Не заметить, что доктору пират сразу пришелся не по душе, мог только глупый, слепой или очень пьяный человек. Ну, или настолько самоуверенный, каким был капитан Барт Ламберт, чтобы хоть на секунду поверить в то, что кто-то может его не любить. Тем не менее, помимо недавно и неожиданно возникшей ревности, Траинен перманентно обладал джентльменским набором из порядочности, чувства долга и милосердия, поэтому ему не составило труда войти в положение Варфоломео. Как врач он чувствовал себя обязанным помочь, ведь помогать — его работа. Пусть сверхурочная, но та, которую за него никто другой не сможет выполнить. Еще в студенческие времена у них была такая славная пословица: «Не откладывай в долгий ящик, или в этот ящик кто-то сыграет», и ее Ларри хорошо запомнил на всю жизнь…

— Я согласен, — ответил он после непродолжительных раздумий. Врач был готов потерпеть невыносимое общество капитана, лишь бы потом спокойно заснуть ночью и не мучиться угрызениями совести за то, что обрек кого-то на смерть своей глупой личной неприязнью.

— По рукам! — обрадовался Ламберт, торжественно пожал руку «своему новому другу» и протянул ему пахнущий порохом кисет, в котором позвякивали монеты. — Как и обещал — плата вперед, чтоб ты знал, что дело чистое. Я так рад, что ты согласился, дружище!

— Ох, не нравится мне этот весельчак… — прошептал судовой врач своему капитану, передавая ей деньги.

— Мне тоже не нравится…уже давненько, — фыркнула Шивилла. — Если не хочешь, не иди, еще не поздно отказаться.

— Неужели все настолько плохо?..

— Да нет, в принципе, он мужик адекватный, по крайней мере, в этом деле ему довериться можно… У тебя пистолет заряжен, на всякий случай?

— Как всегда, капитан.

— Вот и хорошо, тогда можешь спокойно идти развлекаться. Хотя мне не очень нравится это зарабатывание грошей, — она приоткрыла кисет, в котором находилась довольно крупная сумма, — когда совсем скоро в нашем распоряжении будут миллионы…

— О чем речь ведете? — оживился Ламберт, видимо, расслышав финансовую тему.

— Черт… Лимоны, говорю, на кухне закончились, а без них у грога вкус совсем не тот. Так когда именно тебе понадобится мой доктор?

— Да хоть сейчас. Ларри, сейчас сможешь, ты еще достаточно трезвый? Я тогда с тобой пойду, посмотришь заодно мою великолепную шхуну «Дикий пес», вон Шейла ее знает…

Траинен только перекинул через плечо сумку со всем необходимым, и они с Ламбертом вышли из «Стойла», когда любительский хор нетрезвых исполнителей затягивал веселую, добрую песенку:

— …Но только кто заботится о цвете, коль за душою нету ни гроша? — допел Варфоломео последние строчки и хлопнул Ларри по плечу, от чего последний начал испытывать первые симптомы острой аллергии на фамильярность. — Ну что, знахарь, пойдем в порт? Как говорится, раньше сядем, раньше выйдем.

— Пойдем… Только я…кхм…как бы, не знахарь. «Знахарь» и «врач» — это разные вещи. Врачей выпускает Высшая Школа, а знахарей — какая-нибудь бабушка-шептунья с веничком целебных травок. Понимаешь?

— Отчего же не понять… Только не нервничайте, сэр судовой врач.

По дороге Лауритца постепенно покидало легкое, ничем не обоснованное, параноидальное чувство того, что морской разбойник ни с того ни с сего захочет прирезать его в ближайшем темном переулке…зато нарастало желание самому принять меры, лишь бы этот хвастливый болтун закрыл свой капитанский рот. Этот тип оказался намного словоохотливей сидевшего на его плече попугая… Наконец, пытка пиратскими байками окончилась, и мужчины оказались у нужного причала, где была пришвартована шхуна со спущенными парусами, слабо освещенная бортовыми огнями.

— Вот он, мой «Дикий пес», — с гордостью заявил Барт.

