«Военный фильм» Чаплина высмеял шовинистическую стряпню, которой занимались тогда рёжиссеры Сесиль де Милль и Дэвид Уорк Гриффит при участии таких звезд, как Мэри Пикфорд и Эрик фон Строхейм. «Солнечная сторона» издевается над приукрашенными сельскими идиллиями — специальностью той же Мэри Пикфорд или ее соперницы Лилиан Гиш. «Солнечная сторона» — это насмешка над фильмом «Верное сердце Сюзи». «На плечо!» высмеивает другой фильм Гриффита — «Сердца мира». Но вместе с тем «Солнечная сторона» перекликается с фильмом Гриффита «Нью-йоркская шляпа», выпущенным в 1912 году.

Растерянность Чаплина после коммерческого провала, постигшего в Америке «Солнечную сторону», отразилась на двух его следующих фильмах. В фильме «Удовольствия дня» Чарли, мелкий буржуа, вместе с женой и детьми неудачно проводит воскресный день в увеселительной прогулке на полуразвалившемся фордике и на пароходе. Борьба героя со складным креслом на пароходе — лучший эпизод фильма, в котором Чаплин не идет дальше простого обыгрывания аксессуаров. В «Праздном классе» Чаплин играет одновременно бродягу и аристократа. Этот фильм тоже не принадлежит к лучшим его произведениям.

В мире, охваченном неуверенностью и сомнениями первых послевоенных лет, Чаплин мечется в поисках нового направления для своего творчества. Оп вынашивает замысел «Малыша». В личной жизни он делает ошибки, которые болезненно переживает. Зато удача в делах вернулась к нему снова. Финансисты пожелали закрепить за собой исключительное право на этого Мидаса, превращающего в золото свой гнев и кирпичи городских трущоб…

После войны министр финансов Мак-Аду устранился от государственных дел. Зять Вильсона пожелал заняться трестированием американской кинопромышленности, стать хозяином наиболее крупных кинозвезд. Он прибыл в Голливуд и пригласил к себе в отель тех, кто в свое время обеспечил успех «займа свободы»: Мэри Пикфорд, Дугласа Фербенкса, Чарльза Чаплина и Дэвида Уорка Гриффита… Из этой встречи родилась прокатная компания «Юнайтед артистс», опиравшаяся на финансовую поддержку Уолл-стрита. Три знаменитых артиста служили вывеской и рекламой компании, которая заняла одно из ведущих мест в Голливуде и открыла свои филиалы по всему земному шару. Старый свет не замедлил радостно приветствовать из ряда вон выходящий успех Чарльза Чаплина.

Глава шестая

ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО ЧАРЛИ

Новость облетела Европу с быстротой молнии. Августовским утром 1921 года Чаплин пришел в студию, где должен был снимать дополнительную сцену к фильму «Праздный класс». Декораторы трудились целый месяц над оформлением бального зала; сотня статистов в костюмах — участники бала-маскарада — ожидали Чаплина. Прошло томительных четыре часа. У прожекторов, давно стоявших наготове, зевали осветители… Между тем Чаплин уже прошел в свою артистическую уборную. Он даже надел свой знаменитый костюм, не хватало только усиков; гримироваться он отказался; молча ходил Чаплин взад и вперед по комнате в сопровождении своего брата Сиднея. Внезапно он воскликнул: «Я еду в Европу, там я покажу своего „Малыша"».

В мгновенье ока он переодевается в обычный костюм, ускользает потайным ходом из студии, садится в машину, где ждет его Коно, шофер-японец. По пути он заезжает в банк за деньгами на дорогу, затем — за заграничным паспортом.

