— Рано или поздно, — эхом отозвался грек. Взглянув на заходящее солнце на потемневшем небе, он заметил:

— Через час, самое позднее, полтора. Не успеет зайти солнце, как немцы нагрянут. Нам не уйти. — Андреа пристально взглянул на капитана. — Парня мы оставить не сможем. А если возьмем его с собой, то не сможем уйти от преследования, а он погибнет.

— Здесь нам оставаться нельзя, — решительно проговорил Мэллори. — Если останемся, то все погибнем. Или очутимся в одной из тех темниц, о которых рассказывал месье Влакос.

— Иллюстрация преимущества больших чисел, — кивнул головой Андреа. — Так и должно быть, не так ли, Кейт? Цель оправдывает средства, как сказал бы каперанг Дженсен.

Мэллори пожал плечами, но ответил довольно твердым голосом:

— Я тоже так считаю, Андреа. Арифметика простая; там тысяча двести, здесь один. Тут уж ничего не поделаешь, устало закончил новозеландец.

— Понимаю. Но ты напрасно расстраиваешься, — улыбнулся Андреа. — Пошли, старина. Сообщим нашим друзьям приятное известие.

При появлении Андреа и Мэллори, которые вошли, запахнув за собой полог, капрал поднял глаза. Миллер расстегнул спальный мешок, в котором лежал Стивенс, и при свете карманного фонарика, лежавшего на спальном мешке, обрабатывал ему изувеченную ногу.

— Когда мы позаботимся о мальчишке, командир? — сердито произнес американец, ткнув пальцем в сторону спящего. — Этот водонепроницаемый спальник, будь он неладен, насквозь промок. И малый тоже. Совсем закоченел. Я потрогал его ногу, она словно кусок мороженой говядины. Ему нужно согреться, шеф. Нужно теплое помещение и горячее питье, иначе ему крышка. В ближайшие же сутки. — Зябко передернув плечами, Миллер медленно обвел взглядом неровные стены каменного их гнезда. — Попади он даже в первоклассный госпиталь, шансы у него были бы невелики… В этом окаянном леднике он лишь силы последние теряет.

Миллер был недалек от истины. Снег на валунах таял, и вода стекала сверху по липким замшелым стенам или капала на пол пещеры, покрытый снежной жижей, смешанной с полузамерзшим гравием. Без вентиляции и стока воды воздух в убежище был сырым, спертым и холодным.

— Как знать, может, он попадет в госпиталь раньше, чем ты думаешь, — сухо заметил Мэллори. — Как у него с ногой?

— С ногой хуже, — признался капрал. — Много хуже. Я положил на рану еще горсть лекарства и снова ее перевязал. Это все, что в моих силах, командир. Мы напрасно тратим время… А что это за треп ты подпустил насчет госпиталя? — спросил он недоверчиво.

— Это не треп, — откровенно ответил Мэллори, — а суровая действительность. Сюда идет отряд егерей. С ними шутки плохи. Эти непременно нас найдут.

— Этого еще не хватало, — злобно выругался американец.

— И далеко они, командир?

— Через час или чуть позже будут здесь.

— А что делать с парнем? Может, оставить? Это для него единственная возможность уцелеть.

— Стивенса возьмем с собой, — решительно заявил капитан.

Миллер посмотрел на него с осуждением.

— Стивенса возьмем с собой, — повторил янки. — Будем таскать, пока не помрет — а произойдет это скоро, — тогда бросим его на снегу. Так, да?

— Да, так, Дасти. — Рассеянным жестом Мэллори стряхнул с себя снег и вновь посмотрел на американца. — Стивенс слишком много знает. Немцам известно, что мы на острове, но неизвестно, как мы намерены проникнуть в крепость и когда начнется эвакуация гарнизона Кероса. А Стивенсу это известно. Они заставят его говорить. Скополамин любому язык развяжет.

— Скополамин? Умирающему? — недоверчиво произнес Миллер.

— А что тут особенного? Я сам бы прибегнул к этому средству. Если в ты был комендантом крепости и знал, что в любую минуту твои орудия и полгарнизона могут взлететь на воздух, то сделал бы то же самое. Посмотрев на капитана, Миллер покачал головой.

— Опять я…

— Знаю, знаю. Со своим длинным языком, — засмеялся Мэллори и хлопнул американца по плечу. — Мне это тоже не по душе, Дасти. — Повернувшись, он направился в другой конец пещеры. — Как себя чувствуете, глав-старшина?