— Не очень-то он большой…

— А знаешь, как говорят: главное — не размер лодки, а…

— …мастерство кормчего. Знаю-знаю. Только вот не люблю эту поговорку, у меня с ней не самые приятные ассоциации…

— Ну как, много ли Гайде тебе платит? — поинтересовался кэп, когда они поднимались на палубу.

— Ни больше, ни меньше, чем платят людям моей квалификации на торговом флоте.

— Нет, я не об этом, — Варфоломео прищурил глаз, словно бы хотел повнимательней рассмотреть доктора. — Сколько она тебе платит, чтобы ты на людях изображал, что вы — пара? Тут уж можно не притворяться, признайся честно, как мужчина мужчине.

— Да сколько можно?! — вспыхнул Ларри, остановившись на месте, как вкопанный. — Ты издеваешься, или до тебя действительно не доходит?.. Здесь никто никем не притворяется, уж тем более за деньги. Мы действительно пара, — в ответ на это Ламберт дважды изменился в лице, погрузился в кратковременный мыслительный процесс, который ярко отразился в его серых глазах, а затем переменился в лице третий раз.

— Так значит, это все-таки правда?.. Да ладно! Быть такого не может! Так ты не врешь?

— Я совершенно не понимаю, что в этом может быть странного.

— Да я думал, что ни один мужчина в здравом уме и трезвой памяти не станет серьезно встречаться с этой женщиной.

— Но ты же сам встречался, — озвучив этот факт вслух, доктор, наконец, сумел его полностью осознать и принять как данность.

— Да, я в этом деле был первооткрывателем… — от этих слов Ларри передернуло. Осознание осознанием, но спокойно думать о том, как какой-то пиратишка со своей открывашкой позарился на его возлюбленную, он не мог. — Но я давно осознал свою ошибку и исправился. У нее ведь просто невыносимый характер, от которого бы даже ядовитые пауки, скорпионы и ее любимые сколопендры передохли или пожрали бы друг друга…хотя кому я это рассказываю. Тебе это тоже должно быть уже хорошо известно.

— Возможно, ты в некотором роде прав… — рыжий глубоко вдохнул, приводя мысли в порядок и подбирая наиболее вежливые слова. Непросто сохранять спокойствие, когда чувствуешь себя так, будто к тебе в постель влез какой-то незнакомец в своих грязных сапожищах. — У Шивиллы непростой характер, но он делает ее яркой, уникальной личностью. Перед небольшими трудностями, вроде этой, пасуют только трусы. И я в который раз попрошу не соваться в нашу личную жизнь. А если тебе больше не о чем поговорить, то я могу посоветовать тебе какую-нибудь хорошую книгу, которую мы потом сможем обсудить.

Тут Варфоломео посмотрел на «своего преемника», как на святого или на сумасшедшего, что в некотором роде могло быть понятиями схожими, особенно в сознании этого пирата.

— Ладно-ладно, как скажешь. Так ты все-таки будешь лечить моих людей, или мне уже можно отправляться искать нового судового врача?..

— Буду, — «черт возьми», — я от своих слов не отказываюсь. Где они?

— В кубрике. Это вниз и прямо, — он показал направление рукой на случай, если врач, как человек все-таки не «мореходной профессии», не ориентировался в «сторонах света». — Там всего одно помещение. Сам найдешь, или проводить?

— Найду как-нибудь.

— Вот и отлично. Они люди добрые, не съедят тебя… А если попытаются, ты кричи, я буду в капитанской каюте.

Проследив за удаляющейся спиной капитана, Лауритц прошелся по палубе, туда, где располагался спуск в трюмное помещение. Присев на корточки, он взялся за веревочную петлю и уж было собирался открыть люк, но его остановили голоса, доносящиеся откуда-то снизу. Боязливо обернувшись на предмет того, не видят ли его вахтенные, Ларри едва не приник ухом к вентиляционной решетке и расслышал обрывок разговора, который его просто шокировал.

— …капитан? Да что нам этот капитан! Кто он такой — лопух, да и только. От него уже давно пора было избавиться…

— Барт все-таки неплохой мужик, он много раз приводил нас к хорошей добыче…