Три недели спустя, в полночь, самый роскошный из океанских пароходов — «Олимпик» — бросает якорь на рейде Саутгемптона. Пассажиры сойдут на берег утром. Чаплину не спится, он ворочается с боку на бок в своей комфортабельной каюте. Круг завершен: он вернулся в тот самый порт, где когда-то погрузился на судно вместе с обездоленными эмигрантами и скотом. В ночной тиши до него доносится гул любопытной толпы, поджидающей его появления на набережной. Голливуд находится на краю Америки, на краю света. Пальмовые рощи и розовые кусты, дворцы, бассейны и парки отделяют кинозвезд от остального мира, подобно тому как искусственные скалы в зоопарках отделяют хищных зверей от публики… Напряженная работа и хлопоты по разводу с Милдред Гаррис немало способствовали тому, что Чаплин оказался отрезанным от своей публики. Он возвращается в Европу, чтобы восстановить связь, прерванную его уходом из мюзик-холла. Сидя в каюте, Чаплин раздумывает, как ему держать себя с лорд-мэром Саутгемптона, который, наверное, примет его в своем средневековом облачении, с цепью на шее и в парике? Будет ли здешняя публика столь же ненасытна, как в Нью-Йорке, где он несколько дней тому назад присутствовал на премьере «Трех мушкетеров» — последнем фильме своего друга Дугласа Фербенкса? Людская волна тогда буквально поглотила его, с него сорвали воротничок, галстук, оборвали на костюме все пуговицы, да и сам костюм' чуть не разорвали на клочки: фанатичные поклонники вырывали друг у друга добытые ими сувениры…

Есть у Чаплина заботы и поважнее: он хочет наконец добиться в эмиграционном управлении разрешения увезти в Америку свою мать. Кузен Обри Чаплин поджидает его в Саутгемптоне, чтобы сообщить ему последние новости; ждет его и Сонни Келли — старинный приятель по мюзик-холлу Карно, брат девушки, которую он ждал когда-то в Кенингтон-парке. Десять лет прошло с того времени, и вот Чаплин возвращается из Америки богатым и свободным; захочет ли Хетти стать его женой?

Высадка на берег прошла вполне благополучно. Лорд-мэр был в штатском. Роговые очки придавали ему сходство со школьным учителем. Полисмены в причудливых фетровых шлемах не бросились на беднягу Чарли. Наоборот, они изо всех сил осаживали толпу, чтобы она не мешала Чаплину. Охотники за автографами, собиратели сувениров, матери, жаждущие пристроить своих детей в качестве кинозвезд… Вот кузен Обри, богатый, солидный джентльмен, владелец большого лондонского бара, а вот и брат Хетти.

Лондонский экспресс мчит их по английской провинции, выжженной палящим летним зноем. Чаплин решается наконец расспросить Келли о его сестрах. Старшая вышла замуж за богача Джей Гоулда. А Хетти, младшая?.. Хетти вот уже два года как скончалась…

Друзья вдруг замечают, что Чаплин очень плохо выглядит. Он закрывает глаза, притворяясь спящим. Он поднимает веки, лишь когда объявляют название крупного пригорода Лондона… На платформах, мимо которых мчится экспресс, народ все прибывает. Чаплин подходит к окну, раскланивается, улыбается. По мере приближения к родному городу его нервное возбуждение растет; он называет знакомые места, узнает здания, дивится тому, как много появилось новых строений… В Клэпхем-Джанкшн нервное напряжение Чаплина доходит до предела, сейчас поезд пересечет его родной Лэмбет. Вот и вокзал «Ватерлоо»… Сколько их тут собралось, лондонских жителей, поджидающих своего старого приятеля Чарли. Он улыбается им в окно. Все удивлены, что на лице у него нет знаменитых усиков; еще больше удивлены тем, что в тридцать два года его виски уже тронуты сединой.

Полисменам не удается сдержать натиск людской волны; чьи-то руки подхватывают Чаплина — и вот он уже в гуще безумствующей толпы, поглотившей и его и полисменов. Слышны возгласы: «Чарли! Чарли! Будь счастлив! Да хранит тебя бог! Ура! Ура!» Но кокни, простые люди, друзья Чарли, обеспокоены: он долго был в пути, он плохо выглядит, надо поскорее доставить его в отель. Останавливают такси, усаживают в него Чаплина. На подножках повисают три полисмена. Шоферу не нужен адрес. Всему Лондону известно, что он остановится в отеле «Риц». Автомобиль триумфатора возглавляет целый кортеж: открытые машины, в которых стоят возле своих камер операторы кинохроники; такси, набитые поклонниками, готовыми повсюду следовать за своим кумиром; частные автомобили, на крышах которых разместились хорошенькие девушки… На всем пути вдоль тротуаров — стена любопытных, машущих шляпами и кричащих «ура!».

«Я погрузился в раздумье, — рассказывал впоследствии Чаплин, — и произвел смотр всему, что мной сделано: это не бог весть что. Конечно, «На плечо!» — неплохой фильм… Но такой шум из-за простого киноактера… Если бы я мог хоть отблагодарить их, совершив какой-нибудь подвиг, заслуживающий внимания, например разрешить вопрос о безработице…»