— Ничего, сэр. — Только что проснувшись, Браун дрожал от холода в своей мокрой одежде. — Какие-нибудь неприятности?

— Уйма, — заверил его Мэллори. — Сюда направляется поисковая группа. В течение получаса нам надо смотаться. Взглянув на часы, капитан произнес:

— Сейчас ровно четыре. Как думаете, сумеете связаться с Каиром?

— Бог его знает, — признался Браун, вставая на затекшие ноги. — Вчера с рацией не слишком бережно обращались. Попытаюсь.

— Спасибо, главный. Смотрите, чтобы антенна не высовывалась выше кромки оврага. — Мэллори собрался было выйти из пещеры, но тут взгляд его упал на Андреа, который сидел на камне возле самого входа в укрытие. Склонившись к автоматическому карабину системы «маузер» калибра 9,2 мм к прикрутив к его стволу оптический прицел, грек старательно заворачивал оружие в белый вкладыш от спальника.

Мэллори молча наблюдал. Вскинув на капитана глаза, Андреа улыбнулся и, поднявшись, протянул руку к рюкзаку. Через полминуты, надев белый маскировочный костюм и завязав под подбородком тесемки капюшона, он всунул ноги в эластичные голенища брезентовых сапог. Затем поднял карабин и с виноватой улыбкой произнес:

— Схожу прогуляюсь, капитан. Конечно, с твоего разрешения.

Вспомнив недавно произнесенную Андреа фразу, Мэллори медленно кивнул.

— Вот что ты имел в виду, говоря, чтобы я зря не расстраивался. Так бы сразу и сказал. — Но в голосе Мэллори не было ни возмущения, ни досады за своеволие Андреа. Этому греку не очень-то прикажешь. Когда он ждет одобрения своих действий по тому или иному поводу или при каких-то обстоятельствах, то делает это лишь из вежливости, как бы предупреждая, что именно намерен предпринять. На этот же раз капитан испытывал не возмущение, а чувство облегчения и признательности.

Капитан толковал с Миллером о том, что Стивенса придется нести с собой, а затем бросить. Говорил с деланным равнодушием, пряча свою боль и горечь. И лишь теперь, когда стало известно, что принимать такое решение нет нужды, Мэллори понял, как трудно было бы ему это сделать.

— Прошу прощения, — произнес Андреа со смущенной улыбкам. — Конечно, следовало сказать. Но я думал, ты меня понял… Ведь это лучшее решение, верно?

— Лучшее, — согласился капитан. — Хочешь отвлечь их, увести вверх?

— Другого выхода нет. Если спускаться в долину, на лыжах они меня в два счета догонят. Разумеется, вернуться я смогу лишь, когда стемнеет. Вы останетесь здесь?

— Кто-нибудь да останется. — Мэллори посмотрел на Стивенса. Проснувшись, тот тер глаза и пытался сесть. — Нам необходимы продовольствие и топливо, Андреа, — продолжал вполголоса капитан. — Ночью я хочу спуститься в долину.

— Конечно. Надо сделать все, что в наших силах, — едва слышно, с серьезным лицом ответил грек. — Пока это возможно.

Он еще так молод, почти мальчик… Может, не так и долго придется стараться. — Отогнув полог, Андреа взглянул на вечернее небо. — К семи вернусь.

— К семи, — повторил капитан. Небо темнело, как темнеет оно перед снегопадом. Поднялся ветер, гнавший пушистые белые облачка, которые забивались в лощину. Мэллори поежился и сжал крепкую руку товарища. — Ради Бога, Андреа, — негромко, но настойчиво произнес новозеландец. — Побереги себя!

— Поберечься? Мне? — безрадостно улыбнулся Андреа и осторожно высвободил свою руку из руки капитана. — Обо мне не тревожься, — спокойно проговорил он. — Если хочешь помолиться, то моли Бога о спасении этих несчастных, которые нас разыскивают. — С этими словами грек опустил полог и исчез.

Постояв в нерешительности в устье пещеры, Мэллори смотрел невидящим взглядом сквозь щель между брезентом и скалой. Затем круто повернулся и, подойдя к Стивенсу, опустился на колени.

Миллер бережно поддерживал голову юноши. В тусклых глазах лейтенанта застыло безразличие, пергаментные щеки ввалились.

Новозеландец улыбнулся, чтобы скрыть, насколько он потрясен увиденным зрелищем.