываться в этот трейлер, теперь я понимаю, но любовь порой толкает на безумства! Ну почему бы вам теперь не отпустить меня и я забуду о том, что вы меня практически похитили?

– Ты что, в самом деле, просто влюблена по уши? – спросил Гопскоч, подозрительно посмотрев на Баффи.

Интуиция подсказывала Баффи, что лучше сказать правду.

– Нет, – ответила она. – Ксандр – мой друг, и меня гораздо больше заботит его жизнь, чем его личная жизнь.

– А ты умна, – с уважением заметил Гопскоч. – Ты видишь. Я запомнил тебя с самой первой ночи – что-то в тебе такое есть.

– Вы имеете в виду ту самую первую ночь, когда мы встретились здесь, так? – поинтересовалась Баффи.

– Нет, когда я бежал вместе со стаей и увидел тебя на улице. Остальные считают, что люди – глупые создания. Но не я. В конце концов мы тоже когда-то были людьми.

– Вы, ребята – кой-оборотни.

Гопскоч рассмеялся:

– Вот это да – ты обо всем догадалась! Мы разгуливаем по этой стране уже столетие, и никто не мог нас вычислить до тех пор, пока ты нам не повстречалась. И еще ты неплохо дерешься. У меня до сих пор повсюду синяки с той ночи. Так что ты можешь рассказать, девочка моя?

– Поскольку теперь мы друзья, почему бы вам не выпустить меня отсюда? Тогда мы сможем поговорить нормально.

Он резко направил луч фонарика ей в лицо:

– Скажи мне, кто ты, иначе замолчишь навсегда!

– Ладно, – согласилась Баффи, щурясь от яркого света. – Я… я ведьма! Мне принадлежит этот город, и соперники мне ни к чему.

Гопскоч расхохотался:

– Я так и знал! Я знал, что ты одна из нас.

– Ну да, я тоже одна из, вас, – признала Баффи. – Так почему же вы оказались именно здесь? И как все это связано со Спюрсом Хардавэем?

– От тебя ничего не скроешь! – воскликнул старик, и глаза его просияли. – Ты знала, что сегодня Луна Койота? – Казалось, он сейчас завоет от восторга.

– Послушайте, на самом деле мне все равно, чем вы занимаетесь, при условии, что это не вредит другим людям.

Гопскоч нахмурился:

– Как ведьма ты должна бы знать, что иногда избежать этого невозможно. Для того чтобы воскресить Спюрса Хардавэя, необходима кровавая жертва, и не одна.

– И предпочтительно юная и невинная, – вставила Баффи.

104

– Ну да, – согласился старик. – И лучше, если она -придет добровольно.

– Ладно, – сказала Баффи. – Я забуду обо всем, что только что услышала. Просто выпустите меня из этого ящика.

– Ты лжешь, – усмехнулся Гопскоч. – Ты же не позволишь нам убить нескольких твоих друзей, чтобы воскресить самого злобного, самого ужасного и препротивнейшего из живших когда-либо колдунов-шкурщиков.

– Возможно, вы и правы, – заключила Баффи, – нанряженно соображая. Теперь ей известны их планы. Этотразговор вовсе не случаен – Гопскоч вряд ли нуждался в ней как в простом собеседнике, которым можно поболтать.

– Послушайте, – сказала она. – Либо вы один из тех отвратительных парней, которые обожают хвастаться направо и налево, либо на самом деле вам не очень-то хочется, чтобы Спюрс Хардавэй восстал из мертвых.

Он заговорил очень жестко:

– А ты знаешь, каково прожить сотню лет в идиотском кочующем цирке?

– Нет, если, конечно, школа не считается.

– Это просто ужасно, – пробормотал старик. – Ни дома, ни семьи, ни вкусной еды, ни нормальной постели, ни ванной, наконец.

– Ни маникюра, – добавила Баффи.

Однако Гопскоч еще не закончил:

– Нет ничего, кроме машинного масла, выхлопных газов и десяти тысяч городов, каждый из которых хуке, чем предыдущий! – Он выдавил из себя смешок. – Те, кто остался молодым, развлекаются с местными, но я отказался от этого уже очень давно. Мне сто семьдесят пять лет!

– Вам никак не дашь больше сотни! – заверила его Баффи.

На его морщинистом лице появилось выражение тоски.

– Единственная радость, которая мне осталась, так это надеть свою шкуру и бродить вместе со стаей. Иногда я даже подумываю о том, чтобы убежать и остаться навсегда койотом. Я замучился чинить это дурацкое колесо обозрения.